Diablo (игра)
Поделись знанием:
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.
В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
(перенаправлено с «Diablo (компьютерная игра)»)
| Diablo | |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
| |||||||
| Разработчик | |||||||
| Издатель | |||||||
| |||||||
| Часть серии | |||||||
| Дата выпуска | |||||||
| Последняя версия |
1.09b
| ||||||
| Жанр | |||||||
| Возрастной рейтинг |
|||||||
| Платформа | |||||||
| Режимы игры | |||||||
| Носитель | |||||||
| Системные требования |
Pentium 60 МГц, 8 МБ ОЗУ (16 МБ многопользовательская игра), SVGA-совместимая видеокарта, 2x CD-привод
| ||||||
| Управление | |||||||
| Сайт |
[eu.blizzard.com/ru-ru/games/legacy/index.html eu.blizzard.com/ru-ru/games/legacy]
| ||||||
Diablo (от исп. diablo — дьявол; Диа́бло[2]) — компьютерная игра жанра Action/RPG/Hack and slash(Круши и руби), разработанная компанией Condor (впоследствии переименованной в Blizzard North), которая была куплена компанией Blizzard Entertainment вместе с игрой до издания, и изданная 31 декабря 1996 года.
Игра выполнена в стиле тёмного фэнтези. Игроку предлагается в одиночку отправиться в подземелья города Тристрам, наводнённые различными демонами, нежитью и прочими злыми созданиями. Продвигаясь всё глубже и глубже по уровням подземелья (всего их 16), игрок в конце концов попадает в Ад, где он должен найти и убить Диабло, главного босса игры.
Также, компанией Sierra Entertainment была выпущена игра-дополнение под названием Diablo: Hellfire.
Содержание
Игровой процесс
Как и предыдущие творения Blizzard Entertainment, Diablo стала важной вехой в истории компьютерных игр и RPG в частности. С одной стороны, игра строго следует канонам ролевых игр: игрок выбирает одного из трёх стандартных персонажей (воин, разбойница, маг), после чего спускается в подземелье с целью очистить его от порождений зла. Он выполняет различные задания, находит магические предметы, более совершенное вооружение и доспехи, по мере получения очков опыта переходит на следующий уровень (развития) и получает возможность улучшить свои личные характеристики и дополнительные умения.
Следует заметить, что из настольных ролевых игр (ориентируясь на которые, были созданы первые компьютерные ролевые игры) пришли две основные системы развития персонажа: GURPS и AD&D. Diablo почти в точности следовала первой (более сложная вторая была использована, например, в игре Baldur’s Gate), где явно присутствуют только 4 основных игровых параметра (сила, ловкость, выносливость и магия), доступных игроку для увеличения путём набора опыта. Уникального оружия или уникальных для каждого класса способностей не существовало (если не считать изначально данной воину способности чинить оружие, разбойнице — обезвреживать ловушки, а магу — перезаряжать магические посохи).
С другой стороны, графика, монстры, сюжет, видеоролики, разнообразие оружия, доспехов и заклинаний привлекли внимание большого числа игроков, которые ранее не любили ролевые игры, особенно это касалось поклонников экшена, поскольку в отличие от предшественников Blizzard Entertainment основное внимание уделило боевой системе, а не адвенчурным элементам и диалогам.
Кроме того, доспехи и оружие, которые находит игрок, распределяются случайным образом. По сути, игрок получает шанс обнаружить мощное или уникальное оружие или доспехи с открытием любого сундука или убийством любого монстра. Точно так же случайным образом задаётся количество разновидностей монстров, с которым игрок встретится в игре, и это число всегда меньше количества придуманных разработчиками врагов. Более того, случайным образом выбираются и задания, которые даются игроку. Также случайным образом создаются карты уровней (кроме фиксированных квестовых мест, вписанных в случайно сгенерированные подземелья). В результате при каждом повторном прохождении игрок получает новый вариант игры.
Классы персонажей
- Воин (англ. Warrior) — обладает большим запасом здоровья, чем все другие персонажи в игре. Эффективно может сражаться только в ближнем бою, используя меч и щит.
