The Damned

The Damned
Дэйв Вэньен, 2006
Основная информация
Жанры	панк-рок готик-рок новая волна постпанк
Годы	1975 - настоящее время
Страна	Великобритания Великобритания
Город	Лондон, Англия
Лейблы	Frontier Records Demon Records Chiswick Records Ace Records Castle Records Damned Records One Way Records Off Beat Records MCA Records Restless Records Trojan Records Cleopatra Records Beg Ear Records Sudden Death Records Nitro Mute Records Roadrunner Records Sanctuary Records English Channel Records
Состав	Дэйв Вэньен Кэптен Сенсибл Монти Оксиморон Пинч Стью Уэст
Бывшие участники	Рэт Скэбис Брайан Джеймс
[www.officialdamned.com/ OfficialDamned.com]

The DamnedThe Damned

The Damned («Дэмд») — британская рок-группа, образовавшаяся в 1975 году в Лондоне, Англия. The Damned, начинавшие в числе лидеров первой волны панк-рока, постепенно создали собственный, эклектичный и постоянно менявшийся стиль с элементами готик-, арт- и пауэр-поп-рока. The Damned вошли в историю «тройным первенством»: они выпустили первые британские — панк-сингл («New Rose») и панк-альбом (Damned, Damned, Damned), а кроме того, первыми из британских панк-групп провели американские гастроли. 13 синглов группы и 7 альбомов входили в британский Top 50; хит «Eloise» в 1986 году поднялся до #3.

История группы

The Damned образовались в Лондоне в 1975 году; основатели группы барабанщик Крис Миллер (он же Рэт Скэбис) и басист Кэптеном Сенсиблом (наст. имя — Рэй Бернс) познакомились, за год до этого в Кройдоне, где работали уборщиками мусора в Fairfield Halls. Некоторое время они работали в разных составах, затем присоединились к Masters Of The Backside, где пел Дэйв Вэньен, а играла, в числе прочих, Крисси Хайнд. С гитаристом Брайаном Джеймсом Скэбис познакомился на прослушивании в London SS.

Вэниан в то время увлекался «готической» литературой и фильмами ужасов, культивировал «вампирский имидж» и некоторое время работал на кладбище, распевая «I Love the Dead» и «Dead Babies» во время работы с лопатой. Тем не менее, Джеймс и Миллер пригласили его в новый состав, причем, по воспоминаниям вокалиста, дело обстояло так:

Рэт и Брайан уже <играли> вместе, и я узнал, что они прослушивают вокалистов. Мне стало известно, что они решили прослушать вокалиста, который играл на басу. Я объявился на полчаса раньше, чтобы опередить конкурента, но тот так и не появился. Позже я узнал, что претендентом был Сид Вишес Оригинальный текст (англ.)   Rat and Brian were already together, and I heard they were auditioning for a vocalist. They were also going to audition a singer who could play bass. I got there a half-hour early to check out the competition, but he never turned up. I found out later it was SID VICIOUS. Дэйв Вэньен

Название The Damned было предложено Брайаном Джеймсом — в честь фильма 1969 года о Германии до прихода в ней к власти нацистов. Новая группа, задавшись целью создать, как говорил Джеймс, «музыку хаоса», первое время находилась под влиянием американского гаражного рока: MC5, Iggy and the Stooges и New York Dolls.

Дебют

Свой самый первый концерт The Damned провели вместе с The Sex Pistols 6 января 1976 года. Сразу же стало ясно, что новая группа не намерена ограничивать себя рамками мрачного социального нигилизма панк-рока и его же музыкальными стереотипами. The Damned выступили на нескольких панк-фестивалях в Британии и Франции. Отношение к ним было неоднозначным: часть музыкальной критики выражала восторг; таблоиды, напротив, отзывались о них крайне уничижительно. Серьёзный ущерб репутации группы был нанесён после того, как один из её фанатов во время концерта лишился глаза после того, как кто-то бросил бутылку в зал (позже в автобиографии «Rotten» Джон Лайдон утверждал, что это сделал Сид Вишес).

Инцидент способствовал формированию скандального имиджа, который совершенно не соответствовал настроению участников группы. «Это был хаос в худшем смысле слова. На наших концертах хаос был совершенно детсадовским, это было очень мило», — говорил Джеймс.

