Douglas TBD Devastator

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
TBD Devastator
Первый серийный Douglas TBD-1 Devastator, 1937 год
Тип бомбардировщик-торпедоносец
Разработчик Douglas
Производитель Douglas, завод в Санта-Монике
Главный конструктор Фрэнк Флеминг
Первый полёт 15 апреля 1935 года
Начало эксплуатации июнь 1937 года
Конец эксплуатации конец 1944 года
Статус снят с эксплуатации
Основные эксплуатанты ВМС США
Годы производства февраль 1937 — ноябрь 1939
Единиц произведено 1 прототип и 129 серийных
 Изображения на Викискладе
Douglas TBD DevastatorDouglas TBD Devastator

Дуглас TBD Девастейтор (англ. Douglas TBD Devastator, «Опустошитель») — американский трёхместный палубный торпедоносец и бомбардировщик.

Создан в компании Douglas Aircraft Company под руководством Фрэнка Флеминга. Первый полёт прототипа XTBD-1 состоялся 15 апреля 1935 года. Серийное производство началось в 1937 году. С октября того же года стал использоваться с авианосцев. Всего было произведено 130 самолётов. Кроме прототипа было выпущено две партии серийных машин. В 1937 году заказана первая партия в 114 самолётов. В 1938 году, для восполнения эксплуатационных потерь, была заказана вторая партия, из 14 машин.

К моменту вступления США во Вторую мировую войну морально устарел, однако сравнительно успешно применялся в первых сражениях. С лета 1942 года начал заменяться торпедоносцем «Эвенджер» фирмы «Грумман». После больших потерь в битве за Мидуэй оставшиеся «девастейторы» были убраны с палуб авианосцев.





История разработки

В 1934 г. ВМС США располагали тремя современными авианосцами — тяжёлыми CV-2 «Лексингтон» и CV-3 «Саратога», и экспериментальным лёгким авианосцем CV-4 «Рейнджер»[1]. Состав их палубных авиагрупп был откровенно слабым. Единственным специализированным торпедоносцем был Great Lakes TG-2 (англ.). Этот биплан имел максимальную скорость с торпедой в 108 узлов (200 км/ч) и дальность лишь в 330 мор. миль (610 км). Экипаж состоял из трёх человек, размещавшихся в открытой кабине. Также на вооружении состояли двухместные бомбардировщики-бипланы BM-1 и BM-2 (англ.), способные нести торпеду[2].

В 1931 году началась разработка проекта трёх новых авианосцев типа «Йорктаун» — CV-5 «Йорктаун», CV-6 «Энтерпрайз» и CV-8 «Хорнет»[3]. Взамен устаревшего авианосца CV-1 «Лэнгли» планировалось ввести в строй CV-7 «Уосп»[4]. Новые авианосцы необходимо было чем-то вооружить. Поэтому 30 июня 1934 года Бюро Аэронавтики ВМС США объявило конкурс на создание торпедоносца на замену TG-2. По техническим требованиям конкурса (спецификация SD-119-3)[5] самолёт должен был быть способен нести одну авиаторпеду Mark 13, или три 227-кг бомбы, или смешанное вооружение из 227-кг и 45-кг бомб[1].

На конкурс поступили предложения от трёх фирм. Прототип XTBG-1 (англ.) фирмы «Грейт Лейкс» (англ.) был трёхместным бипланом. Он имел цельнометаллический фюзеляж типа полумонокок и поверхности крыльев и хвостового оперения, обшитые тканью. Испытания прототипа выявили неудовлетворительные лётные характеристики, и этот проект был отвергнут[1]. Фирма «Холл»(англ. Hall) предложила цельнометаллический двухмоторный четырёхместный поплавковый моноплан XPBTH-2 (англ.). Так как он не мог базироваться на авианосцах, флот США также не проявил к нему интереса. Победителем конкурса стал проект фирмы Дуглас — XTBD-1[6].

Возглавляемая Дональдом Дугласом фирма находилась в Санта-Монике, Калифорния. Главным инженером фирмы был Фред Герман (англ. Fred Herman). Разработкой проекта торпедоносца руководил Фрэнк Флеминг (англ. Frank Fleming). Большое участие в его разработке принял Рэймонд А. Е.(англ. A. E. Raymond)[5]

XTBD-1 являлся шагом вперёд по сравнению с бипланами фирмы «Грейт Лейкс». Это был цельнометаллический моноплан с фюзеляжем типа полумонокок и низкорасположенным крылом. Тканью покрывались только управляющие поверхности — элероны, рули высоты и направления. Крыло большой площади имело размах 15 метров, поэтому для компактного размещения в ангаре авианосца впервые было применено складывание крыла с помощью встроенного гидравлического привода. С каждой стороны по 3,65 м плоскости крыла подымались вверх, почти касаясь кабины пилота[1].

Экипаж, как и на TG-2, состоял из трёх человек — пилота, штурмана-бомбардира и стрелка-радиста. Они располагались в ряд под длинным фонарём каркасного типа. Торпеда размещалась под фюзеляжем наклонно, в полуутопленном положении. Такая подвеска была шагом вперёд по сравнению с размещением торпеды в набегающем потоке воздуха, однако выступающая носовая часть торпеды всё равно создавала дополнительное аэродинамическое сопротивление. Все колёса были убирающимися. При этом основные стойки шасси складывались без поворота, и половина колеса оставалась снаружи. Считалось, что это позволит минимизировать повреждения при посадке самолёта на брюхо при невыпущенном из-за аварии шасси. На самолёт установили два 7,62-мм пулемёта Браунинга. Хвостовой, управлявшийся стрелком-радистом, был установлен на кольцевой турели у окончания фонаря. Второй, которым управлял пилот, стоял в фюзеляже перед кабиной справа и имел синхронизатор для стрельбы через винт[7][8]. Прототип оснащался звездообразным двигателем «Пратт-Уитни» XR-1830-60 (англ.) мощностью 800 л. с.[9]

Бюро аэронавтики присвоило опытному экземпляру XTBD-1 номер 9720 (англ. Bureau of Aeronautics Number 9720, или просто BuNo 9720)[10][11]. Опытный экземпляр совершил первый полёт 15 мая 1935 года в Санта-Монике, Калифорния. 24 апреля прототип передали на морскую воздушную станцию Анакоста, округ Колумбия, для прохождения 150-часовых ускоренных испытаний[10].

Всего в испытательных полётах было задействовано 12 лётчиков. Полёты выполнялись на базе в Анакосте (англ.). 13 июня для проведения ночных испытательных полётов XTBD-1 перелетел на станцию в Норфолке (Калифорния), после чего вернулся в Анакосту 17 июля. С 30 июля по 20 сентября прототип фирмы Дуглас был передан с Анакосты на Морской испытательный полигон в Дальгрене (англ.) для проведения испытательного бомбометания[11]. Самолёт был оснащён бомбардировочным прицелом Mark 15 mod 3. Сбрасывание бомб массой 45, 227, 454 и 908 кг производилось с высоты 2100 м на скорости 220 км/ч[12]. С 4 по 9 октября XTBD-1 вылетал с Анакосты в Норфолк для проведения торпедных стрельб[11]. Были проведены два сброса торпед Mark 7 с высоты в 7,5 и 9 м, завершившиеся успешно[13].

26 ноября 1935 года прототип был возвращён заводу для подготовки к финальным испытаниям с борта авианосца. XTBD-1 прибыл для проведения завершающей части испытаний на морскую воздушную станцию Норт-Айленд (Калифорния). На время проведения испытаний с борта авианосца «Лексингтон» самолёт был приписан к 5-й бомбардировочной эскадрилье (VB-5B). Всего было проведено 13 взлётов и посадок с борта авианосца[11].