- Разбойница (англ. Rogue) — самый ловкий и быстрый персонаж в игре, но обладает относительно небольшим запасом здоровья. Прекрасно использует луки для борьбы с врагами на расстоянии.
- Волшебник (англ. Sorcerer) — обладает самым маленьким запасом здоровья в сравнении с другими персонажами, поэтому почти не может сражаться в ближнем бою, но способен наносить значительный урон на расстоянии. В бою использует заклинания стихий, которые наносят большой ущерб противникам. В распоряжении есть несколько заклинаний массового действия.
Неигровые персонажи
- Декард Каин (англ. Deckard Cain) — староста города Тристрам, потомок одного из членов Ордена Хорадрим (в некоторых вариантах перевода Хорадрик) и формально его последний член. Один из знаковых персонажей серии. Выдает некоторые квесты, в том числе последний, а также помогает игроку советами разной степени полезности. Способен опознавать свойства предметов за соответствующую сумму. Во второй части был пленен разрушившими Тристрам демонами, но освобожден протагонистами игры. В третьей части появляется вместе с дочерью Адрии Лией о которой заботится как о родной дочери и пытается вновь наставлять героев чтобы остановить конец света, но в итоге оказывается убит Магдой.
- Грисволд или Гризвольд (англ. Griswold) — кузнец Тристрама, продает холодное оружие и различные доспехи. Грубоватый и по словам некоторых персонажей нечистый на руку человек. Помимо продажи оружия и доспехов может чинить снаряжение. Во второй части был убит и возрожден в виде нежити, охраняющей плененного Декарда Каина, но в конце концов был убит протагонистами игры. В третьей части можно найти развалины его лавки.
- Вирт (англ. Wirt) — мальчик приблизительно 12-15 лет живущий в Тристраме. Говорится что изначально он был добрым и славным мальчиком. Однако затем, вместе со многими другими жителями Тристрама был уведен в глубины Собора, где попал в плен к демону Мяснику и пережил от него не один сеанс жестоких пыток. В конце концов был спасен Грисволдом, однако его левая нога оказалась необратимо повреждена и её были вынуждены ампутировать. Грисволд сделал ему деревянный протез и предложил стать подмастерьем, но Вирт отказался. По всей видимости, пережитое сильно изменило его и перед героями игры он предстает уже как крайне неприятный и вредный подросток которого волнуют только деньги. У Вирта в продаже всегда имеется один, но как правило очень неплохой предмет, однако даже за право посмотреть на него одноногий мальчик требует 50 золотых монет. После того, как Тристрам был разрушен, Вирт был убит демонами. Его тело можно найти во второй части игры. При нажатии на него из мертвого Вирта выпадает очень много золота и уникальная булава "Нога Вирта", позволяющая попасть на секретный Коровий Уровень. В третьей части Вирт упоминается в нескольких внутриигровых письмах. Помимо этого, в качестве отсылки к Вирту во втором и пятом актах игры присутствуют дети-торговцы. Кроме этого, в игре присутствует предмет "Колокольчик Вирта" необходимый чтобы попасть на секретный уровень. Также в играх Warcraft III и World of Warcraft присутствует ряд отсылок к Вирту.
- Адрия (англ. Adria)— ведьма недавно пришедшая в Тристрам. Продает зелья, восстанавливающие магию, магические посохи, свитки и тома заклинаний. Во второй части не появляется и даже не упоминается. Однако в третьей части Адрия играет огромную роль. В ней выясняется, что она родила от Айдена (а на самом деле от Диабло, вселившегося в тело Айдена) дочь Лию. Несмотря на то, что Адрия помогала героям в первой части игры и оказывала помощь в третьей, оказывается, что она с самого начала служила Диабло и помогала ему в его стремлении стать Единым Воплощением Зла. Адрия погружает новый Камень Души Диабло в плоть Лии, в результате чего Повелитель Ужаса пожирает душу собственной дочери и превращается в Диабло. В дополнении Reaper of Souls Адрия уходит в руины древнего города нефалемов Корвуса, где при помощи магии крови создает армию кровавых големов, чтобы сразиться с Ангелом Смерти Малтаэлем, захватившим Чёрный Камень Души, в котором заключена сущность Диабло. Адрия встречается с протагонистами игры в Главном Зале Корвуса и, после короткой беседы, погружается в кровавый водоем где перерождается в жуткое чудовище (внешний вид которого, возможно, является отсылкой к антагонисту серии Starcraft Саре Керриган), а затем вступает в бой с героями, но оказывается побеждена. После этого её тело разваливается на части и Адрия погибает. В дополнении также можно найти дневники Адрии, в которых злодейка подробно рассказывает о своей жизни и причинах побудивших её встать на путь зла.