Первая попытка запечатлеть на виниле «истинных хаос», на создание которого была способна группа, было осуществлена продюсером Ником Лоу, за десять дней и на восьмидорожечной аппаратуре записавшим дебютный альбом Damned, Damned, Damned. Пластинка, поднявшаясь до #31 в UK Albums Chart, отличались «скоростным напором и энергичностью», отсутствием политиканства (Allmusic), грубой, но искусной гитарной работой и общей агрессивностью звучания. Появились даже слухи, что Лоу искусственно ускорял звук; и продюсер и музыканты эти инсинуации решительно опровергали. В качестве «гиммика» на обложках первого тиража были изображены участники Eddie and the Hot Rods.

Первым синглом из альбома вышел «New Rose»: он и считается самым первым панк-синглом в истории. За ним последовал второй, «Neat Neat Neat» (1977). Примерно в это время квартет присоединился к Sex Pistols, The Clash и Johnny Thunders & The Heartbreakers и вышел в скандально знаменитый Anarchy Tour. Возникли финансовые трудности, кроме того, Pistols были почти повсюду запрещены, в то время как The Damned выступали свободно. Дело кончилось тем, что группа уже после первого концерта из состава турне была уволена. Впрочем, The Damned заручились поддержкой Марка Болана и сыграли с T.Rex в их прощальных гастролях.

Американские гастроли

В апреле 1977 года The Damned провели несколько концертов в Нью-Йорке и Калифорнии; поездка была краткосрочная, но также вошла в историю — как самый первый гастрольный тур британской панк-группы в США. Визит оставил у группы смешанные впечатления: часть зрителей встречала её с энтузиазмом, другая часть — с безразличием.

В одном из клубов нам пришлось играть перед людьми, которые сидели перед сценой и ели пиццу. Нас это до такой степени возмутило, что мы вытащили стол на сцену, накрыли его скатертью, заказали пиццу и на глазах у всех принялись за еду. Они пришли в ярость от такого поворота событий.

Оригинальный текст (англ.)  

One club we played found everyone sitting in front of us and eating pizza," Vanian recalls. "We were so outraged that we pulled up a table on stage, got a tablecloth, ordered a pizza and ate it while they were watching. Then they got outraged, because the tables were turned.

— Дэйв Вэньен

Группа обратила на себя внимание сценической эксцентричностью: Сенсибл нередко выходил на сцену в женской одежде (а иногда без одежды вообще), Вэньен выглядел как «Бела Лугоши и Носферату одновременно», а Скэбиз прославился склонностью к поджиганию своей ударной установки, нередко со взрывным (в прямом смысле слова) эффектом. При этом именно с The Damned стал ассоциироваться (в прессе) феномен «гоббинга» — «взаиморасплёвывания» музыкантов со зрителями. Скэбиз, впрочем, утверждал, что ответственность за это в большей степени несет Стив Джонс, гитарист Sex Pistols.

Music for Pleasure

Во второй половине 1977 года в составе группы начались трения. По завершении американского турне Джеймс преисполнился желанием пригласить второго гитариста, чтобы (согласно биографии на официальном сайте) самому сконцентрироваться «на более тонкой и искусной гитарной работе». Участники группы возражали, отмечая, помимо всего прочего, что сам Джеймс медленно пишет песни для второго альбома, а главное, препятствует авторским начинаниям Рэта Скэбиса и Кэптена Сенсибла.

В конечном итоге Джеймс — как предполагали многие, исключительно, чтобы оставить в тени Сенсибла, куда более талантливого инструменталиста и автора, чем он сам — всё же пригласил в состав второго гитариста Роберта Эдмундса (по прозвищу «Лу»).

Затем он попытался войти в контакт с Сидом Барреттом на предмет возможной работы того в качестве продюсера над вторым альбомом Music for Pleasure. В конечном итоге за работу взялся Ник Мэйсон, барабанщик Pink Floyd. «Уже через пару дней мы и сами поняли, что Ник Мэйсон совершенно нам не подходил. Он не понимал группу, не был знаком с энергией, которая была у нас прежде», — признавал Брайан Джеймс.

Music for Pleasure, явивший собой сочетание экспериментального рока и панка, был лишен той хаотической энергии, на которой был выстроен ранний репертуар группы. Альбом настолько разочаровал Скэйбиса, что тот немедленно объявил об уходе. «Пришло время что-то делать; что угодно, лишь бы не превратиться в одну из тех ужасных, увядших групп, которые я издавна презирал», — говорил барабанщик.