Испытания показали, что самолёт развивает максимальную скорость в 320 км/ч, крейсерскую в 193 км/ч с полной бомбовой нагрузкой и 160 км/ч с торпедой Mark 7. Дальность полёта самолёта с торпедой составляла 700 км, с бомбами — 1125 км. Потолок составлял 6500 метров[14]. По результатам испытаний XTBD-1 был признан машиной с хорошими лётными характеристиками и прекрасно подходящим для использования как в качестве горизонтального бомбардировщика, так и торпедоносца при использовании как с авианосца, так и с аэродрома[13].

Перед запуском в серию, по результатам испытаний, в конструкцию самолёта было решено внести ряд изменений. Для улучшения обзора серийные машины получали более высокий фонарь новой формы с большей площадью остекления. Масляный радиатор перенесли из-под капота на правую плоскость[15]. Была изменена форма киля и увеличена площадь руля направления[9], хвостовое колесо сделали неубирающимся[15]. Серийная машина также получила более мощный двигатель — вместо «Пратт-Уитни» XR-1830-60 мощностью 800 л. с. установили «Пратт-Уитни» R-1830-64 мощностью 900 л. с.[9]

Конструкция

TBD-1 «Девастейтор» представлял собой одномоторный цельнометаллический свободнонесущий моноплан с низкорасположенным крылом и убирающимся шасси. Фюзеляж типа полумонокок[16] представлял собой конструкцию в виде силового набора из шпангоутов, стрингеров и лонжеронов с металлической обшивкой. Технологически фюзеляж делился на три секции[17].

Носовая секция предназначалась для установки двигателя и заканчивалась броневым противопожарным шпангоутом. В качестве силовой установки использовался звездообразный 14-цилиндровый двигатель воздушного охлаждения «Пратт-Уитни» R-1830-64 мощностью 900 л. с. Самолёт оснащался трёхлопастным воздушным винтом изменяемого шага диаметром 3,12 м, не имевшим обтекателя[18].

В центральной секции фюзеляжа размещалась трёхместная кабина экипажа. В состав экипажа входили пилот, штурман-бомбардир и стрелок-радист. Небронированные кресла располагались друг за другом. Для улучшения обзора кресло пилота было установлено выше остальных. Кабина накрывалась каркасным фонарём, состоявшим из семи секций, четыре из которых были подвижными. Экипажи часто летали с открытой кабиной, повышая свои шансы на покидание кабины в аварийной ситуации или при подбитии самолёта[19].

Комплект приборного оборудования позволял осуществлять полёты днём и ночью, в том числе в сложных метеоусловиях. Все приборы имели подсветку. Перед лобовым козырьком пилота со смещением вправо размещался телескопический прицел Mk.3 для курсового пулемёта. На месте штурмана-бомбардира, находившегося за креслом пилота, устанавливался бомбардировочный прицел Norden Mark 15 mod 3 (англ.). Пол кабины под прицелом был остеклён. В полёте остекление закрывались двумя створками, открывавшимися во время бомбометания. Радиостанция находилась в кабине в районе кресла стрелка-радиста. Кресло стрелка составляло единую конструкцию с кольцевой турелью для пулемёта «Браунинг» M1 калибра 7,62 мм. В полёте пулемёт убирался в специальную нишу, закрываемую створками[18].

К хвостовой секции крепились киль и стабилизатор с рулями высоты и направления, а также неубирающееся хвостовое колесо. В нижней части располагался посадочный гак, который в полёте прятался в специальную нишу. Обшивка фюзеляжа состояла из дюралевых панелей большой площади[18].

Свободнонесущее крыло двухлонжеронной конструкции состояло из центроплана и двух консолей. Аэродинамический профиль крыла — NACA 22[20]. В центроплане находились баки общим объёмом 784 л. Консоли длиной по 3,65 м складывались с помощью встроенного гидравлического привода нажатием кнопки в кабине пилота. Складывание крыла было сделано для удобства хранения самолёта в ангаре авианосца. Крыло имело дюралевую обшивку, большая часть которой, за исключением законцовок, была гофрированной. Под правой частью крыла размещался обтекатель маслорадиатора, а на левой крепилась посадочная фара[18].

В задней части каждой консоли по всему её размаху размещались элероны, имевшие металлический силовой набор и полотняную обшивку. При посадке элероны могли отклоняться вниз и выполнять роль закрылков. Весь низ центроплана в задней части занимали посадочные щитки с гидравлическим приводом. В центроплане находились ниши для уборки основных стоек шасси. На правой консоли устанавливался приёмник воздушного давления, а на обоих законцовках — аэронавигационные огни[18].

Хвостовое оперение также было двухлонжеронным с цельнометаллическим силовым набором. Аэродинамический профиль киля — модифицированный NACA N-69, стабилизатора — модифицированный NACA 0012[20]. Обшивка киля и стабилизатора была дюралевой, при этом на стабилизаторе она была гофрированной. Рули высоты и направления обшивались полотном. Для уменьшения управляющих усилий на них имелись триммеры. Соединение ручки управления с рулём высоты было выполнено жёстким, а руля направления с педалями — системой тросов. Для управления триммерами предназначался специальный штурвальчик[18].

Шасси трёхопорное с хвостовой опорой, убирающееся, с гидравлической системой уборки и выпуска. Основные стойки шасси при убирании отклонялись назад по полёту, без поворота колеса. При убранном положении шасси колёса наполовину выступали в набегающий поток, что увеличивало аэродинамическое сопротивление. Однако считалось, что такая мера позволит уберечь крыло от повреждений при вынужденной посадке. Хвостовое колесо было неубирающимся. Для торможения при посадке на авианосец применялся посадочный гак. Основные колёса были оснащены тормозами системы «Бендикс», но их надёжность была невысока, и они в основном использовались при рулёжке на старте[18].

В консолях крыла размещались два надувных баллона, раскрывающиеся при аварийной посадке на воду. Это увеличивало время для покидания экипажем самолёта. Наддув осуществлялся углекислым газом из баллонов, хранившихся в кабине[21]. Но с началом боевых действий эти баллоны был демонтированы, из опасения что в руки противника попадет секретный бомбардировочный прицел «Норден».

В состав оборонительного вооружения входили синхронный курсовой 7,62-мм пулемёт «Браунинг», установленный по правому борту, и такой же пулемёт на турели, расположенный в кабине стрелка-радиста. Боекомплект первого оставлял 1000 патронов, второго — 600. Пулемёт стрелка-радиста в походном положении находился в специальной нише. На некоторых экземплярах в качестве курсового применялся 12,7-мм пулемёт с боекомплектом в 500 патронов. Причём этим пулёметом оснащались машины и первой и второй серий. И в одной эскадрилье могли находиться самолёты оснащенные обоими вариантами курсового пулемёта[21][18]. За несколько дней до сражения за Мидуэй машины из эскадрильи VT-8 авианосца «Хорнет» были оснащены спаркой 7,62-мм пулемётов в кабине стрелка-радиста. Установки с пулемётами были взяты из ремкомплектов к «доунтлесам» авианосца «Энтрепрайз»[22].

