Dornier Do 17

Do 17
Дорнье Do 17Z
Тип	бомбардировщик
Производитель	Dornier Flugzeugwerke
Первый полёт	23 ноября 1934
Начало эксплуатации	1937
Конец эксплуатации	1945, люфтваффе 13 сентября, 1947, Финляндия
Основные эксплуатанты	люфтваффе ВВС Финляндии Королевские военно-воздушные силы Югославии
Годы производства	1937-1940
Единиц произведено	2139
Варианты	Dornier Do 215
Изображения на Викискладе

Dornier Do 17Dornier Do 17

Дорнье Do 17 (нем. Dornier Do 17) — немецкий двухмоторный средний бомбардировщик фирмы Dornier времён Второй мировой войны.

Являлся одним из основных бомбардировщиков люфтваффе. Выпускался с 1937 по 1940 годы.

История

Примечательной особенностью создания этого самолёта является то, что он с самого начала разрабатывался исключительно как коммерческий самолёт, для использования в европейской «экспресс службе» «Люфтганза».

Первый опытный Do 17 V1 был впервые поднят в воздух 23 ноября 1934 года, лётчиком-испытателем фирмы Дорнье флюгкапитаном Эгоном Фатом (Egon Fath). На этом самолёте были установлены двенадцатицилиндровые двигатели BMW V1 7,3 мощностью по 750 л.с. К концу весны 1935 г. прошли лётные испытания прототипы Do 17 V2 с моторами BMW V1 6,3 мощностью по 660 л.с. и Do 17 V3 с двигателями «Испано-Сюиза», которые впоследствии из-за ненадёжности были заменены на BMW V1 7,3. В ходе испытаний самолёты показали скорость около 330 км/ч.

Все три самолёта в 1935 году были переданы «Люфтганзе» для испытаний. После пробных рейсовых полётов, проведённых с 8 октября по 7 ноября, было вынесено заключение, что он не годится для практического использования из-за недостаточной пассажировместимости. Узкий фюзеляж вынудил сделать две раздельные тесные пассажирские кабины с маленькими входными дверями, затруднявшими вход пассажиров и загрузку багажа. Опытные самолёты были возвращены на фирму.

После визита на завод «Дорнье» в Левентхале бывшего сотрудника фирмы, флюгкапитана Роберта Унтухта (Untucht), служившего пилотом в «Люфтганзе», а заодно и офицером по связи между авиакомпанией и министерством авиации (RLM), самолётом заинтересовалось RLM. Технический департамент RLM предложил компании «Дорнье» выпустить четвёртый опытный самолёт (V4) с минимальными модификациями в боевой самолёт.

В конце лета 1935 г. появился Do17 V4, который отличался от предшественников внешне только заделкой иллюминаторов и установкой разнесённого оперения для исключения рысканья. Внутренние изменения включали установку отсека за первым лонжероном крыла. По сравнению с транспортными вариантами Do 17 V4 имел меньшую длину — она сократилась с 17,7 м до 17,15 м, двигатели те же — BMW V1. Осенью 1935 г. к испытаниям приступили V6, аналогичный V4, и V5 с двигателями «Испано-Сюиза»-12Ybrs мощностью у земли 775 л.с. и 860 л.с. на высоте 4000 м. С этими двигателями V5 достиг скорости 389 км/ч. Оборонительное вооружение отсутствовало. Do 17 V7 был уже вооружён одним 7,92-мм пулемётом MG 15 назад на подвижной установке в блистере на фюзеляже. Огонь из него вёл радист. Прототип получил также скругленную, остекленную носовую часть.

В октябре 1935 года Do 17 был показан на выставке в Бюккебурге (Buckeberg). Там за свой остроносый и "граненый" фюзеляж он получил прозвище "летающий карандаш". В июле 1937 Do 17 V8, участвуя в международном соревновании военных самолётов в Цюрихе, выиграл гонку «Круг Альп», обставив все истребители.

После окончания войны в Польше осенью 1939 года было принято решение о модернизации Do-17, на которые начали устанавливать более мощные двигатели

Конструкция

Схема бомбардировщика — высокоплан (Schulterdecker-kampfflugzeug).

Фюзеляж набирался из шпангоутов, соединённых швеллерами стрингеров и был обшит листами из лёгкого сплава. Фюзеляж Do 17, изначально создававшегося для перевозки пассажиров, в средней части под крылом расширялся для грузо-пассажирского салона с плоским полом.

Крыло имело двухлонжеронную конструкцию с частично металлической и частично тканевой обшивкой. Лонжероны представляли собой несимметричный профиль из тонкого дюраля. Основные нервюры собирались из дюралевых швеллеров, а дополнительные — имели трубчатый каркас. Тканевая обшивка использовалась только между лонжеронами на нижней поверхности крыла. Щелевые закрылки шли от элеронов до фюзеляжа. Всё топливо располагалось между лонжеронами центроплана у фюзеляжа.

Главные стойки шасси убирались назад в гондолы двигателей. Заднее колесо также убиралось.

