Голубеобразные
Поделись знанием:
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
(перенаправлено с «Columbiformes»)
| Голубеобразные | |||||||||||||||||||||||||
 Сизый голубь — типичный представитель отряда | |||||||||||||||||||||||||
| Научная классификация | |||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
промежуточные ранги
| |||||||||||||||||||||||||
| Международное научное название | |||||||||||||||||||||||||
| Семейства | |||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||
Го́лубеобра́зные (Columbiformes (Latham, 1790); устаревшее научное название отряда — лат. Соlumbinae[1]) — отряд новонёбных птиц, охватывающий по разным классификациям одно или несколько семейств. Общий склад тела по типу повсеместно распространённого сизого и домашнего голубя. Распространены всюду, но большинство приходится на Австралийскую область. Живут, образуя постоянные пары, питаются семенами, плодами, а некоторые и животной пищей. Всего до 360 видов. Тип развития — птенцовый[1][2].
Содержание
Общая характеристика
Голова небольшая, шея коротка, клюв прямой, при основании покрытый восковицей, ноздри прикрыты крышечками. Пальцы коротких ног прикреплены на одной высоте; крылья довольно длинны и заострены, с 10 большими и 11—15 малыми маховыми перьями; хвост из 12 (реже 14 или 16) перьев[1].
Питаются семенами, тропические виды — плодами, но едят и животную пищу. Летают очень хорошо, в умеренных странах перелётны. Живут парами, строят простые гнезда и кладут обыкновенно два яйца по два или более раз в год. Стенки сильно развитого зоба выделяют похожее на творог вещество, которым голуби кормят птенцов в первое время по выходе из яйца. Голуби водятся во всех зоогеографических областях; больше всего их в Австралийской области. Число видов голубей около 360, соединявшихся ранее в несколько семейств[1].
Классификация и описание
Ранняя систематика
В ранних классификациях, помимо основного семейства голубиных (Columbidae) и вымерших дронтовых, выделялись также следующие четыре семейства[1], представители которых водятся в тропических странах[2]:
- Зубчатоклювые голуби (Didunculidae)[2], с единственным родом и видом Didunculus strigirostris, отличаются высоким, на конце крючковатым клювом с сильными зубцами с каждой стороны верхней челюсти. Цвет чёрно-зелёный с бурым и с зелёными пятнами; длина равна 33 см; водится на островах Самоа[1]. В современной классификации отнесён в подсемейство Didunculinae семейства голубиных.
- Семейство плащеносных (Calloenidae)[2], с единственным видом Caloenas nicobarica, гривистым (плащеносным) голубем, отличается длинным и сильным клювом, шаровидным бугром на восковице, высокими ногами и гривой из узких перьев на затылке и шее; цвет зелёный с различными оттенками; длина тела равняется 36 см; водится на островах Никобарских до Новой Гвинеи и Филиппинских[1]. В современной классификации отнесён к семейству голубиных.
- Семейство Treronidae (ранее также известно как Carpophagidae[2]) — плодоядные, или зелёные, голуби с более твёрдым, толстым и коротким клювом, 14 рулевыми перьями, короткой оперённой плюсной и толстыми пальцами. Сюда принадлежит около 150 видов в основном зелёного цвета. Водятся в Австралии, Индии и Африке. Желтобрюхий зелёный голубь (Treron waalia; ранее — абиссинский голубь (Phalacrotreron abyssinica)), сверху оливково-зелёного, снизу жёлтого цвета, длиной 31 см[1]. В современной классификации вынесено в подсемейство Treroninae семейства голубиных.
- Семейство Gouridae — венценосные (веерные) голуби — отличается веерообразным хохлом на голове, высокой плюсной и 16 рулевыми перьями; сюда принадлежат три вида, водящиеся в Новой Гвинее и на соседних островах. Это самые крупные из голубей; живут преимущественно на земле. Венценосный голубь (Goura cristata; ранее — Goura s. Megapelia coronata) аспидно-голубого цвета с красноватым; длиной 75 см[1]. В современной классификации отнесено в подсемейство Gourinae семейства голубиных.
Современная систематика
Современная классификация выделяет следующие семейства:
- † Дронтовые, или Dodo (Dididae), — полностью вымершее семейство крупных нелетающих птиц. Существовали два в настоящее время совершенно истреблённых вида[1] в двух монотипных родах. Обитали на островах Маврикий, Реюньон и Родригес.
- В 1507 году мореплаватель Педро Маскаренс, родом из Португалии, открыл в Индийском океане группу достаточно крупных необитаемых островов (впоследствии этот архипелаг был назван его именем). На этих островах останавливались мореплаватели, торговцы. Их основной пищей были большие черепахи и дронты. Поселенцы из Голландии завезли на Маскаренские острова свиней, кошек и собак. Они так же уничтожали яйца птенцов и вскоре уничтожили всех. К 70-м годам XVIII века всё, что осталось от дронтов, это несколько скелетов в музеях и изображения на картинах голландских художников.[3]
- Голубиные (Columbidae) — собственно голуби, со слабым клювом средней величины, короткими ногами и 12 рулевыми перьями. Сюда принадлежит бо́льшая часть голубеобразных, а именно около 200 видов, из которых в прошлом в Европе водились четыре — вяхирь, клинтух, сизый голубь и обыкновенная горлица[1], входящих в 47 родов (6 родов только с вымершими видами). Больше всего видов в подсемействе настоящих голубей (Columbinae). Самый крупный род этого подсемейства — голуби (Columba), с 51 видом, в том числе 2—3 недавно вымерших.