Основным вооружением самолёта была авиационная торпеда Mark 13 массой 908 кг, размещённая на подфюзеляжном узле подвески в полуутопленном состоянии. Бомбовое вооружение состояло из бомб калибром от 45 до 227 кг и глубинных бомб калибром 45 и 147 кг. Прототип XTBD-1 испытывался также с 908-килограммовой авиабомбой, но данных по использованию её на серийных машинах нет. Бомбы массой свыше 45 кг могли подвешивались только на два подфюзеляжных бомбодержателя и задний замок для торпеды - всего до трёх бомб. На каждой консоли крыла размещались по две съёмные панели с тремя бомбодержателями для 45-кг бомб на каждой — суммарно на них можно было подвесить 12 бомб.

Тактическая маркировка и схема окраски

Довоенная окраска «девастейторов» соответствовала окраске других палубных самолётов США и была предназначена для лёгкого опознавания самолётов. Большая часть металлических поверхностей была отполирована и не окрашена. Хвостовое оперение окрашивалось в цвет, закреплённый за авиагруппой авианосца. С 1937 по 1941 год это были[23]:

CV-2 «Лексингтон» лимонно-жёлтый (англ. lemon yellow)
CV-3 «Саратога» белый (англ. insignia white)
CV-4 «Рейнджер» «зелёная ива» (англ. willow green)
CV-5 «Йорктаун» красный (англ. insignia red)
CV-6 «Энтерпрайз» синий (англ. true blue)
CV-7 «Уосп» чёрный

CV-8 «Хорнет» вступил в строй в конце 1941 года, когда окраска была изменена на другую, и за ним не было закреплено никакого цвета. На киле самолёта белой или чёрной краской наносился также номер бюро аэронавтики[24]. На фюзеляже, в районе места пилота, наносилась цветная эмблема эскадрильи. Рядом с ней ближе к хвосту могла наноситься буква «E», означавшая, что пилот прошёл боевую практику. Бортовой номер наносился на фюзеляж позади кабины чёрной краской[24].

В американском флоте бортовой номер палубных самолётов состоял из трёх групп символов, разделённых тире. Первая группа определяла номер эскадрильи. Вторая обозначала тип эскадрильи, а третья — порядковый номер машины в эскадрилье. После реорганизации 1 июля 1937 года номер эскадрильи, как правило, совпадал с бортовым номером авианосца (только на «Уоспе» номера эскадрилий были двузначными, и лишь первая цифра совпадала с бортовым номером). Литера S обозначала принадлежность самолёта к разведывательной эскадрилье (от англ. Scout), T — к торпедной. Например, самолёт с бортовым номером 2-T-10 принадлежал к торпедной эскадрилье VT-2 авианосца «Лексингтон», а с номером 71-S-8 — к разведывательной эскадрилье VS-71 авианосца «Уосп».

Верхняя поверхность крыла была цвета «жёлтый хром». Корневую часть каждой консоли крыла по диагонали пересекала полоса закреплённого за авианосцем цвета[23] шириной 406 мм[24]. Сверху и снизу на законцовках крыла наносился стандартный шеврон палубной авиации США — на синем круге диаметром 1397 мм белая пятиконечная звезда с красным кругом в центре[24]. На фюзеляже этого шеврона не было, так как для опознания считалось достаточным наличие бортового номера[25].

Эскадрилья авианосца по штату состояла из шести звеньев по три машины в каждом. Каждое звено также имело свой цвет. Вне зависимости от авианосца это были[23]:

1-е звено (машины № 1—3) красный
2-е звено (машины № 4—6) белый
3-е звено (машины № 7—9) синий (англ. true blue)
4-е звено (машины № 10—12) чёрный
5-е звено (машины № 13—15) «зелёная ива» (англ. Willow Green)
6-е звено (машины № 16—18) лимонно-жёлтый

На самолёте лидера звена в цвет звена окрашивалось кольцо шириной 18 дюймов[24], опоясывающее носовую часть обтекателя двигателя и вертикальная полоса шириной 20 дюймов[24] на хвостовой части фюзеляжа, которая пересекала бортовой номер по центру. На втором самолёте звена в закреплённый за звеном цвет закрашивалась верхняя половина кольца на двигателе, на третьем — нижняя половина. На фюзеляже вторая и третья машина вертикальных полос не имели[23].

В 1940 году на нескольких «девастейторах» и других палубных самолётах был опробован экспериментальный камуфляж «Барклай». Его получили самолёты № 0320 и 0339 из VT-2 и, судя по фото, как минимум два самолёта из VT-5. Камуфляж был предложен художником Мак-Клиландом Барклаем. В его основу была положена схема камуфляжа кораблей в Первую мировую войну. На поверхности наносились геометрические фигуры причудливой формы тёмно-синего, тёмно-серого, ярко-голубого и белого цветов. Камуфляж был признан неэффективным, так как работал лишь на дальности меньше 90 метров, что было недостаточно для введения в заблуждение истребителей и зенитчиков противника, а также мешало собственным палубным командам[26].

К концу 1940 года все поверхности «девастейторов» стали окрашивать в глянцевый серый (англ. glossy grey). В октябре 1941 года схему окраски поменяли ещё раз. Все верхние поверхности начали окрашивать в матовый серый (англ. non specular grey), а нижние — в серый (англ. medium grey). В окраске отдали предпочтение камуфляжу, а не простоте опознавания. Бортовые номера стали меньше и чёрного цвета. А для лучшего опознания на фюзеляж добавили звезды Флота США[25]. Эмблемы эскадрилий с фюзеляжей убрали. Со вступлением США в войну был проведён ряд дополнительных изменений. Для введения противника в заблуждение в бортовых номерах убирались первая, а иногда и вторая группы символов (Вместо 5-T-1 — T-1 или просто 1). Самолёты на территории США и на авианосцах Атлантического флота сохранили полный бортовой номер из трёх групп символов. К маю 1942 года избавились от красного цвета, поскольку японцы использовали эмблемы в виде красного восходящего солнца. Из центра белой звезды на шевроне был убран красный круг. Окрашенный в бело-красные полосы руль направления[прим. 1] стал одного цвета с фюзеляжем[27].

Тактико-технические характеристики

Источник данных: [20][28][17]

Технические характеристики


Лётные характеристики

Вооружение

  • Стрелково-пушечное:
    • наступательное: 1 × 7,62-мм курсовой пулемёт «Браунинг» M1
    • позже: 1 × 12,7-мм курсовой пулемёт «Браунинг» M1
    • оборонительное: 1 × 7,62-мм пулемёт «Браунинг» M1 на турели
    • на некоторых: 2 × 7,62-мм пулемёт «Браунинг» M1 на турели
  • Бомбы: до 1362 кг (3×454 кг) или
  • 1 × торпеда Mark 13
</ul>

Модификации

TBD-1A

Военно-морской флот США нуждался в патрульных гидросамолётах, и в качестве эксперимента было решено переделать в гидросамолёт первый серийный TBD-1 (№ 0268). 21 июня 1939 года машину доставили на Морской Авиационный завод в Филадельфии. Переделка была произведена к 14 августа 1939 года, и самолёт получил обозначение TBD-1A. Вместо шасси на системе алюминиевых стоек и подкосов была установлена пара поплавков фирмы EDO — основного поставщика поплавков для флота США. Поплавки длиной около 8,84 м оснащались курсовыми рулями. С самолёта были демонтированы посадочный гак и хвостовой подфюзеляжный посадочный огонь. Для облегчения вытаскивания самолёта на берег фирмой EDO была изготовлена специальная колёсная тележка, а в средней части поплавков были установлены ручки захвата[29].