- Пепин (англ. Pepin) — целитель Тристрама. Продаёт различные лечебные зелья и эликсиры. Даёт квест на поиски источника отравленной воды. Также, как и другие жители, был убит демонами.
- Фарнхем (англ. Farnham) — житель Тристрама, который после ужасов в соборе стал беспробудным пьяницей. Даёт разные советы главному герою. В третьей части станет зомби. Судя по анализу вырезанных реплик, изначально был куда более важным для сюжета персонажем, намекающим на какие-либо сюжетные повороты.
- Джиллиан (англ. Gillian)— жительница Тристрама. Служанка таверны «Восходящее Солнце». Не связана с квестами и не может предоставлять услуги. После осады Тристрама дальнейшая судьба неизвестна.
- Огден (англ. Ogden) — владелец таверны «Восходящее Солнце». Даёт квесты на уничтожение Короля-скелета и на возвращение вывески таверны. Также был убит демонами.
Боссы/Антагонисты
- Мясник (англ. The Butcher) — демон-садист, являющийся боссом на втором уровне Собора. Появляется случайно. В третьей части игры говорится, что он собран из частей различных других демонов. Бой с Мясником происходит после того, как игрок открывает дверь в комнату, полную расчлененных трупов. Является крайне сильным и опасным противником, имеет высокую скорость передвижения, огромный запас здоровья и наносит большой урон. Несмотря на свою эпизодичность, благодаря сложности, яркой внешности и зрелищности Мясник стал весьма популярным персонажем. Особую известность приобрел крик "Свежее Мясо!", с которым Мясник нападает на игрока. Отсылки к Мяснику появляются в некоторых других играх, в том числе играх, разработанных самой компанией Blizzard. К примеру, существа, подобные Мяснику и имеющие аналогичное название, появляются в игре Warcraft 3, как один из юнитов Нежити. Кроме этого герой MOBA игр DotA и DotA2 Пудж основан именно на Мяснике, причем в первой части при проведении ultimate-атаки используется оригинальный звуковой файл из Diablo, содержащий означенный крик. Также Мясник появляется в третьей части игры. Тот же это демон, что и в первой части или просто подобный ему, в игре не сообщается. Также является играбельным персонажем в Heroes of the Storm. В игре использован скорее образ из третьей части, а не из первой.
- Король-скелет (англ. The Skeleton King) — обезумевший король государства Кхандарас Леорик, убитый своим рыцарем Лахдананом и восставший из мертвых в виде гигантского демона-скелета. Как и предыдущий босс, появляется случайно. Также, согласно третьей части, является отцом персонажа-воина и дедом Лии. Был уничтожен протагонистами, однако его дух был все ещё привязан к костям. В третьей части случайно был оживлен Тираэлем в виде призрака, а затем окончательно уничтожен протагонистами третьей части. Как и Мясник, является прототипом героя MOBA игры DotA, носящего аналогичное имя. В Dota 2 во избежания нарушения авторских прав был переименован. Является играбельным персонажем в Heroes of the Storm. В игре использован скорее образ из третьей части, а не из первой.