Группа перепробовала нескольких барабанщиков, в числе которых был Джон Мосс (позже — участник Culture Club), но в феврале 1978 года волевым решением Брайан Джеймс распустил состав. Сам он образовал Tanz Der Youth, затем записался соло и создал Lords of the New Church. Вэньен присоединился к пост-глэм-команде Doctors Of Madness. Сенсибл с The Softies выпустил сингл «Jet Boy Jet Girl», после чего образовал недолговечную группу King, исполнявшую психоделический ретро-рок. Скэбис, дав несколько сольных концертов, образовал The White Cats. Ни один из этих проектов, за исключением Lords of the New Church, не выпустил ничего, что обратило бы на себя внимание критики.

The Doomed

В начале 1978 года Рэт и Капитан, соседи по Кройдону, взялись за новый совместный проект. Капитан переключился на гитару, уговорил вернуться в состав Вэниана и пригласил басиста Генри Бадовски (англ. Henry Badowski), с которым познакомился, играя в The Softies). Группа дала несколько концертов в Европе под названием The Doomed, после чего Бадовски (не выдержав насмешек коллег) ушёл и был заменён Элджи Уордом (англ. Algie Ward, The Saints) который по своим личным качествам более соответствовал характеру группы.

В ходе французских гастролей Рэт был арестован за поджог в отеле и чудом избежал трехмесячного заключения. По возвращении из Франции Вэньен решил на некоторое время исчезнуть из поля зрения и едва не был заменен в составе Питером Мерфи из Bauhaus. На нескольких концертах с группой (по инициативе Рэта) пел Гари Холтон из The Heavy Metal Kids.

Machine Gun Etiquette

К концу 1978 года The Doomed снова превратились в The Damned и, как писала пресса, неожиданно вновь обрели прежнюю форму. Группа провела серию новогодних концертов, в ходе которых раздавала зрителям бесплатно копии нового сингла с песнями «Love Song» и «Burglar». Первая из них вскоре поднялась до #20 в UK Singles Chart: этот успех ознаменовал триумфальное возвращение группы. The Damned дважды выступили в программе Top Of The Pops и провели британские гастроли (их французское продолжение оказалось скомканным: многие концерты оказались отменены местными властями). Летом 1979 года группа в качестве хедлайнеров провела турне по Америке, в ходе которого был уволен менеджер Рик Роджерс (англ. Rick Rogers), который тщетно пытался хоть как-то контролировать поведение участников группы. По возвращении в Англию The Damned (в составе: Рэт, Дэйв, Кэптен и Элджи) приступили к работе над следующим альбомом.

Альбом Machine Gun Etiquette (поднявшийся до #31 в UK) оказался стилистически разнообразным: помимо панк-рока («Love Song») группа отдала здесь дань хэви метал («Plan 9 Channel 7»), анархо-поп-року («Smash It Up»), гаражному року (кавер MC5 «Looking At You»). Заметно изменился и вокальный стиль Вэньена: исчезла панковская крикливость, появились задатки гот-крунера.

Между тем, ухудшились отношения между Рэтом и Алджи (в какой-то момент дело у них дошло до драки); в конце 1979 года последний был уволен из группы: в качестве основной причины указывалась проблема с алкогольной зависимостью.

The Black Album

В начале 1980 года место бас-гитариста в The Damned занял Пол Грей из Eddie and the Hot Rods, который хорошо знал участников группы с первых дней совместной концертной деятельности и считался высококлассным инструменталистом (The Damned «охотились» за ним в течение двух лет). Новое европейское турне вновь оказалось проблемным: группа устраивала поджоги собственных автобусов, получала угрозы от мафии и незаконно пересекала границы, чтобы избежать конфликтов с властями. Проблемы в какой-то момент обострились настолько, что Пол позвонил своей невесте в Англию и по телефону надиктовал текст завещания.

Следующий студийный альбом, The Black Album продолжил начатое в Machine Gun Etiquette; музыканты продемонстрировали здесь возросшее мастерство инструменталистов и аранжировщиков, а также смелость в освоении ранее не исследовавшихся стилистических областей. Ключевыми вещами двойного альбома критики сочли «Wait for the Blackout», «Silly Kid Games» (здесь Сенсибл исполнил ведущую партию вокала) и 17-минутная композиция Вэньена «Curtain Call», с элементами «симфонической какофонии».