- Европейские голуби
В Европе в настоящее время обитает пять видов голубиных, входящих в рода голубей (Columba) и горлиц (Streptopelia):
- Сизый голубь (обыкновенный, или полевой; Columba livia), родоначальник домашнего голубя[2], длиной 34 см, сверху пепельно-голубого, снизу сизого цвета, на крыльях чёрные полоски, рулевые перья с чёрными концами; избегает деревьев и гнездится на скалах или развалинах, водится в Европе. Путём тщательного подбора получено множество чрезвычайно разнообразных пород домашних голубей, резко отличающихся по величине, оперению, форме тела и т. д. Кроме мяса, голуби полезны человеку и в качестве почтовых голубей[1].
- Вяхирь, или витютень[2] (Columba palumbus; ранее — Palumbus torquatus), длиной 43 см, цвет голубо-серый с красновато-серой головой и грудью, белыми пятнами и металлическим отливом на шее; живёт в лесах от Скандинавии до средней части Гималайских гор; на севере перелётная, на юге — оседлая птица; гнездится на ветвях[1].
- Голубь клинтух (Columba oenas) меньше вяхиря (31—32 см), сизого цвета, зоб винно-красный, шея с металлическим блеском, ареал приблизительно тот же, гнездится в дуплах[1].
- Обыкновенная горлица (Streptopelia turtur; ранее — Turtur auritus[2]) из-за веса примерно 300 г в России считается самым мелким голубем. Длиной 30 см, ржаво-буро-серого цвета с чёрными и серыми пятнами, снизу красновато-серого. Гнёзда вьёт не высоко, на кустах и деревьях. Водится в большей части Европы и Азии, в Южной России[1].
- Кольчатая горлица (Streptopelia dicaocto) за последние 500 лет очень широко расселилась по большей части Евразии. Индия считается её первоначальной родиной. Кольчатые горлицы приблизительно 400 лет назад попали в Турцию, затем на Балканский полуостров. Распространились более чем на 1,6 тыс. км — от Балкан до Северного моря меньше чем за 25 лет. В 1954 году были замечаны в Норвегии, через год — в Англии. Сейчас кольчатые горлицы заселили 2 млн км2 Европы, пробравшись вглубь на 2 тыс. км. В 1941 году этих птиц заметили в бывшем СССР, в городе Кушке, а в Москве спустя 33 года. Продвигаясь на юг распространились до Бирмы, Шри-Ланки и Африки; на восток: Восточный Китай, Корея, Япония, Россия — в низовьях Амура.[3]
- Некоторые виды голубей других континентов
Голуби тропических широт очень разнообразны. Их окраски и формы передаются в названиях многих из них: африканский зелёный голубь, хохлатый бронзовокрылый голубь, кровавогрудый голубь, желтогрудый пёстрый голубь, гривистый голубь, пёстрый голубь, венценосный голубь.[3]
- Голубь Виктория (Coura coronata) имеет красивый гребень, который состоит из распушённых перьев с маленькими треугольниками на кончиках. Живёт голубь Виктория в лесу, вьёт гнездо и ночует на деревьях, но основную часть дня проводит на земле, питаясь опавшими плодами.[3]
- Венценосный голубь (Goura victoria) — один из самых красивых тропических голубей. Такое название птицы получили из-за вееровидного хохла на голове. Обитают в Новой Гвинее и на близлежащих островах. Максимальная длина — 75 см.[3]
- Странствующий голубь (или перелётный; Ectopistes migratorius), длиной 42 см, сверху аспидно-голубого, снизу красноватого цвета, водился в Северной Америке от Гудзонова залива до Мексиканского и от Скалистых гор до Атлантического океана; перелетая с места на место, странствовал громадными стаями[2], иногда до миллиона особей, причем совершенно опустошал места своих остановок, нанося ощутимый вред сельскому хозяйству США. В громадном количестве убивался жителями[1], и к началу XX века полностью истреблён.
- Хохлатый голубь (Ocyphaps lophotes), с острым хохлом, длиной 35 см, оливково-бурого цвета сверху, серого снизу, с красными боками шеи и бронзово-зелёными кроющими перьями крыльев; водится в Австралии[1].
Генетика
- Депонированные нуклеотидные последовательности в базе данных EntrezNucleotide, GenBank, NCBI, США: [www.ncbi.nlm.nih.gov/nuccore/?term=txid8929%5BOrganism%3Aexp%5D 58 415] (по состоянию на 13 марта 2015).
