О смертях гонителей

Поделись знанием:
(перенаправлено с «De mortibus persecutorum»)
Перейти к: навигация, поиск

De mortibus persecutorum (О смертях преследователей, О смертях гонителей) — сочинение христианского апологета и ритора начала IV века Лактанция, посвящённое описанию того, как мучительная смерть становится возмездием гонителям христиан. Наряду с «Церковной историей» Евсевия Кесарийского произведение является основным источником для изучения событий, вошедших в историю как Великое гонение.





Содержание

Своё произведение, адресованное некоему Донату, Лактанций начинает с краткого рассказа об основании христианской церкви Иисусом Христом и апостолами, создавая таким образом историческую перспективу изложения и показывая божественность церкви, из которой логичным образом вытекали последующие события, связанные с возмездием Бога её врагам[1]. Далее автор столь же кратко рассказывает о бесславных смертях гонителей христианства первых двух веков его существования — императорах Нероне, Домициане, Деции, Валериане и Аврелиане. Рассказывая об этих событиях, Лактанций, вероятно, пользовался апокрифическими либо не дошедшими до нашего времени источниками. Из них, в частности, он мог взять информацию о точной дате смерти Христа («за десять дней до апрельских календ в год двух консулов Геминов» — 23 марта 29 года)[2] и о трагической судьбе Валериана в плену у шаха Шапура I. В последнем случае гипотетический источник сведений Лактанция получил в историографии название «Kaisergeschichte» (нем.)[3].

С главы VII Лактанций переходит к описанию современных ему событий, главными героями которых были члены Тетрархии — Диоклетиан, Максимиан, Галерий, а также их преемники, получившие власть после отречения Диоклетиана. Констанцию Хлору Лактанций, в силу темы своего сочинения, уделяет существенно меньше внимания[4]. Находясь во время Великого гонения в Никомедии, автор, с одной стороны, был очевидцем ключевых событий Римской империи начала IV века — отречения Диоклетиана и провозглашения цезарями Севера и Максимина Дазы, разрушения Никомедийского храма, последовавшего за этим преследования христиан и борьбы за власть в Римской империи, завершившейся победой Константина Великого. С другой, в отличие от Евсевия, кругозор Лактанция был существенно уже, и сведениями из других частей империи он не располагал.

Рукописи и издания

De mortibus persecutorum был забыт в течение столетий и считался утраченным, пока в 1678 году в бенедиктинском аббатстве Муассак не была обнаружена единственная рукопись этого произведения. Заглавие рукописи — лат. Lucii C(a)ecilii liber ad Donatum confessorem de mortibus persecutorum. Рукопись попала в собрание Кольбера и в следующем году Этьен Балюз (англ.) издал editio princeps[5].

Атрибуция текста Лактанцию, произведённая Балюзом, долгое время не считалась бесспорной. В конце XIX века немецкий издатель и комментатор трудов Лактанция С. Брандт (нем.) полагал, принимая во внимание текстологические особенности произведения и известные сведения о биографии Лактанция, что De mortibus persecutorum создан либо подражателем, либо одним из учеников последнего. Однако более обстоятельные исследования подтвердили авторство Лактанция[6].

Напишите отзыв о статье "О смертях гонителей"

Примечания

  1. Тюленев, 1998, с. 116.
  2. Тюленев, 1998, с. 114.
  3. Тюленев, 1998, с. 129-130.
  4. De mortibus persecutorum, VIII, 7
  5. Christensen, 1980, p. 9.
  6. Тюленев, 1998, с. 13-14.

Литература

  • Christensen A. S. [books.google.ru/books?id=3P4apOt3twMC Lactantius the historian: an analysis of the De mortibus persecutorum]. — Museum Tusculanum Press, 1980. — 119 p.
  • Barnes T. D. [books.google.ru/books?id=4TIyPJA4VnUC Early Christian Hagiography and Roman History]. — Mohr Siebeck, 2010. — 437 p. — ISBN 978-3-16-150226-2.
  • Лактанций. О смертях преследователей / Перевод с латинского языка, комментарии, указатели и библиографический список В. М. Тюленева. — СПб.: Алетейя, 1998. — 279 с. — (Античное христианство. Источники.). — 1800 экз. — ISBN 5-89329-095-0.

Отрывок, характеризующий О смертях гонителей

Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.