Первый месяц предварительных испытаний прошёл на базе в Анакосте. Завершались испытания на базе Гоулд-Айленд, Ньюпорт, на острове Род-Айленд. По результатам испытаний был сделан вывод о том, что установка поплавков не сказалась негативно на лётных характеристиках самолёта, кроме ожидаемого падения скорости на 32 км/ч. Управление самолётом на воде также было признано хорошим. Гидросамолёт был предложен голландцам, однако начавшаяся война прервала переговоры. Флот США также не заинтересовался машиной, поэтому проект был закрыт, и № 0268 остался единственным переделанным в гидросамолёт[30].

TBD-1A был использован для испытаний усиленного крыла, предназначенного для установки на серийные TBD-1. Позднее на этой машине испытывали новое радиооборудование. С мая 1942 года по май 1943 года гидросамолёт использовался 2-й экспериментальной эскадрильей (англ. Experimental Squadron Two) и 1-м морским округом (англ. 1st Naval District) для проведения испытаний по улучшению характеристик торпеды Mark 13. 22 сентября 1943 года он был исключен из списков и на следующий день списан[31][32].

Голландский заказ

В 1939 году TBD-1A был предложен Голландии в качестве берегового патрульного бомбардировщика. Проект известен как «De Vliegende Hollander» («Летучий голландец»). По требованию заказчика самолёт должен был оснащаться 1200-сильным двигателем «Райт» GR-1820-G105A[прим. 2], таким же как на приобретённых Голландией истребителях Брюстер «Баффало», и рулём увеличенной площади. Переговоры были прерваны немецким вторжением в Голландию в 1940 году[31][32].

Эксплуатация

Производство, развёртывание и начало эксплуатации

Серийный самолёт получил обозначение TBD-1. Флот США заключил с фирмой «Дуглас» контракт № 46330[33] на поставку первой партии в 114 машин, получившие номера Бюро Аэронавтики с 0268 по 0381. Первая машина BuNo 0268 была передана флоту на базу в Анакосте 25 июня 1937 года[33] (по другим данным, 3 августа 1937[34]). Самолёты BuNo 0268 и BuNo 0269 были оставлены для проведения испытаний[9], а остальные стали поступать в части ВМС США. Поставки самолётов продолжались до июня 1938 года.

Официальное имя Devastator («Опустошитель») TBD-1 получил только 1 октября 1941 года, когда Секретариат Военно-Морского флота, желавший продемонстрировать решительность США, присвоил палубным самолётам устрашающие прозвища. Подобные имена получили пикирующий бомбардировщик SBD — Dauntless («Бесстрашный»), и истребитель F4F — Wildcat («Дикий кот»)[35].

Новые торпедоносцы решено было включить в состав авиагрупп авианосцев CV-2 «Лексингтон», CV-3 «Саратога» и достраивающихся CV-5 «Йорктаун» и CV-6 «Энтерпрайз». Лёгкий авианосец CV-4 «Рейнджер» оснащать ими не планировали из-за слишком короткой для тяжёлого TBD-1 палубы[36]. 1 июля 1937 года была произведена реорганизация торпедных эскадрилий. Они получили нумерацию в соответствии с бортовыми номерами авианосцев. Так, торпедная эскадрилья «Лексингтона» VT-1 получила обозначение VT-2, а VT-2B «Саратоги» — VT-3. Также для новых авианосцев были организованы эскадрильи VT-5 и VT-6[37].

5 октября 1937 года VT-3 получила первый TBD-1[36], что считается датой начала эксплуатации «девастейторов». С октября 1937 года по февраль 1938 года на базу в Сан-Диего (пункт базирования «Лексингтона») были поставлены 20 машин[37]. VT-2 начала получать свои 21[36][38][прим. 3] самолёта в декабре 1937 года[37]. Поставки были завершены в апреле 1938 года[36]. Поставки на восточное побережье, для эскадрилий VT-5 и VT-6, осуществлялись с февраля по июнь 1938 года. Каждая эскадрилья получила по 20 машин[36][39][прим. 4]. В апреле 1938 года поставки заводом Дугласа достигли максимальной величины — 24 самолёта в месяц[37].

Эскадрилья авианосца по штату состояла из 18 строевых машин и двух-трёх запасных. Строевые самолёты были поделены между тремя дивизионами — по шесть машин в каждом. Дивизион разбивался на два звена. В каждом звене по три самолёта: ведущий и два ведомых. Самолёты получали бортовые номера вида 2-T-10. Где 2 обозначало номер эскадрильи, T — «торпедная эскадрилья», а 10 — порядковый номер самолёта в эскадрилье. Эскадрилью, как правило, возглавлял лейтенант-коммандер, обязательно прошедший обучение в Военно-морской академии в Аннаполисе, Мэриленд. Под его началом было два «заместителя» — «опытных» (англ. bull) пилота в чине лейтенанта, втроем они лидировали дивизионы в полёте. По факту боевых действий максимальное количество TBD в одной волне составило 15 машин, а в среднем не превышало 12. Поэтому лейтенант-коммандер вёл первую шестёрку, а остальные возглавлял один из заместителей. Также имелось до четырёх менее опытных пилотов-лейтенантов, а остальные пилоты были энсинами. По требованиям штурман-бомбардир выполнял функции второго пилота. Среди них было как минимум трое унтер-офицеров (англ. non-commissioned officer), которые получали звания Naval Aviation Pilot (NAP). Некоторые из NAP были настолько опытными, что могли возглавлять дивизионы[40].

В течение 1939 года TBD-1 стал основным торпедоносцем флота США. Во время переучивания отзывы лётчиков о машине в основном были хорошими. Благодаря крылу большой площади и его развитой механизации самолёт обладал малой посадочной скоростью, облегчавшей посадку на авианосец. Для своих габаритов самолёт был достаточно маневренным. При освоении новой техники случались и инциденты. Так, 28 июля 1938 года наземный персонал забыл заблокировать крыло, а молодой пилот не проконтролировал наличие сигнального флажка. После взлёта крыло начало складываться, и самолёт, накренившись, врезался в землю, пилот погиб. Самым же серьёзным недостатком стала сильная коррозия обшивки крыла, выявленная на всех эксплуатируемых самолётах, из-за чего её регулярно приходилось менять[41][36].

Из-за большого количества эксплуатационных потерь и в связи с планируемым вводом в строй новых авианосцев CV-7 «Уосп» и CV-8 «Хорнет» флот США заказал фирме «Дуглас» дополнительную партию из 15 машин[36]. Контракт № 62278 был заключён 16 августа 1938 года. Поставляемые по нему машины получили номера бюро аэронавтики 1505—1519[42]. Таким образом, общий выпуск составил 1 опытную и 129 серийных машин.

«Девастейторы» входили также в состав авиагрупп «Рейнджера» и «Уоспа», однако числились в составе не торпедных, а разведывательных эскадрилий, и предназначались в основном для буксировки мишеней и транспортных функций. В состав VS-41 и VS-42 «Рейнджера» входило 3 TBD. Несколько «девастейторов» было и в VS-71 «Уоспа»[43][44].

Машины получили не только эскадрильи авианосцев, но и другие части. TBD-1 № 1518 с 26 марта по 5 июня 1941 года использовался эскадрильей VMS-2 авиации морской пехоты для буксировки мишеней. Сначала он был передан VT-3, затем VT-6, и уже окончательно 29 апреля 1942 года приписан к VT-8. Ещё один торпедоносец, № 0342, с 19 марта по 4 апреля 1940 года использовался эскадрильей VJ-3, приписанной к тендеру AR-11 «Ригель» (англ.). Торпедоносцы использовались также учебным командованием для обучения пилотов. Первый из десяти TBD-1 прибыл на авиабазу Пенсакола, штат Флорида, в 1938 году[36].