Из альбома вышла серия синглов: «Smash It Up», «Wait for the Blackout», «I Just Can't Be Happy Today». При всех своих художественных достоинствах The Black Album не сумел повторить коммерческих достижений своих предшественников: это повлекло за собой ухудшение взаимоотношений группы и записывающей компании. Свой Friday The 13th EP группа записала на новом лейбле, который тут же прекратил своё существование. Тем временем по протекции Грея в состав группы был принят клавишник Роман Джагг (англ. Roman Jugg).

Strawberries

При посредничестве подруги Пола Грея, занятой в музыкальном бизнесе, группа подписала контракт с Bronze Records и здесь летом 1982 года выпустила альбом Strawberries. Пластинка, хоть и уступавшая двум предыдущим по уровню изобретательности, оказалась, по мнению критиков, энергичной и запоминающейся.

Однако в этот момент начались трения между Рэтом и Полом Греем; отчасти это было связано с алкогольной зависимостью последнего, отчасти — с тем, что Рэту не нравилось чрезмерное внимание подруги Грея к делам группы. Эти проблемы совпали с неожиданным успехом одного из сольных проектов Сенсибла. Примерно в те дни, когда вышел альбом Strawberries, бас-гитарист группы выпустил синглом «Happy Talk», кавер-версию песни группы South Pacific. Ко всеобщему удивлению сингл поднялся до #1 в британских списках и Капитан неожиданно стал знаменитостью.

Принято считать, что именно это во многом помешало альбому The Damned подняться выше #15 Однако были и другие мнения: The Damned сбросили ауру скандальности, стали брендом, «привычным для домохозяек», и это в какой-то мере способствовало привлечению к группе и её альбому новой аудитории. Группа вышла в продолжительное и весьма экстравагантное турне под названием The Nuns Tour, для которого Вэйньен сам разработал сценическую постановку с использованием красочных витражей колонн и троицей танцующих «нехороших монашенок». Реакция публики также была ошеломляющей. «У меня возникло ощущение, что именно к этому все эти годы я и стремился», — говорил вокалист группы.

Успех альбома Strawberries и последовавшего затем тура The Nuns Tour ознаменовали пик нового взлёта The Damned. Из Европы ансамбль вылетел в США, однако заокеанские гастроли оказались плохо организованными, группу размещали в самых дешёвых отелях, нередко оставляли без наличных; в целом музыканты оставили об этой поездке крайне негативные воспоминания.

Всё это в совокупности надломило группу. В феврале 1983 года состав покинул Пол Грей, позже заметивший: «Это был совсем не тот ансамбль, в который я вошёл за три года до этого. Люди там как-то переменились. Чувство товарищества исчезло». В спешном поиске нового басиста группа прибегла к услугам Брайана Меррика, который и заменил в весеннем турне 1983 года Пола Грея. Последний вскоре оказался в составе UFO. Весной 1983 года The Damned покинули Bronze незадолго до закрытия лейбла и вновь оказались без контракта. Остаток года они с трудом сводили концы с концами, пытаясь разобраться со своей финансовой ситуацией.

Время от времени группа всё же давала концерты. Примечательным был июльский, на котором она выступила в первом отделении Lords of the New Church, группы, образованной Брайаном Джеймсом. В остальном The Damned пребывали в кризисе, усугублявшемся ещё и трудностями, с которыми столкнулся Сенсибл в своих попытках сохранить хорошие отношения с коллегами и как-то свыкнуться с новым «звёздным» статусом. Было замечено, что он явно манкирует своими авторскими обязательствами. В какой-то момент за «пассивность» в попытках поставить группу на ноги был едва не уволен Дэйв Вэньен.

Phantasmagoria

Собравшись с силами. Группа выступила в телепрограмме The Young Ones и выпустила сингл «Thanks For The Night» («Nasty» на обороте). Кэптен Сенсибл покинул группу, чтобы посвятить себя сольной карьере и гитаристом группы стал Роман Джагг. Проведя несколько концертов, участники группы решили остатки финансовых средств вложить в оплату студийной работы. Как говорится в официальной биографии группы, «возможно, это было их самым удачным финансовым вложением в жизни».

Демо-пленка обеспечила The Damned новый контракт с MCA Records, хотя компания пошла на эту сделку с большой неохотой. Первым синглом, выпущенным новым лейблом, стал «Grimly Fiendish», поднявшийся до # 21 в UK Singles Charts: этот результат расстроил как группу, так и лейбл. Тем не менее, The Damned отправились в студию и записали свой шестой студийный альбом Phantasmagoria, ещё более поп-ориентированный, чем предыдущий.