- Архиепископ Лазарь (англ. Archbishop Lazarus) — один из двух главных антагонистов игры. Встречается с игроком только один раз, однако именно он убедил Леорика обустроить столицу Кхандараса в Тристраме. По сути, именно он ответственен за все события первой части игры. Является преданным служителем Диабло. Согласно информации из третьей части игры, вначале хотел возродить Владыку Ужаса в теле короля Леорика, однако это ему не удалось. Тогда он подстроил войну с Вестмаршем, избавившись таким образом от всех лояльных королю солдат, которых тот отправил на войну, подставил королеву Асиллу, а позже лично казнил. После чего похищает младшего принца Альбрехта и отводит часть жителей Тристрама в ловушку, где они попадают в плен к Мяснику. Ближе к концу игры вонзает в лоб Альбрехта Багровый Камень Души, тем самым возрождая Диабло, после чего сражается с протагонистами. В бою с игры постоянно призывает демонов и активно использует заклинания.
- Диабло Первый
Это важно! Действительным противником героев на протяжении всех частей серии является не строго сам Диабло, а люди, одержимые его духом и управляемые его волей.Диабло - это одно из Великих Воплощений Зла, Аспект Ужаса и главный антагонист всей серии. Согласно легенде, изложенной в третьей части, является одной из голов Великого Дракона Татхомета, побежденного Алмазным Воином Ану (вероятная аллюзия на шумеро-аккадский миф о битве дракона Тиамат и бога Мардука). За несколько тысяч лет до событий игры был вместе со своими братьями изгнан из Преисподней в мир Санктуария Малыми Воплощениями Зла и за двести лет до событий игры убит вместе с ними членами ордена Хорадримов. Чтобы Владыки Преисподней не могли возродиться, Хорадримы заключили души Мефисто, Баала и Диабло в Камни Души - Лиловый, Жёлтый и Багровый соответственно. Багровый Камень Души был похоронен под Собором Тристрама пока его не нашёл Архиепископ Лазарь. После этого Лазарь приводит в Тристрам короля Леорика с семьей. Сперва дух Диабло пытается овладеть телом Леорика, но, потерпев неудачу, приказывает Лазарю доставить ему младшего сына короля Альбрехта. Лазарь вонзает Багровый Камень Души в лоб Альбрехта и тот превращается в огромного монстра - Диабло Первого. Диабло собирает на последнем - шестнадцатом уровне Собора армию Темных Рыцарей, но в последний момент в его убежище врываются протагонисты и уничтожают тело Диабло. Воин вытаскивает изо лба Диабло Багровый Камень Души и, пытаясь не допустить повторения ужаса и сдержать дух Диабло, вонзает его себе в лоб. Однако дух Диабло одерживает верх над духом Айдана и использует его тело, чтобы сперва освободить своих братьев, а затем переродиться в Диабло Второго. Однако и это тело было уничтожено протагонистами второй части, которые уничтожают Багровый Камень Души в Адской Кузне. В третьей части выясняется, что Диабло изначально задумывал уничтожить все остальные Воплощения Зла, чтобы поглотить их силу и стать Единым Воплощением Зла. При помощи Адрии и протагонистов дух Диабло оказывается заключен в Чёрном Камне Души, где поглощает души остальных Воплощений Зла. Тем временем Адрия погружает Чёрный Камень Души в тело своей дочери Лии, которая была зачата одержимым духом Диабло персонажем-воином (Айдан) и она превращается в Диабло Третьего. Диабло штурмует Небеса и почти побеждает, однако в очередной раз оказывается убит. Архангел Справедливости Тираэль прячет Чёрный Камень Души в гробнице основателя Вестмарша Раккиса, но ставший Ангелом Смерти Малтаэль выкрадывает камень и в финальном бою с протагонистами третьей части разбивает его и поглощает осколки, получая силу Диабло и становясь его временным вместилищем. Однако это не спасает его и Малтаэль гибнет, а душа Диабло освобождается. Во всех трех частях Диабло является финальным боссом оригинальной (без учёта дополнений) игры. В бою он использует свои когти, а также огненные и электрические заклинания огромной силы. Обладает колоссальным количеством очков здоровья и наносит колоссальный урон своими атаками. Самым эффективным оружием против именно Диабло Первого является навык "Гидра", однако этот способ доступен лишь персонажу-магу. Также, поскольку в каждой части Диабло имеет новое воплощение, среди игроков стало популярным давать этим воплощениям эпитеты, соответствующие порядковому номеру игры.