Начало войны

Расположение TBD-1 по состоянию на декабрь 1941 года[45]
Соединение Место дислокации Количество
машин
Атлантический флот
VT-4 CV-4 Рейнджер 3
VT-5 CV-5 Йорктаун 14
VS-71 CV-7 Уосп 2
VT-8 CV-8 Хорнет 8
резерв восполнения потерь (англ. Com Air Lant) ВМБ Норфолк, Виргиния 8
тренировочный центр ВМБ Норфолк, Виргиния 2
авиабаза ВМС Пенсакола, Флорида 1 XTBD-1
Тихоокеанский флот
VT-2 CV-2 «Лексингтон» 14
VT-3 CV-3 «Саратога» 12
VT-6 CV-6 «Энтерпрайз» 22
боевые силы флота (англ. Battle Force) ВМБ Перл-Харбор, Гавайи 2
боевые силы флота ВМБ Сан-Диего, Калифорния 6
авиабаза ВМБ Сан-Диего, Калифорния 1
Прочие командования
Naval Proving Ground Дальгрен, Виргиния 3
Военно-морской завод (англ. Naval Aircraft Factory) Филадельфия, Пенсильвания 1
Военно-морской инспектор (англ. Naval Inspector) Bethpage, Нью-Йорк 1
торпедный центр (англ. Naval Torpedo Station) Ньюпорт, Род-Айленд 1 TBD-1A
ИТОГО 101

К моменту вступления США во Вторую мировую войну в частях находились 99 боеготовых самолётов. В составе авиагрупп семи авианосцев находились 75 машин. Ещё 16 машин находились в составе резерва для пополнения потерь авиагрупп — 8 на восточном побережье в Норфолке, и 8 на западном — 2 в Пёрл-Харборе и 6 в Сан-Диего. К счастью для США, во время нападения на Пёрл-Харбор авианосцев в гавани не было и они избежали уничтожения; в первые месяцы войны на авианосцы легла основная боевая нагрузка. Для их усиления с Атлантического океана перебросили CV-5 «Йорктаун»[46].

Утром 7 декабря 1941 года соединение «Энтерпрайза» находилось недалеко от Пёрл-Харбора, возвращаясь с похода на остров Уэйк. Находясь в 100 милях к юго-востоку от Гавайев, командующий соединением Хэлси поднял самолёты в воздух для поиска японских кораблей. Эскадрилья VT-6 и шестёрка SBD из состава VB-6 были подняты в воздух с баллонами для постановки дымзавесы. Поиски длились весь день, но окончились безрезультатно, и самолёты вернулись на авианосец уже в полной темноте[47]. Первое боевое крещение TBD-1 состоялось 10 декабря 1941 года. В 700 милях к юго-западу от Оаху истребители с «Лексингтона» навели на подлодку типа I[прим. 5] четвёрку TBD с глубинными бомбами. Первая серия бомб упала мимо цели, а вторая — в 15 метрах от подлодки. Погружающуюся подлодку успели также обстрелять истребители. На поверхности растеклось масляное пятно, что позволило американским пилотам заявить о повреждении субмарины[47].

В первые месяцы войны авианосные группы осуществили несколько рейдов на занятые японскими войсками острова. Во время рейда 1 февраля 1942 года (англ.) самолёты «Энтерпрайза» атаковали базы японцев на Маршалловых островах, а авиагруппа «Йорктауна» — на островах Гилберта. Авиагруппа «Энтерпрайза» должна была атаковать лагуну атолла Кваджалейн. Утренняя атака шла двумя волнами. Первая состояла из 36 SBD, которые должны были атаковать аэродромы на островах Рои и Намур. Вторая волна состояла из одного запоздавшего SBD и девяти TBD из состава VT-6, каждый из которых был вооружён тремя 454-килограммовыми бомбами. SBD, атаковавшие аэродромы, были встречены зенитным огнём и японскими истребителями. Девятка TBD и присоединившиеся к ним семь SBD атаковали корабли в лагуне, не встретив истребителей. Из-за ошибочного донесения о нахождении в лагуне двух японских авианосцев была поднята в воздух вторая девятка TBD, вооружённая торпедами. Они также не встретили истребителей, заявив о четырёх торпедных попадания в корабли. По японских данным, было только одно торпедное попадание. Всего в лагуне атолла Кваджалейн были повреждены один лёгкий крейсер, одна субмарина и семь транспортных и вспомогательных судов. TBD потерь не имели[48][49][50].

В атаке острова Джалуит участвовали 11 TBD с бомбовой нагрузкой и 17 SBD с «Йорктауна». TBD действовали на пределе свой дальности. В условиях тумана самолёты ударной волны потеряли друг друга, и атаки острова осуществлялись разрозненно. Были повреждены только два вспомогательных судна. VT-5 потеряла четыре машины. 5-T-6 (№ 1516) и 5-T-7 (№ 0298), заблудившиеся в тумане, сели на воду возле Джалуита после выработки топлива. 5-T-8 (№ 0352) 5-T-10 (№ 1507) столкнулись в воздухе из-за плохой видимости в плотных облаках[51].

24 февраля «Энтерпрайз» осуществил рейд на остров Уэйк. В составе атакующих самолётов было девять «девастейторов», каждый нёс по двенадцать 45-килограммовых бомб. Бомбы без особого результата были сброшены на нефтехранилище и находящиеся на воде гидросамолёты. 4 марта авиагруппа «Энтерпрайза» бомбардировала остров Маркуса, но в этой атаке TBD не участвовали[51].

10 марта 1942 года была осуществлена атака высадившихся на Новой Гвинее японских войск в районе Лаэ и Саламауа. В операции участвовали авиагруппы двух авианосцев — «Лексингтона» и «Йорктауна». Авианосцы не рискнули войти в море Бисмарка и находились в Коралловом море. Атака была осуществлена через хребет Оуэн-Стэнли. В ней участвовали 104 самолёта, в том числе 13 TBD из состава VT-2, вооружённые торпедами и 12 из состава VT-5 с двумя 454-килограммовыми бомбами[52]. В районе Лаэ — Саламауа находились лёгкий крейсер «Тенрю», минзаг «Цугару» (англ.), несколько эсминцев и транспорты, а в 25 милях от них авиатендер «Киокава Мару» с эсминцем. Истребительного прикрытия корабли не имели[53][54].

Первая волна американских самолётов состояла из SBD и TBD с «Лексингтона», попытавшихся провести совместную атаку. Однако лётчики не смогли распределить цели, и в итоге каждая группа атаковала самостоятельно. Торпедоносцы добились только одного попадания в транспорт «Йокогама Мару», который сел на дно гавани. Остальные торпеды прошли либо под днищами кораблей, либо не взорвались. TBD «Йорктауна» выбрали своей целью «Киокава Мару», сбросив бомбы с высоты в 4300—4900 м и добившись только одного попадания 454-килограммовой бомбой, причинившей повреждения средней тяжести[55][56].

Атлантический океан

С вступлением США в войну торпедные эскадрильи получили и лёгкие авианосцы Атлантического флота — CV-4 «Рейнджер» и CV-7 «Уосп». Официально VT-4 была образована 17 декабря 1941 года, а VT-7 — 2 января 1942 года. TBD не хватало и поэтому эти эскадрильи никогда полностью не были укомплектованы «девастейторами», а штатное количество торпедоносцев получили только с началом эксплуатации «Эвенджеров»[44]. Авианосцы в Атлантическом океане не участвовали в активных боевых действиях. TBD привлекались в основном к патрулированию и охоте за подводными лодками. «Рейнджер» в основном патрулировал в районе Карибского моря. В состав VT-7 вошло большое количество персонала и лётчиков из состава бывшей VT-2 с «Лексингтона». «Уосп» привлекался к охране конвоев и выполнению специальных задач. Так, в марте 1942 года «Уосп» по просьбе британцев доставил 30 «Спитфайров» на осаждённую Мальту. В это время авиагруппа «Уоспа» находилась в британской базе Скапа-Флоу. Во время отсутствия «Уоспа» его «девастейторы» принимали участие в патрулировании вокруг Оркнейских островов и путей выхода конвоев в Мурманск[57].