Anything

В ходе Phantasmagoria Tour Дэйв Вэньен с одобрения MCA стал выходить на сцену в одеяниях, явно заимствованных из «готического» гардероба. Коллеги не возражали, но часть фанатов отошла от The Damned, восприняв этот шаг как свидетельство дальнейшей коммерциализации группы. Последовавший за альбомом сингл «Eloise» (кавер песни Барри Райана) стал величайшим хитом в истории группы, поднявшись до второго места в UK Singles Chart.

Проведя гастроли по Европе, США и Ближнему Востоку, The Damned в Дании записали Anything, альбом гладкого, мелодичного звучания (в который вошла инструментальная композиция, «The Portrait»), коммерческого успеха не имевший и холодно встреченный критикой. За ним последовал сборник The Light at the End of the Tunnel, очевидно, подводивший на тот момент итог всей музыкальной карьеры группы. The Damned, варьируя состав (то с Сенсиблом, то с Джеймсом) предприняла серию «прощальных» концертов, завершившуюся в 1989 году большим туром We Really Must Be Going («Нам действительно пора уходить»), в ходе которого участники первого состава окончательно попрощались со своими поклонниками.

2000 — настоящее время

Альбом Grave Disorder (2001) The Damned выпустили на Nitro Records, лейбле Брайана Холланда (Offspring), фаната группы. (Offspring записали кавер «Smash It Up» для саундтрека к фильму «Бэтмен навсегда».)

В числе музыкантов, в разное время сотрудничавших с The Damned, были — Гари Холтон (вокал, 1978), Хенри Бадовски (бас, 1978), Дэйв Берк (ударные, 1977), Спайк Смит (ударные, 1999), Пол Шепли (клавишные, 1985), Лемми (бас, 1978), Роберт Фрипп (гитара, 1990), Лол Коксхилл (саксофон, 1977) и Патриция Моррисон (экс-Gun Club, Sisters Of Mercy, бас, 1996), которая стала женой Дэйва Вэньена.

Дэйв Вэньен, помимо участия в The Damned, возглавляет собственный коллектив Dave Vanian and the Phantom Chords. Брайан Джеймс после Lords of the New Church сотрудничал с Mad For The Racket, где играли Уэйн Крэймер (MC5) и Стюарт Копленд (The Police). Рэт Скэйбис собрал концептуальный проект Slipper, записывающий саундтреки к несуществующим фильмам .

The Damned (наряду с Buzzcocks и U.K. Subs) стали хедлайнерами всех концертов фестиваля Academy In The UK (2008, Ливерпуле-Ньюкасл).

В июле 2008 года The Damned приступили к работе над новым альбомом So, Who's Paranoid?, который 28 октября был выложен для скачивания в Интернете, а 27 ноября 2008 года вышел в Британии (американский релиз состоялся 12 декабря) на лейбле The English Channel Records.

Состав The Damned

Дейв Вэньен (Dave Vanian) — вокал, терменвокс Кэптен Сенсибл — гитара Монти Оксиморон — клавишные Эндрю «Пинч» Пинчинг — ударные Стью Уэст — бас-гитара

Бывшие участники Гари Холтон — вокал Генри Бадовски — бас-гитара Брайан Джеймс — гитара Лу Эдмундс — гитара Джон Мосс — ударные Крис Доллимор — гитара Аллан Ли Шо — гитара Рэт Скэбис — ударные

Дэйв Берк — ударные Гарри Дредфул — ударные Спайк Смит — ударные Эги Уорд — бас-гитара Пол Грей — бас-гитара Брин Меррик (1958—2015) — бас-гитара Пол Шепли — клавишные Джейсон Харрис — бас-гитара Патриция Моррисон — бас-гитара Роман Джагг — клавишные

Дискография (студийные альбомы)

• Damned, Damned, Damned (1977)
• Music for Pleasure (1977)
• Machine Gun Etiquette (1979)
• The Black Album (1980)
• Strawberries (1982)
• Phantasmagoria (1985)
• Anything (1986)
• Not of This Earth (1995)
• Grave Disorder (2001)
• So, Who's Paranoid? (2008)

Ссылки

• [www.officialdamned.com/ www.officialdamned.com]. — Официальный сайт The Damned.
• [www.idiotbox.pwp.blueyonder.co.uk/ Дискография The Damned]

Отрывок, характеризующий The Damned

Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?