Dehumanizer
| Dehumanizer | |||||||||||||||||||||||||||||||||
 | |||||||||||||||||||||||||||||||||
| Студийный альбом Black Sabbath | |||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска | |||||||||||||||||||||||||||||||||
| Записан |
конец 1991 — начало 1992 | ||||||||||||||||||||||||||||||||
| Жанр | |||||||||||||||||||||||||||||||||
| Длительность |
55:53 | ||||||||||||||||||||||||||||||||
| Продюсер | |||||||||||||||||||||||||||||||||
| Лейбл | </td></tr> | ||||||||||||||||||||||||||||||||
| Профессиональные рецензии | </tr>|||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||
| Хронология Black Sabbath | </tr>|||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||
| Синглы из Dehumanizer | |||||||||||||||||||||||||||||||||
</tr> </td></tr> </table>К:Альбомы 1992 года Dehumanizer (рус. Обесчеловечиватель) — шестнадцатый студийный альбом хэви-металической группы Black Sabbath, вышел в 1992 году. Диск записан с вернувшимися в группу Ронни Джеймсом Дио, Винни Апписи и Гизером Батлером. Тони Айомми так охарактеризовал замысел альбома: "Мы решили сделать очень тяжёлый альбом Black Sabbath с неотполированным звуком и тонной риффов. Что-то среднее между вещами в старом стиле и Heaven and Hell "[1]. СодержаниеОб альбомеВ декабре 1990-го, вслед за завершающими выступлениями тура в поддержку альбома "Tyr" в Black Sabbath вернулся Батлер. После этого возникла идея записать альбом с Дио, так как у Батлера было с ним совместное выступление.[2] После встречи Айомми с Дио зашла речь о совместном проекте. Дио хотел привлечь к записи барабанщика Саймона Райта, однако Айомми предложил кандидатуру Кози Пауэлла. Позже сам Айомми вспоминал: «Это было странно, так как Ронни и Кози играли вместе в Rainbow и тогда не ладили. В итоге, мы остановились на Кози, и начали писать материал для будущего Dehumanizer’а»[2] В результате между Дио и Кози начались трения. После очередного скандала Ронни вернулся в Лос-Анджелес, и на время его отсутствия был приглашен Тони Мартин.[2] Затем Дио снова вернулся и по воле случая у лошади Кози произошёл сердечный приступ, она упала на него и сломала ему бедро. В связи с невозможностью работы Кози, на его место был приглашён Винни Апписи, уже игравший в группе в 1980—1982 годах. Даже после этого, по воспоминаниям Айомми работа шла тяжело и он ощущал дискомфорт, а в работе случались напряжённые моменты.[2] Тем не менее материал для альбома был отобран и для его записи по инициативе Дио[2] был приглашен Рейнольд Мэк, известный своими работами с Queen и ELO. Процесс записи занял около шести недель.[2] В поддержку альбома был выпущен сингл "TV Crimes" [3]. В 2011 году альбом был переиздан, также была выпущена редакция «Deluxe Edition», содержащая дополнительный диск. Список композицийАвторы всех песен Гизер Батлер, Ронни Джеймс Дио и Тони Айомми. Оригинальное издание 1992 года
Дополнительный диск редакции «Deluxe Edition» 2011 года
Треки 4-8 записаны во время выступления 25 июля 1992 года на площадке The Sundome в Тампа, Флорида. Участники записи
Интересные фактыВ ходе концертного тура возник очередной конфликт между Ронни Джеймсом Дио и Тони Айомми. Ронни Джеймс Дио отказался выступать на одном концерте с Оззи Осборном и покинул группу, поэтому на концертах в США 14 и 15 ноября 1992 года в качестве вокалиста выступал Роб Хэлфорд[5] История выпуска
Места в чартах
Напишите отзыв о статье "Dehumanizer"Примечания
Ссылки
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Dehumanizer
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
