Disc (журнал)

Disc — британский музыкальный журнал, выходивший еженедельно в 1958-1975 годах под эгидой Record Mirror. Дважды журнал менял название: на Disc Weekly (1964—1966) и Disc and Music Echo (1966—1972).

История

Первый номер журнала Disc вышел 8 февраля 1958 года. От двух основных музыкальных изданий, Melody Maker и New Musical Express, основной упор делавших на освещение «качественной» поп- и рок-музыки, а также деятельности музыкальной индустрии, Disc был изданием подчёркнуто поп-музыкальным, ориентированным на самого массового читателя и обозревавшего, в основном, события в чартах.

Журнал печатал списки поп-бестеллеров, основываясь на собственных данных, которые поступали из ограниченного числа музыкальных магазинов; сначала таковых было около 25, затем их число возросло до 100 к середине 1960-х годов.

В 1966 году журнал объединился с Music Echo, который незадолго до этого поглотил журнал Mersey Beat. Новое издание стало называться Disc and Music Echo (первое слово печаталось более крупным шрифтом) и — в отличие от большинства конкурентов — выходило с цветными фотографиями на обложке. Центральной фигурой в журнале (по свидетельству Дж. Сэвиджа) был Пенни Вэлентайн, обозреватель, специализировавшийся на обзорах новых синглов.

В июне 1966 года Disc and Music Echo стал первым журналом, поместившим скандально знаменитую «мясницкую» обложку альбома американского альбома Beatles Yesterday and Today, под заголовком «Битлз: Какая вырезка!» (англ. Beatles: What a Carve-up).

Отрывок, характеризующий Disc (журнал)

Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.