Локации
Склеп Собора — на первых уровнях герою предстоит сразиться со слабой нечистью, заселившей Собор: скелетами, стражами Леорика, зомби и демоническими зверями. На втором уровне герой столкнется с первым серьёзным противником — Мясником. Мясник — мощный демон, превративший второй уровень Собора в кровавую могилу, полную разрезанных жителей Тристрама (намек на наличие квеста — наличие умирающего человека перед входом в собор). Здесь же на втором уровне игроку предоставляется возможность очистить источник города (при условии, что вода в фонтане в центре города имеет жёлтый цвет). На третьем уровне находится гробница бывшего короля Тристрама — Леорика (намеком на неё является реплика трактирщика). Войдя в неё, Герою предстоит столкнуться с Королём Скелетов и его жуткой свитой. На 4 уровне собора предоставляется возможность спасти украденную вывеску из таверны.
Катакомбы — глубоко под Тристрамом расположены катакомбы, которые наводнили демоны Дьябло. Герой сталкивается с козлоногими дикими Хазра, гаргульями и сплетателями иллюзий — коварными демонами, нападающими из темноты. На последних уровнях Катакомб расположились Владыки — крупные рогатые демоны, контролирующие нечисть в катакомбах. На пятом уровне игры могут встретится два замечательных квеста: броня Аркеина (одна из лучших во всей игре) и небесный камень (дает очень неплохое кольцо). На одном из уровней встречается квесты: злой библиотекарь (который может дать несколько книг), а также зал слепых (дает хороший амулет) и зал костей (дает кучу магических вещей, золота и секретный магический навык- огненная гидра).
Пещеры — последним испытанием на пути в родной дом демонов являются лавовые пещеры, наводненные огненными големами Дьябло, крылатыми Балрогами и огромным количеством огненных перерождений Ада — грубой силы Преисподней. Здесь также могут быть несколько интересных квестов: адская кузница (дает отличный меч Гризвольда) и магический напиток (дает увеличение уровня здоровья при уменьшении уровня маны).
Ад — перебив всех монстров, угрожающих Тристраму, герой, чей разум затмила жажда мести, решил воздать демонам тем же, что они причинили Тристраму. Найдя в пещерах проход в Ад, герой попадает в обитель прекрасных демонеток-суккубов. Под жалобные крики дочерей тьмы герой вырезает их, и сталкивается с элитой Ада — Темными рыцарями. По пути он может наткнуться на предводителя рыцарей смерти (за что получит возможность разграбить их оружейную), а также с низложенным рыцарем короля Леорика — Лахдананом, который попросит особый золотой напиток (в награду вы получите очень хороший шлем). А за спинами этих чудовищных бойцов (придется уничтожить три толпы последних командиров) поднимается сам Дьябло.
Финал — вне зависимости от того, какого персонажа выбрал игрок, после победы демонстрируется ролик. Герой (в Diablo 3 говорится что по канону это сделал воин) склоняется над поверженным Диабло, достает нож и вытаскивает из его лба Багровый Камень Души, содержащий душу Повелителя Ужаса. Тело Диабло высыхает и рассыпается, превращаясь в умирающего Альбрехта — младшего сына короля Леорика. Герой же вонзает камень души себе в лоб и кричит. В следующей сцене демонстрируется герой, превратившийся в Темного Странника и неизвестный голос за кадром говорит, что, возможно, герой, отправившийся на Восток, сможет найти место, где обуздает сущность Диабло. Однако, как становится известно из второй части, это ему не удалось.