Сражение в Коралловом море

Основная статья: Сражение в Коралловом море

2 мая три патрульных TBD пытались потопить обнаруженную подлодку I-21, но лишь слегка её повредили[58]. В начале мая 1942 года японский флот и армия проводили совместную операцию по высадке десантов на остров Тулаги из архипелага Соломоновых островов и в Порт-Морсби на Новой Гвинее[59]. 4 мая TBD с «Йорктауна», вооружённые торпедами, атаковали японские корабли у Тулаги. В первой атаке участвовало 12 машин. Один из самолётов не смог сбросить свою торпеду, но из выпущенных только одна попала в эсминец «Кикудзуки»[прим. 6], вынужденный выброситься на берег. Вернувшись через 90 минут, 11 самолётов вышли во вторую атаку. Но в этот раз не добились ни одного попадания. В общем на 36 самолёто-вылетов с торпедами во время рейдов на Лаэ и Тулаги TBD добились всего двух попаданий[58].

Следующей битвой, в которой приняли участие «девастейторы», стало сражение в Коралловом море 7—8 мая 1942 года. Японский план предусматривал высадку войск в Порт-Морсби. 11 транспортов шли в сопровождении лёгких крейсеров и эсминцев. Их непосредственное прикрытие осуществлялось лёгким авианосцем «Сёхо» и четырьмя тяжёлыми крейсерами с эсминцами. Дальнее прикрытие осуществляли 5-я дивизия авианосцев — «Сёкаку» и «Дзуйкаку» в сопровождении двух тяжёлых крейсеров. Но этот план стал известен американцам, и на перехват было послано 17-е оперативное соединение — авианосцы «Лексингтон» и «Йорктаун» в сопровождении крейсеров и эсминцев[59].

Утром 7 мая обе стороны выслали разведывательные самолёты. Помощь в поиске американским авианосцам осуществляли армейские самолёты США и Австралии. Японские самолёты ошибочно распознали находившиеся в стороне от американских авианосцев танкер «Неошо» и эсминец «Симс» как авианосец и его сопровождение, и японская атака была направлена на них. Американцы также ошибочно расшифровали донесение, в котором вместо «обнаружены два крейсера и четыре эсминца» было прочтено «обнаружено два авианосца и четыре крейсера». Поэтому с американских авианосцев были подняты 93 самолёта для атаки. В их числе были 12 TBD из VT-2 и 10 TBD из VT-2. «девастейторы» несли торпеды. Авиагруппы двух авианосцев вылетали отдельными волнами. Атака должна была идти на пределе дальности, поэтому для уменьшения веса на самолётах с «Йорктауна» в экипажах отсутствовал бомбардир. Экипажи самолётов с «Лексингтона» были полными и состояли из трёх человек[60][61].

После возвращения разведывательного самолёта была выявлена ошибка прочтения донесения, и американские самолёты были перенацелены на обнаруженную B-17 группу авианосца «Сёхо»[62][61].

Первой на цель вышла авиагруппа «Лексингтона». В этот раз американцам впервые удалась скоординированная атака. «Уайлдкеты» связали боем шесть находившихся в воздухе японских истребителей «Зеро». SBD подождали более тихоходные TBD и вышли с ними в совместную атаку. Когда торпедоносцы выходили на цель и сбрасывали свои торпеды, «Донтлессы» также начали с пикирования заходить на «Сёхо». TBD использовали так называемую тактику «молота и наковальни». Они атаковали двумя дивизионами, заходя на «Сёхо» с носа по правому и левому борту. В теории, как бы ни уворачивалась цель от торпед, одна из групп должна была её поразить. Из девяти выпущенных торпед семь поразили цель. Также SBD добились двух попаданий. «Сёхо», объятый пламенем, практически потерял ход и управление[62].

Через 15 минут после окончания атаки самолётов с «Лексингтона» начала свою атаку авиагруппа «Йорктауна». В отличие от авиагруппы «Лексингтона» она не была скоординированной. Первыми атаковали пикировщики, за ними — торпедоносцы. VT-5 выпустила все 10 торпед и заявила, что все они поразили неподвижную цель. Тем не менее, по данным японских источников, только две торпеды попали в «Сёхо». Объятый пламенем японский авианосец был покинут командой и пошёл на дно. TBD с обоих авианосцев потерь не имели[63].

Утром 8 мая противники практически одновременно обнаружили друг друга, подняли в воздух самолёты и атаковали друг друга. Американские авианосцы опять выслали свои авиагруппы в атаку раздельно. В этот раз авиагруппа с «Йорктауна» шла первой. Девять торпедоносцев VT-5 летели на малой высоте, сверху их прикрывали истребители. SBD первыми обнаружили японские авианосцы, но пока они поджидали опаздывающие на полчаса торпедоносцы, «Дзуйкаку» скрылся в дождевом шквале. TBD с «Йорктауна» вышли в атаку на «Сёкаку» использовав тактику «молота и наковальни». Несмотря на то, что торпеды сбрасывались на дистанции 900—1800 м, японцы заявляли о том, что торпеды были слишком тихоходными и сбрасывались слишком далеко. VT-5 заявила как минимум о трёх попаданиях, реально в «Сёкаку» не попала ни одна. Пикировщики добились двух попаданий[64].

12 торпедоносцев VT-2 шли на цель на высоте 1800 м. В полёте авиагруппа «Лексингтона» столкнулась с рядом препятствий. Большая часть SBD затерялась в облаках и вынуждена была вернуться на авианосец. Один из TBD из-за технической неисправности также был вынужден вернуться. Поэтому когда был обнаружен «Сёкаку» в атаку вышли только 11 торпедоносцев и 4 пикировщика под прикрытием 6 истребителей. Несмотря на численное превосходство японских истребителей, «Уайлдкетам» удалось связать их боем, дав бомбардировщикам сравнительно беспрепятственно атаковать цель. TBD спиралью начали спускаться для атаки, за ними шли SBD. Атака авиагруппы «Лексингтона» была ещё менее результативной — торпедных попаданий также не было, а пикировщики добились одного попадания. Один из TBD с «Лексингтона» не дотянул до авианосца, сев на воду. Остальные благополучно добрались до своих авианосцев[65].

Пока американские самолёты атаковали японские авианосцы, японские, атаковав американские, добились двух торпедных попаданий и нескольких бомбовых в «Лексингтон» и одного бомбового в «Йорктаун». Пожары на «Лексингтоне» были погашены, крен выровнен, и он начал принимать свои возвращающиеся самолёты. Но произошло возгорание накопившихся бензиновых паров из разрушенных трубопроводов, и после серии взрывов экипаж был вынужден покинуть авианосец. Таким образом, VT-2 потеряла все свои 12 «девастейторов» не в бою — 2 как эксплуатационные потери, и 10 пошли на дно вместе с «Лексингтоном»[66].