Модификации

Модификация	Основные отличия
Do 17E-1	Бомбовая нагрузка — 500 кг. Один 7,92 мм пулемёт.
Do 17F-1	Трёхместный самолёт-разведчик.
Do 17K	Экспортный вариант для Югославии. Французские двигатели Гном-Рон 14N1/2.
Do 17M	Электрический подъёмник шасси. Закрытая задняя огневая точка. Двигатели Bramo 322A-1. Бомбовая нагрузка — 1000 кг. Строился по лицензии в Югославии.
Do 17P	Самолёт-разведчик. Строился по лицензии в Югославии.
Do 17Z-1	Дополнительный 7,92 пулемёт в носовой части. Бомбовая нагрузка — 500 кг.
Do 17Z-2	Двигатели Bramo 323P (1000 л.с.). Бомбовая нагрузка — 1000 кг.
Do 17Z-3	Самолёт-разведчик.
Do 17Z-4	Учебно-тренировочный самолёт.
Do 17Z-6	Ночной истребитель-перехватчик. Инфракрасная аппаратура обнаружения самолётов.
Do 17Z-10	Ночной истребитель-перехватчик. Усиленное пулемётно-пушечное вооружение. Инфракрасная аппаратура обнаружения самолётов.
Do 17U	Воздушный командный пункт. Экипаж — 5 чел.

Dornier Do 115:
Вариант машины Dornier Do 17Z-0 стал прототипом экспортного самолета под обозначением Do 215А-1, оснащенного двумя двигателями DB 601. Заказ на этот вариант бомбардировщика был получен от Швеции и Югославии. Производство началось в августе 1939 г., однако ни одна машина не поступила к зарубежным заказчикам, их реквизировало люфтваффе. После некоторой доработки эти машины получили обозначение Do 215В-0, параллельно начались работы по бомбардировщику-разведчику Дорнье Do 215В-1, оснащавшемуся тремя фотокамерами и способному нести 1000 кг бомб.

Do 17E

Do 17E
Тип	бомбардировщик
Производитель	Dornier Flugzeugwerke
Первый полёт	1934
Начало эксплуатации	1937
Конец эксплуатации	1945
Основные эксплуатанты	люфтваффе
Единиц произведено	399
Изображения на Викискладе

Dornier Do 17Dornier Do 17

Do 17E одна из неудачных модификаций самолёта Do 17.

Использование

В предвоенные годы самолет использовался как высотный стратегический разведчик. Стоял на вооружении т.н. «группы Ро́веля» (нем. Kommando Rowehl) — отдельной разведывательной эскадры Люфтваффе. Применялся для аэрофосъемки приграничных территорий Франции, Чехословакии и Польши накануне вторжений Германии в эти страны

Довоенное использование в СССР

Do 17E два раза попадали в Советский Союз в исправном состоянии. 20 марта 1941 года на аэродром в Вельске приземлился Do 17Е-1, а на следующий день неподалеку от города Цехановец сел Do 17E-3. Эти две посадки были совершены якобы из-за того, что их летчики потеряли ориентировку в сложных метеоусловиях. Самолеты были подробно изучены прибывшими инженерами из НИИ ВВС, а сами самолёты якобы принадлежали Варшавской и Торунской авиашколам.

Советский Союз также покупал самолёты Do 215. По сравнению с ними Do 17E были хуже. Осматривающие самолёт специалисты отметили, что у самолёта тесная кабина, неудовлетворительный обзор, малые углы обстрела пулеметов, а также маломощные моторы BMW VI. «Построенные в 1936-1937 годах самолеты Do 17E являются устаревшими, снимаются немцами с вооружения боевой авиации и передаются в школы для использования в учебных целях... Самолеты интереса для нас не представляют», - так говорили специалисты о самолете.

Из-за неудобства самолётов, их вернули Германии. О самолёте Do 17E-1 ничего неизвестно, известно только о Do 17E-3, который использовался в качестве буксировщика планеров во время Великой Отечественной войны до 1943 года.

Использование во время Гражданской войны в Испании

Основная статья: Гражданская война в Испании

В 1937 год Do 17E впервые использовался во время Гражданской войны в Испании (1937—1939). Сразу же по прибытии в Испанию первый Do 17 в Испании был сбит над Бильбао 18 апреля 1937 года, республиканским летчиком Фелиппе дель Риови на советском истребителе И-15.

И даже хотя Do 17E стали популярными, им вскоре стали противостоять советские истребители-монопланы И-16. Хотя ничего неизвестно о том, встречались ли эти самолёты в небе или нет, но если сравнивать их по скоростям, то Do 17E значительно уступал советскому истребителю.

Весной 1938 года разведывательные эскадрильи немецкого Легиона «Кондор» получили пополнение. В Испанию прибыли Do 17P. Новые самолеты-разведчики поступили на вооружение 1.А/88 и действовали последовательно с аэродромов Bunuel-Tudela и La Cerua.

В марте 1938 года они приняли участие в арагонском наступлении франкистов, а в апреле поддерживали наступление на Валенсию.

