Die Stem van Suid-Afrika
Поделись знанием:
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.
| Die Stem van Suid-Afrika ди стем ван сёйд африка | |
|---|---|
| Голос Южной Африки | |
 Флаг ЮАС и ЮАР с 1928 по 1994 | |
| Автор слов | Корнелис Якобус Лангенховен, 1918 |
| Композитор | Мартинус Лоуренс де Вильерс, 1921 |
| Страна | Южно-Африканский Союз |
| Утверждён | 1957, 1996 (частично) |
Die Stem van Suid-Afrika (в переводе с африкаанс «Голос Южной Африки») — песня, которая была государственным гимном ЮАР с 1957 по 1994 года[1]. Сегодня её часть вместе с песней Nkosi Sikelel' iAfrika является частью нового государственного гимна Южной Африки.
Содержание
История
В мае 1918 года Корнелис Якобус Лангенховен написал поэму на языке африкаанс, которая называлась Die Stem («Голос»). Музыка к ней была написана М. Л. де Вильерсом в 1923 году[2]. Она широко использовалась Южноафриканской телерадиовещательной корпорацией в 1920-х. Песня игралась по окончании ежедневных передач вместе с «Боже, храни короля». Впервые она была публично спета 31 мая 1928 года[2].
На английский песня впервые была переведена в 1952 году, а «Боже, храни королеву» потеряла свой официальный статус в 1957 году[1]. Оригинальный текст содержал три куплета, но правительство попросило автора добавить четвёртый куплет религиозной тематики.
Хотя в гимне говорится об обязательстве перед Отечеством и Богом, чёрные южноафриканцы его в основном невзлюбили, так как он ассоциируется с режимом апартеида, а также из-за того, что в тексте песни упоминяются только африканеры[3]. В начале девяностых система апартеида начала разрушаться, и южноафриканским спортивным командам пришлось выбирать, какую Южную Африку они хотят представлять своим гимном. «Голос…» был спет на товарищеской встрече с командой Новой Зеландии по регби в 1992 году, что разозлило Африканский Национальный Конгресс, так как с ними не проконсультировались насчёт выбора гимна. Позже АНК настаивало, что Die Stem не должен больше использоваться как гимн, и на Олимпиаде в 1992 году в Барселоне в качестве гимна команда ЮАР использовала «Оду к радости» поэта Шиллера под музыку Людвига ван Бетховена (такую же как и у тогдашнего гимна Родезии), а в качестве флага — олимпийский флаг[4].
Несмотря на это, даже после введения демократии после победы Нельсона Манделы на выборах 1994 года и восстановления демократии, гимн сохранил свою позицию, хоть и разделял её теперь с песней Nkosi Sikelel' iAfrika, которая долгое время была гимном АНК. Интересно также, что в 1995 году «Голос…» был исполнен чёрным хором на финале Кубка мира по регби.
В переходный период южноафриканцы пели два разных гимна, что доставляло некоторые неудобства. В 1997 году, вместе с принятием новой конституции, был представлен новый гибридный гимн ЮАР, составленный из частей Die Stem van Suid-Afrika и Nkosi Sikelel' iAfrika.
Текст
| Die Stem van Suid-Afrika (оригинал на африкаанс) |
The Call of South Africa (официальный перевод на английский) |
Приблизительный перевод на русский c африкаанс |
| Первый куплет | ||
|---|---|---|
| Uit die blou van onse hemel, | Ringing out from our blue heavens, | Из синевы наших небес, |
| Uit die diepte van ons see, | From our deep seas breaking round, | Из глубин нашего моря, |
| Oor ons ewige gebergtes | Over everlasting mountains, | Над нашими вечными горами, |
| Waar die kranse antwoord gee. | Where the echoing crags resound, | Где откликаются эхом утесы, |
| Deur ons vêr verlate vlaktes | From our plains where creaking wagons, | Через наши обширные равнины, |
| Met die kreun van ossewa. | Cut their trails into the earth, | Под скрип кибиток, |
| Ruis die stem van ons geliefde, | Calls the spirit of our country, | Возвышается голос нашей любимой, |
| Van ons land Suid-Afrika. | Of the land that gave us birth. | Нашей страны Южной Африки. |
| Ons sal antwoord op jou roepstem, | At thy call we shall not falter, | Мы ответим на твой зов, |
| Ons sal offer wat jy vra: | Firm and steadfast we shall stand, | Мы дадим тебе то, чего ты желаешь. |
| Ons sal lewe, ons sal sterwe, | At thy will to live or perish, | Мы будем жить и умирать |
| Ons vir jou, Suid-Afrika. | O South Africa, dear land. | За тебя, Южная Африка. |
| Второй куплет | ||
| In die murg van ons gebeente, | In our body and our spirit, | В самой сердцевине наших костей, |