Битва за Мидуэй

Основная статья: Битва за Мидуэй

Следующим сражением, в котором приняли участие TBD, стала битва за Мидуэй. Японские силы вторжения включали в себя четыре ударных авианосца — «Акаги», «Кага», «Хирю» и «Сорю» в сопровождении двух линкоров, тяжёлых крейсеров и эсминцев. Общее командование осуществлялось адмиралом Ямамото, командование авианосцами осуществлялось вице-адмиралом Нагумо. Американцам стал известен этот план вторжения, и кроме порядка 200 самолётов, базирующихся на острове Мидуэй, японские авианосцы поджидали три американских — «Энтерпрайз» и «Хорнет» в составе оперативного соединения TF-16 под командованием контр-адмирала Спрюэнса и «Йорктаун», вокруг которого было сформировано оперативное соединение TF-17, под командованием контр-адмирала Флетчера. Общее командование осуществлял адмирал Нимиц из Пёрл-Харбора[67]. Самой опытной и слётанной была авиагруппа «Энтерпрайза». Авиагруппа «Хорнета» практически не имела боевого опыта. Потрёпанная в Коралловом море авиагруппа «Йорктауна» была пополнена машинами с «Саратоги» и вместо оставленной в Пёрл Харборе VT-5 на борт была принята VT-3[68].

Рано утром 4 июня 1942 года японские палубные самолёты атаковали Мидуэй. Американцы к этому времени уже знали о местоположении японских авианосцев. Первоначальный план предусматривал подъём самолётов в 9:00 и атаку на дистанции в 100 миль. Но Спрюэнс, по совету своего штаба, выпустил в воздух ударные самолёты на два часа раньше, с расчётом застать японцев в самый неудобный для них момент — во время заправки и перезарядки самолётов для второй атаки[69]. Но атака при этом должна была пройти на пределе 175-мильного радиуса действия «девастейторов». В воздух были подняты 15 TBD VT-8, ведомых лейтенант-коммандером Вальдроном, и чуть позже 14 TBD VT-6 под командой лейтенант-коммандера Линдси[70].

Пока самолёты кружили над авианосцами, собирая ударную волну, американское соединение было замечено японским разведывательным гидросамолётом с крейсера «Тонэ». Спрюэнс, не желая терять фактор внезапности, приказал SBD с «Энтерпрайза» идти в атаку не дожидаясь торпедоносцев и бомбардировщиков. За ними последовали «Донтлессы» и истребители с «Хорнета», и несколько позже вслед за ними две эскадрильи торпедоносцев с истребителями из VF-6 с «Энтерпрайза». Позже всех вылетели самолёты с «Йорктауна», в том числе 12 торпедоносцев VT-3 под начало лейтенант-коммандера Мэсси. Все TBD шли с торпедами[71].

В пути пикирующие бомбардировщики и истребители с «Хорнета» не только потеряли свои торпедоносцы, но и не смогли найти противника, который сменил курс. Командиры VT-6 и VF-6 договорились об условном знаке, по которому истребители, шедшие выше, должны были снизиться и прикрыть торпедоносцы. Но по ошибке VF-6 в облаках вместо VT-6 стала сопровождать VT-8 с «Хорнета». VT-8 первой нашла противника и, не дожидаясь пикирующих бомбардировщиков, в 9:25 вышла в атаку на «Сорю». Истребители оставались на высоте, ожидая условного знака, и ничем не помогли торпедоносцам. В воздухе находился японский патруль из 27 истребителей «Зеро». Самолёты VT-8 за несколько дней до этого получили на вооружение спарку 7,62-мм «Браунингов» на турели, но это им мало помогло. «Зеро» успевали несколько раз зайти в атаку на медленно летящие на боевом курсе торпедоносцы. До «Сорю» добрался только один самолёт — T-14 энсина Гэя. Но от сброшенной им торпеды авианосец увернулся, а сам TBD был сбит[72].

Через 15 минут после VT-8 начала свою атаку против «Кага» VT-6. Линдси понимал, что топливо на исходе, и повёл свои самолёты в атаку, не дожидаясь пикировщиков. К этому времени на истребителях VF-6 кончилось топливо, и они улетели. Поэтому торпедоносцы с «Энтерпрайза» также шли без прикрытия и стали лёгкой добычей «Зеро», которых было уже 34. Только шести самолётам удалось сбросить торпеды, но ни одна из них не попала в цель. На отходе один самолёт был сбит, ещё один не дотянул до «Энтерпрайза». На борт своего авианосца вернулись только 4 машины[73].

Около 10:00 в атаку на «Хирю» вышла VT-3 с «Йорктауна». Скоординированной атаки опять не получилось — торпедоносцы потеряли связь с SBD и к тому же те выбрали другую цель. Шесть сопровождавших торпедоносцы «Уайлдкетов» ничего не смогли поделать с находящимися в воздухе уже 40 «Зеро». 5 TBD были сбиты истребителями, ещё два зенитным огнём на подходе, лишь 5 смогли выпустить свои торпеды. Из них три были сбиты на отходе, и только два вернулись на «Йорктаун»[74][75].

Но гибель «девастейторов» не была напрасной. Японские истребители из воздушного патруля отвлеклись на торпедоносцы и спустились на низкую высоту. Поэтому когда к моменту начала атаки VT-3 три группы SBD вышли в атаку на «Кага», «Акаги» и «Сорю», истребители уже не могли им помешать. В результате бомбовых попаданий на японских авианосцах начались пожары, и они были к концу дня оставлены своими экипажами. Вечером в результате обмена авиаударами японцы потеряли «Хирю», а американцы «Йорктаун». В налете на «Хирю» TBD не участвовали. На дно вместе с «Йорктауном» пошли два уцелевших «девастейтора». 6 мая 1942 года три TBD из состава VT-6 участвовали в атаке на поврежденные крейсера «Могами» и «Микума». Крейсера ещё были в состоянии вести сильный зенитный огонь, поэтому TBD по полученному заранее приказу в торпедную атаку не выходили[76].

Расположение TBD по состоянию на 4 июня 1942 года[77]
Соединение Место дислокации Количество машин, утро 4 июня Количество машин, вечер 4 июня Номера Бюро Аэронавтики (курсивом выделены потерянные при Мидуэе)
Атлантический флот
VT-4 CV-4 Рейнджер 7 7 0296, 0305, 0306, 0326, 0346, 0355, 0360
ВМАС Норфолк, Виргиния 3 3 0282, 0331, 0362
Тихоокеанский флот
VT-3 CV-5 Йорктаун 13 0 0285, 0286, 0303, 0310, 0340, 0341, 0343, 0354, 0361, 0375[прим. 7], 0381, 1511, 1517[прим. 8]
VT-5 ВМБ Пёрл-Харбор, Гавайи 7 7 0318, 0319,0336, 0353, 0357,0374, 0379
ВМБ Пёрл-Харбор, Гавайи 2 2 0304, 0376
VT-6 CV-6 Энтерпрайз 14 3 0279, 0289, 0294, 0327, 0338[прим. 9] 0342, 0350[прим. 9], 0365, 0366, 0367, 0368[прим. 9], 0378, 1505, 1512
VT-8 CV-8 Хорнет 15 0 0276, 0284, 0293, 0295, 0297, 0308, 0311, 0321, 0324, 0329, 0362, 0372, 1506,1509, 1518
Тренировочный центр палубной авиации Тихоокеанского флота (англ. Advanced Carrier Training Group) 2 2 0307, 0347
авиабаза ВМС Аламеда, Калифорния 1 1 0356
ВМБ Сан-Диего, Калифорния 4 4 0277, 0328, 0349,0363
Commander Fleet Air Pacific 1 1 0325
Прочие командования
Naval Proving Ground Дальгрен, Виргиния 4 4 9720 (XTBD-1), 0269, 1510, 1519
Naval Torpedo Station Ньюпорт, Род-Айленд 1 1 0268 (TBD-1A)
Мастин-Филд, Пенсильвания (англ. Mastin Field, Pa.) 1 1 0269 (тестовый)
ИТОГО 75 36

Окончание карьеры

Ещё в 1939 году был выдан заказ на разработку нового торпедоносца для флота, которым стал TBF «Эвенджер» фирмы Грумман. Его производство началось в начале 1942 года, и к лету 1942 года началось перевооружение торпедных эскадрилий, но к сражению за Мидуэй этого сделать не успели. Хотя шесть TBF из состава VT-8 приняли участие в сражении, своим ходом добравшись до Мидуэя. После битвы в частях ВМС США осталось всего три дюжины «девастейторов». Все они достаточно быстро в эскадрильях авианосцев были заменены на TBF. При переброске летом 1942 года на Тихий океан «Уосп» также был перевооружён на TBF. К августу 1942 года, во время высадки на Гуадалканал в составе VT-3, VT-7 и VT-8 находились уже только TBF[78].