- Депонированные последовательности белков в базе данных EntrezProtein, GenBank, NCBI, США: [www.ncbi.nlm.nih.gov/protein/?term=txid8929%5BOrganism%3Aexp%5D 35 214] (по состоянию на 13 марта 2015).
Бо́льшая часть депонированных последовательностей принадлежит сизому голубю (Columba livia) — генетически наиболее изученному представителю отряда.
В 2013 году было выполнено секвенирование полной геномной последовательности представителя голубеобразных — сизого голубя (с использованием особи одной из домашних пород в качестве источника геномной ДНК)[4]. Благодаря достаточно хорошему качеству сборки генома C. livia, вид имеет важное значение в сравнительной геномике для выяснения эволюции птичьих геномов[5][6].
См. также
Напишите отзыв о статье "Голубеобразные"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 Книпович Н. М. Голубиные // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Голубиные // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
- ↑ 1 2 3 4 5 Энциклопедия для детей. Т.2. Биология / Глав. ред. М. Д. Аксёнова. — 5-е изд. — М.: Аванта+, 2001. — 704 с.
- ↑ [www.ebi.ac.uk/ena/data/view/GCA_000337935 Assembly: GCA_000337935.1: Columba livia Genome sequencing] (англ.). European Nucleotide Archive (ENA). EMBL—EBI (26 August 2013). Проверено 13 марта 2015. [archive.is/4A006 Архивировано из первоисточника 13 марта 2015].
- ↑ Zhang G., Li C., Li Q., Li B., Larkin D. M., Lee C., Storz J. F., Antunes A., Greenwold M. J., Meredith R. W., Ödeen A., Cui J., Zhou Q., Xu L., Pan H., Wang Z., Jin L., Zhang P., Hu H., Yang W., Hu J., Xiao J., Yang Z., Liu Y., Xie Q., Yu H., Lian J., Wen P., Zhang F., Li H., Zeng Y., Xiong Z., Liu S., Zhou L., Huang Z., An N., Wang J., Zheng Q., Xiong Y., Wang G., Wang B., Wang J., Fan Y., da Fonseca R. R., Alfaro-Núñez A., Schubert M., Orlando L., Mourier T., Howard J. T., Ganapathy G., Pfenning A., Whitney O., Rivas M. V., Hara E., Smith J., Farré M., Narayan J., Slavov G., Romanov M. N., Borges R., Machado J. P., Khan I., Springer M. S., Gatesy J., Hoffmann F. G., Opazo J. C., Håstad O., Sawyer R. H., Kim H., Kim K. W., Kim H. J., Cho S., Li N., Huang Y., Bruford M. W., Zhan X., Dixon A., Bertelsen M. F., Derryberry E., Warren W., Wilson R. K., Li S., Ray D. A., Green R. E., O'Brien S. J., Griffin D., Johnson W. E., Haussler D., Ryder O. A., Willerslev E., Graves G. R., Alström P., Fjeldså J., Mindell D. P., Edwards S. V., Braun E. L., Rahbek C., Burt D. W., Houde P., Zhang Y., Yang H., Wang J., Avian Genome Consortium, Jarvis E. D., Gilbert M. T., Wang J. [www.sciencemag.org/content/346/6215/1311.abstract Comparative genomics reveals insights into avian genome evolution and adaptation] (англ.) // Science : журнал. — Washington, D.C., USA: American Association for the Advancement of Science, 2014. — Vol. 346, no. 6215. — P. 1311—1320. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0036-8075&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0036-8075]. — DOI:10.1126/science.1251385. — PMID 25504712. [web.archive.org/web/20150216105735/www.sciencemag.org/content/346/6215/1311.abstract Архивировано] из первоисточника 16 февраля 2015. (Проверено 16 февраля 2015)
- ↑ Romanov M. N., Farré M., Lithgow P. E., Fowler K. E., Skinner B. M., O'Connor R., Fonseka G., Backström N., Matsuda Y., Nishida C., Houde P., Jarvis E. D., Ellegren H., Burt D. W., Larkin D. M., Griffin D. K. [www.biomedcentral.com/1471-2164/15/1060 Reconstruction of gross avian genome structure, organization and evolution suggests that the chicken lineage most closely resembles the dinosaur avian ancestor] (англ.) // BMC Genomics : журнал. — London, UK: BioMed Central Ltd, Current Science Group, 2014. — Vol. 15. — P. 1060. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1471-2164&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1471-2164]. — DOI:10.1186/1471-2164-15-1060. — PMID 25496766. [www.webcitation.org/6WpDVp9gw Архивировано] из первоисточника 6 марта 2015. (Проверено 6 марта 2015)
Ссылки
- [video.mail.ru/list/slowblow/161/162.html?from_catalog=1 Любовь и ревность у голубей]
- [jboyd.net/Taxo/List3.html#columbiformes Филогения отряда Columbiformes] на сайте Джона Бойда
Отрывок, характеризующий Голубеобразные
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