Интересные факты
- Изначально Diablo задумывалась как пошаговая, строго однопользовательская RPG по образу и подобию X-COM. Идея переключиться на реальное время поступила от одного из сотрудников Blizzard Entertainment. На переделку кода ушло всего три часа.[3]
- Ранее были популярны слухи о коровьем уровне (англ. Cow level) в игре Diablo. Считалось, что если в городе подойти к корове и начать щёлкать по ней, то через какое-то время откроется портал в другой мир, где существа будут очень сильными, а оружие будет выпадать из них с фантастическими параметрами. Эти слухи так распространились, что компания Blizzard Entertainment начала активную кампанию против их распространения. В конечном счёте в игре StarCraft был создан чит-код, дающий всем понять, что уровня с коровами нет: There is no cow level. С этим чит-кодом игрок тут же выигрывает миссию. Зато в Diablo II такой уровень существует, и все его обитатели — коровы.
- На фоновом рисунке программы установки есть стеганографическое послание, находящееся между рогами демона и гласящее «Natalie Portman Rocks». Этого сообщения нет в демо-версии игры.
- Быстрейшее прохождение игры (магом) составляет всего 3 минуты 12 секунд. Но при этом были использованы баги в игре.[4]
- Несмотря на то, что в PS-версии отсутствуют Балроги, игра обладает уникальным типом скелета «Ужас Преисподней», который встречается на 16-м уровне вместо Кровавых Рыцарей.[5]
- Все три главных персонажа игры закончили плохо. Воин (в Diablo 3 говорится, что им был старший сын короля Леорика Айден) превращается в Темного Странника и отправляется в странствия по Санктуарию чтобы освободить двух других Великих Воплощений Зла. Разбойница возвращается в Монастырь Недремлющего Ока где попадает под влияние внучатой племянницы Диабло Андариэль, которая превращает её в демонессу по кличке "Кровавый Ворон". Маг отправляется в Лут Голейн где увлекается запретной магией и превращается в злодея Призывателя. Кровавый Ворон и Призыватель были убиты протагонистами Diablo 2, тело Айдена же Диабло использовал для того чтобы вновь вернуть себе плоть, в результате чего превратился в Диабло Второго, но снова был повержен.
- В изданной разработчиками "Книге Тираэля" рассказывающей об истории вселенной Diablo раскрываются канонические имена трёх протагонистов Diablo. Воина, разбойницу и мага зовут Айден, Мореина и Джазретх (Aidan, Moreina и Jazreth) соответственно. Там же раскрывается их дальнейшая судьба.
Напишите отзыв о статье "Diablo (игра)"
Примечания
- ↑ [www.gamespot.com/pc/rpg/diablo/tech_info.html?tag=tabs;summary Diablo for PC — Technical Information, Game Information, Technical Support]. Gamespot (30 ноября 1996). Проверено 8 мая 2011. [www.webcitation.org/65DPyr4jq Архивировано из первоисточника 5 февраля 2012].
- ↑ Diablo — имя главного отрицательного персонажа игры, то есть имя собственное, поэтому на русский язык оно не переводится и читается как Диа́бло.
- ↑ [www.gamespot.com/gamespot/features/pc/blizzard/p2_06.html GameSpot Presents: Eye of the Storm]
- ↑ [speeddemosarchive.com/Diablo.html Speed Demos Archive — Diablo]
- ↑ [speeddemosarchive.com/Diablo.html speeddemosarchive]
Ссылки
- [blizzard.gg/forum/showthread.php?t=1765 Предыстория Diablo и Diablo+Hellfire] — в этой статье рассказывается о том, что было перед самым началом игры.
- [www.diablo1.ru/ Фан Сайт Игры Diablo] — отличный фан сайт игры Diablo и похожих на неё игр.
- [www.playground.ru/games/diablo/ Группа Diablo] — небольшое, но активное игровое сообщество.
- [www.old-games.ru Отзывы о Diablo 1] — в поисковике сайта можно найти игру Diablo, почитать отзывы и другую информацию по Diablo, посмотреть скриншоты и видео.
- [diablo1.ovh.org/hd/?download Diablo: HD Mod Tchernobоg] — модификация Diablo, с разнообразными изменениями, нововведениями, улучшениями графики и отличиями от оригинальной Diablo.
- Diablo (игра) в каталоге ссылок Open Directory Project (dmoz).
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Diablo (игра)
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.
В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