| in ons hart en siel en gees, | In our inmost heart held fast; | В нашем сердце, в душе и в духе, |
| In ons roem op ons verlede, | In the promise of our future, | В славе нашего прошлого, |
| In ons hoop op wat sal wees. | And the glory of our past; | В нашей надежде на будущее, |
| In ons wil en werk en wandel, | In our will, our work, our striving, | В нашей воле, труде и странствии, |
| Van ons wieg tot aan ons graf. | From the cradle to the grave- | От рожденья и до гроба |
| Deel geen ander land ons liefde, | There’s no land that shares our loving, | Не разделит иная земля нашу любовь, |
| Trek geen ander trou ons af. | And no bond that can enslave. | Не увлечёт нас иная вера. |
| Vaderland, ons sal die adel, | Thou hast borne us and we know thee, | О, Отечество! Мы с честью |
| Van jou naam met ere dra: | May our deeds to all proclaim | Пронесём твоё имя: |
| Waar en trou as Afrikaners, | Our enduring love and service | Преданные и истинные африканеры, |
| Kinders van Suid-Afrika. | To thy honour and thy name. | Дети Южной Африки. |
| Третий куплет | ||
| In die songloed van ons somer, | In the golden warmth of summer, | В солнечной жаре нашего лета, |
| in ons winternag se kou, | In the chill of winter’s air, | В холоде ночей наших зим, |
| In die lente van ons liefde, | In the surging life of springtime, | В весне нашей любви, |
| in die lanfer van ons rou. | In the autumn of despair; | В отчаянии нашей осени, |
| By die klink van huw’liksklokkies, | When the wedding bells are chiming, | В звоне свадебных колокольчиков, |
| by die kluit-klap op die kis. | Or when those we love do depart, | При ударе лопаты о гроб, |
| Streel jou stem ons nooit verniet nie, | Thou dost know us for thy children | Нас всегда успокаивает твой голос, |
| Weet jy waar jou kinders is. | And dost take us to thy heart | Ты знаешь, где твои дети. |
| Op jou roep sê ons nooit née nie, | Loudly peals the answering chorus; | На твой зов мы никогда не скажем «Нет», |
| Sê ons altyd, altyd ja: | We are thine, and we shall stand, | Мы всегда, всегда ответим «Да!» |
| Om te lewe, om te sterwe - | Be it life or death, to answer | Жить или умирать, |
| Ja, ons kom, Suid-Afrika. | To thy call, beloved land. | Да, мы придём, Южная Африка. |
| Четвёртый куплет | ||
| Op U Almag vas vertrouend | In thy power, Almighty, trusting, | На твёрдую веру в тебя, Всемогущий |
| het ons vadere gebou: | Did our fathers build of old; | Опирались наши отцы: |
| Skenk ook ons die krag, o Here! | Strengthen then, O Lord, their children | Дай же и нам силы, Господи! |
| Om te handhaaf en te hou. | To defend, to love, to hold- | Укреплять и сохранять. |
| Dat die erwe van ons vadere | That the heritage they gave us | Чтобы наследие наших отцов, |
| Vir ons kinders erwe bly: | For our children yet may be; | Сохранилось для наших детей: |
| Knegte van die Allerhoogste, | Bondsmen only to the Highest | Мы слуги только Всемогущего, |
| Teen die hele wêreld vry. | And before the whole world free. | И перед всем миром мы свободны. |
| Soos ons vadere vertrou het, | As our fathers trusted humbly, | Так же как наши отцы твёрдо верили, |
| Leer ook ons vertrou, o Heer: | Teach us, Lord to trust Thee still; | Научи же и нас верить, Боже. |
| Met ons land en met ons nasie | Guard our land and guide our people | С нашей землёй и нашей нацией |
| Sal dit wel wees, God regeer. | In Thy way to do Thy will. | Да прибудет воля Божья. |
См. также
Напишите отзыв о статье "Die Stem van Suid-Afrika"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.everything2.com/index.pl?node_id=1130354 Die Stem van Suid Afrika@Everything2.com]
- ↑ 1 2 [www.info.gov.za/aboutgovt/symbols/anthem.htm About government — National anthem]
- ↑ [www.anc.org.za/misc/nkosi.html Act of defiance](недоступная ссылка — история). Проверено 21 октября 2007. [web.archive.org/19971017161018/www.anc.org.za/misc/nkosi.html Архивировано из первоисточника 17 октября 1997].
- ↑ [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9D0CEFDF1639F937A15752C1A967958260&n=Top/Reference/Times%20Topics/Subjects/A/Anthems,%20National Summer Olympic Games: Ode to Joy], The New York Times (24 ноября 1991). Проверено 21 октября 2007.
Отрывок, характеризующий Die Stem van Suid-Afrika
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.
