Der Sturm
| Der Sturm | |
 | |
| Специализация: |
литературный журнал |
|---|---|
| Периодичность: |
еженедельно |
| Язык: | |
| Главный редактор: | |
| Издатель: |
Der Sturm |
| Страна: | |
| История издания: | |
Der Sturm (с нем. — «Штурм») — немецкий литературный журнал, издававшийся в 1910—1932 годах писателем Гервартом Вальденом. Вместе с «Die Aktion» журнал был одним из двух главных изданий немецких и австрийских экспрессионистов.
История издания
Первый номер журнала вышел 3 марта 1910 года с подзаголовком «Еженедельник культуры и искусства». Журнал задумывался как издание в поддержку разнообразных авангардных направлений искусства: кубизма, дадаизма, футуризма и экспрессионизма. К литературным сотрудникам «Der Sturm» принадлежали Эльза Ласкер-Шюлер, Сельма Лагерлёф, Кнут Гамсун, Карл Краус, Генрих Манн и многие другие. Постепенно вокруг журнала сложился так называемый «штурмовский круг» (нем. «Die Sturmkreis»). В издательстве при журнале публиковались пьесы, искусствоведческие статьи и монографии, репродукции картин и эстампы. Главная книжкная серия называлась «Sturm-Bücher». Наряду с книгами издательство выпускало почтовые открытки с картинами молодых, малоизвестных художников, многие из которых впоследствии стали знаменитостями: Василий Кандинский, Франц Марк, Оскар Кокошка и др.
Герварт Вальден в открытом письме к подписчикам сформулировал основную концепцию журнала так:
«„Der Sturm“ — это издание независимых. Культура и искусство современности будут оцениваться критически. В этом журнале выражают себя только личности, имеющие схожие взгляды и воззрения. Исключены любая журналистика и фельетоны. Еженедельник „Der Sturm“ в каждом номере будет издавать эссе по вопросам искусства и культуры. Продуктивное искусство появится в виде романов, новелл и стихов значимых современных авторов. Полемика и критика, выраженная в слове и линии, получит широчайший простор».
Оригинальный текст (нем.)«Der Sturm ist das Blatt der Unabhängigen. Kultur und Kunst der heutigen Zeit werden kritisch bewertet. In dieser Zeitschrift äußern sich nur Persönlichkeiten, die eigene Gedanken und eigene Anschauungen haben. Ausgeschlossen ist jede Art von Journalismus und Feuilletonismus. Die Wochenschrift DER STURM enthält in jeder Nummer Essays über Fragen der Kunst und Kultur. Die produktive Kunst erscheint in Romanen, Novellen und Gedichten bedeutender zeitgenössischer Autoren. Der Polemik und der Kritik in Wort und Linie wird weitester Raum gewährt».
Постепенно «Der Sturm» стал не просто журналом, но «торговой маркой» нового искусства. Появилась одноименная галерея (нем. «Sturm-Galerie»), проводились «штурмовские вечера» (нем. «Sturm-Abende») и т. д. Особенное значение для истории европейского искусства имел Первый Немецкий осенний салон (нем. «Erster Deutscher Herbstsalon»), организованный Г. Вальденом в 1913 году.
Среди прочего, до начала Первой мировой войны «Der Sturm» играл важную роль в культурном обмене между Германией и Францией, наладив сотрудничество между авангардными деятелями искусства обеих стран.
Напишите отзыв о статье "Der Sturm"
Литература
- Barbara Alms: Der Sturm im Berlin der zehner Jahre. Hauschild, Bremen 2000, ISBN 3-89757-052-1
- Hubert van den Berg: “… wir müssen mit und durch Deutschland in unserer Kunst weiterkommen.” Jacoba van Heemskerck und das geheimdienstliche „Nachrichtenbüro ‚Der Sturm’“. In: "Laboratorium Vielseitigkeit". Zur Literatur der Weimarer Republik. Festschrift für Helga Karrenbrock zum 60. Geburtstag. Petra Josting u. Walter Fähnders (Hrsg.), Aisthesis, Bielefeld 2005, S. 67-87, ISBN 3-89528-546-3
- Georg Brühl: Herwarth Walden und "Der Sturm". DuMont, Köln 1983, ISBN 3-7701-1523-6
- Hermann Essig: Der Taifun. Wolff, Leipzig 1919.
- Walter Fähnders: Flämische und niederländische Avantgarde in Berlin und im Berliner 'Sturm'. In: Literatur zum Gebrauch. Friedrich Hollaender und andere. Beiträge zu einer Kulturgeschichte der Weimarer Republik. Walter Delabar u. Carsten Würmann (Hrsg.), Berlin 2002, S. 161-182.
- Lothar Schreyer: Erinnerungen an Sturm und Bauhaus. Was ist des Menschen Bild? Langen/Müller, München 1956.
- Petra Jenny Vock: "Der Sturm muß brausen in dieser toten Welt" - Herwarth Waldens 'Sturm' und die Lyriker des 'Sturm'-Kreises in der Zeit des Ersten Weltkriegs. Kunstprogrammatik und Kriegslyrik einer expressionistischen Zeitschrift im Kontext. WVT, Trier 2006 ISBN 978-3-88476-825-9
- Herwarth Walden: Einblick in die Kunst. Der Sturm, Berlin 1924.
- Nell Walden u. Lothar Schreyer (Hrsg.): Der Sturm. Ein Erinnerungsbuch an Herwarth Walden und die Künstler aus dem Sturmkreis. Klein, Baden-Baden 1954.
См. также
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Der Sturm
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.
Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