В августе 1938 года все оставшиеся Do 17Е и Do 17F, а также 10 новых Do 17P, были переданы из состава Легиона Кондор в воздушные силы испанских националистов.

Самолеты поступили на вооружение Grupo 8-G-27, которая базировалась на аэродроме Ля Сениа. Её персонал на время обучения был смешанным и состоял из испанских и немецких летчиков и техников.

В конце декабря 1938 года и в январе 1939 года Grupo 8-G-27 поддерживала с воздуха наступление франкистов на Барселону.

По окончании гражданской войны, в 1939 году, Grupo 8-G-27 перелетела в Logrono.

Характеристики

• Экипаж — 4 человека
• Размах крыла — 18 м
• Длина самолёта — 16 м 25 см
• Высота самолёта — 4 м 32 см
• Двигатели — два 12-ти цилиндровых V-образных двигателя BMW VI-7,3
• Масса:
  • Пустого самолёта — 4500 кг
  • Максимальная взлётная — 7040 кг
• Максимальная скорость — 355 км/ч
• Практический потолок — 5100 м
• Дальность полёта (с максимальной бомбовой нагрузкой) — 500 км
• Вооружение:
  • 7,92-мм пулемет по правому борту,
  • 7,92-мм пулемет в нижнем фонаре,
  • 7,92-мм пулемет на турели взади кабины,
  • 7,92-мм пулемет под фюзеляжем,
• Бомбовая нагрузка — 750 кг

Прозвища

• Испанские летчики-националисты дали Do 17 прозвище «Bacalaos» - треска.
• Немецкие летчики дали самолёту прозвище «летающий карандаш».

Тактико-технические характеристики

Приведённые ниже характеристики соответствуют модификации Do 17 Z-2:

Технические характеристики

• Экипаж: 4 человека
• Длина: 15,8 м
• Размах крыла: 18,00 м
• Высота: 4,55 м
• Площадь крыла: 53,3 м²
• Масса пустого: 5 200 кг
• Масса снаряжённого: 8 600 кг
• Максимальная взлётная масса: 8 850 кг
• Двигатели: 2× радиальных 9 цилиндровых BMW Bramo 323P Fafnir
• Мощность: 2× 1000 л.с. (750 кВт)

Лётные характеристики

• Максимальная скорость:
  • на высоте: 410 км/ч
  • у земли: 342 км/ч
• Крейсерская скорость:
  • на высоте: 300 км/ч
  • у земли: 270 км/ч
• Практическая дальность: 1 150 км
• Практический потолок: 8 200 м
• Скороподъёмность: 5,5 м/с
• Нагрузка на крыло: 156 кг/м²
• Тяговооружённость: 170 Вт/кг

Вооружение

• Пулемётное: 6× 7,92 мм пулемёта MG 15 (два неподвижных вперёд, два по бокам, один назад над фюзеляжем и один назад под фюзеляжем)
• Бомбовая нагрузка: 1 000 кг
  • 20× 50 кг бомб
  • 4× 250 кг бомб

Страны-эксплуатанты

• Третий рейх
• Испания Испания
• Югославия — перед началом немецкого вторжения в Югославию в апреле 1941 года на вооружении ВВС Югославии имелось 60 бомбардировщиков типа Do-17
• Болгария — первые 11 шт. Do-17P были получены из Германии в 1940 году, а в общей сложности, в 1940—1943 гг. из Германии было получено 24 самолёта Do-17 различных модификаций. Кроме того, в 1941 году Германия передала Болгарии ещё 11 трофейных югославских Do-17Kb1 (Do-17K, произведённые по лицензии в Югославии, на авиазаводе в г. Кралево). По состоянию на 1 января 1948 года в составе полка транспортной авиации оставался один Do-17M
• Финляндия Финляндия

См. также

• Dornier Do 217
• Dornier Do 17E

Литература

• Ernest R. May. = Strange Victory: Hitler's Conquest of France. — Hill and Wang, 2000. — P. 594. — ISBN 1850433291, 9781850433293.

Внешние ссылки

• Модификации Do.17 на сайте «Уголок неба»:
  • [www.airwar.ru/enc/bww2/do17e.html Dornier Do.17E(F)]
  • [www.airwar.ru/enc/bww2/do17k.html Dornier Do.17K]
  • [www.airwar.ru/enc/bww2/do17m.html Dornier Do.17M(P)]
  • [www.airwar.ru/enc/bww2/do17z.html Dornier Do.17Z]
• [www.bbc.co.uk/russian/multimedia/2013/06/130617_dornier_bomber_3d.shtml Бомбардировщик «Дорнье»: вид в 3D]. Русская служба Би-би-си (18 июня 2013). Проверено 18 июня 2013. [www.webcitation.org/6HTd893jJ Архивировано из первоисточника 19 июня 2013].
• [rafmuseum.mdx.ac.uk/Dornier17 Проект по сохранению самолета Do.17 музея Королевских ВВС]

Отрывок, характеризующий Dornier Do 17

Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.