В августе 1942 года «эвенджеры» сменили «девастейторы» и на ведущем патрулирование в Карибском море «Рейнджере». Все уцелевшие TBD завершали свою службу в тренировочных центрах. Корпус Кристи в Техасе использовал «девастейторы» до конца 1942 года. В учебном центре Майами TBD служили почти до конца 1943 года. На авиабазе Гленвью (англ. NAS Glenview) в Иллинойсе они находились до начала 1944 года. Дольше всех в частях флота — до августа 1944 года — прослужили три «девастейтора» на базе в Дальгрене (англ.), Виргиния[79]. Последний TBD № 0325, находившийся в распоряжении Командующего Воздушными Силами Флота на Западном побережье (англ.) (англ. Commander Fleet Air West Coast) и первоначально принадлежавший VT-6, был официально списан 30 ноября 1944 года. Хотя фактически его эксплуатация прекратилась на месяц раньше[78].

Сохранившиеся экземпляры

По состоянию на 2013 год в целом виде не сохранился ни один экземпляр «девастейтора»[17][80]. Найдены несколько затонувших машин, интерес к подъёму которых проявляют музеи и частные коллекционеры:

Машина Дата аварии Место Описание
BuNo.0298 1 февраля 1942 Тихий океан, остров Джалуит, Маршалловы острова Бортовой номер 5-T-7 — машина из эскадрильи VT-5 с авианосца CV-5 «Йорктаун», севшая на воду из-за нехватки топлива во время рейда на Маршалловы острова и острова Гилберта[81][82]
BuNo.0353 2 сентября 1943 Атлантический океан, недалеко от побережья Флориды Машина с авиабазы Майами. Врезалась в воду при выполнении тренировочного полёта[83]. Найдена в 1990 году в 32 км от побережья на глубине в 150 метров. Координаты было предложено выкупить Национальному музею военно-морской авиации в Пенсаколе, но тот счёл запрошенную цену завышенной. Координаты приобретены частным коллекционером Дугласом Чемпленом. Но после этого начались судебные разбирательства с федеральными властями. О дальнейшей судьбе машины пока не известно[84][85]
BuNo.0377 4 марта 1941 Тихий океан, Mission Beach, Калифорния Машина из эскадрильи VT-2 с авианосца CV-2 «Лексингтон». Самолёт потерян в океане. Экипаж спасён[86]. Найден в 2011 году в 8 км от побережья на глубине в 180 метров. Национальный музей военно-морской авиации в Пенсаколе, штат Флорида, заявил о том, что ищет спонсора для подъёма самолёта[87]
BuNo.1515 1 февраля 1942 Тихий океан, остров Джалуит, Маршалловы острова Бортовой номер 5-T-6 — машина из эскадрильи VT-5 с авианосца CV-5 «Йорктаун», севшая на воду из-за нехватки топлива во время рейда на Маршалловы острова и острова Гилберта[81][88]

В массовой культуре

Весной 1941 года пятое звено VT-3 — T-13, 14 и 15 — принимали участие в съёмках фильма компании Warner Bros. «Пикирующий бомбардировщик». Это был первый цветной фильм, описывающий будни лётчиков военно-морского флота США. В сценах в воздухе кроме TBD участвовали истребители F3F (англ.) и пикирующие бомбардировщики SB2U. «девастейторы» были запечатлены в предвоенной раскраске, фактически оставаясь последним звеном в такой схеме раскраски. К этому времени уже все торпедные эскадрильи сменили схему раскраски на неброскую светло-серую[89].

Оценка проекта

На момент появления проект TBD был революционным. Самолёт стал первым монопланом флота США, опередив в этом качестве истребитель F2A «Буффало» и пикирующие бомбардировщики SBD «Донтлесс» и SB2U «Виндикейтор». Применённое на нём гидравлически складывающееся крыло стало затем непременным атрибутом практически всех палубных самолётов США. Также TBD стал первым палубным цельнометаллическим самолётом с убирающимся шасси[90]. Тем не менее, в 1930—1940-х годах быстрый прогресс в области самолётостроения сделал TBD морально устаревшим уже к началу войны. Гофрированная обшивка крыла, выступающие в набегающий поток в сложенном положении колёса, полуутопленная подвеска торпеды — всё это к началу 1940-х годов уже трудно было отнести к достоинствам. Основными же недостатками были низкая скорость и малый боевой радиус с торпедой. На практике боевой радиус в 160 морских миль считался лётчиками предельным[44]. На европейском театре боевых действий, в условиях фактического отсутствия истребительного противодействия, обладающий сходными характеристиками британский торпедоносец-биплан «Суордфиш» Mk.1 проявил себя достаточно эффективно. Но для тихоокеанского театра боевых действий, с его сильной ПВО, подобных тактико-технических характеристик было уже недостаточно. Японский визави «Девастейтора» — «Накадзима» B5N2 — имел 200-мильный боевой радиус и максимальную скорость с торпедой в 370 км/час на высоте в 3 650 м[44]. Тем не менее, при правильном применении «девастейторы» были достаточно эффективным оружием. За пять месяцев боевых действий, предшествовавших сражению за Мидуэй, торпедные эскадрильи не потеряли в бою ни одного самолёта[66]. Основными же причинами малой эффективности и больших потерь при Мидуэе стали проблемы с торпедным вооружением и ошибки в тактике.

Характеристики торпедоносцев начального этапа Второй мировой войны
TBD-1 «Девастейтор»[20]
 TBF-1 «Эвенджер»[91]
 B5N2 «Кейт»[92]
 «Суордфиш» Mk.1[93]
Год приятия на вооружение 1938 1942 1939 1936
Экипаж, человек 3 3 3 3
Длина, мм 10 668 12 192 10 400 11 000
Размах крыла, мм 15 240 16 510 15 518 13 900
Нормальный взлетный вес, кг 3803 6199 3800 2132
Максимальный взлетный вес, кг 4624 7214 4300 4196
Мощность двигателя, л. с. 900 1700 1000 690
Максимальная скорость, км/ч 332 436 378 224
Крейсерская скорость, км/ч 206 233 259  ?
Дальность с торпедой, км 700 1955 1280[прим. 10] 1010
Курсовой пулемёт 1 × 7,62-мм 1 × 7,62-мм — 1 × 7,69-мм
Оборонительное стрелковое вооружение 1 × 7,62-мм 1 × 12,7-мм
1 × 7,62-мм 		1 × 7,62-мм 1 × 7,69-мм

Как показал опыт боевых действий, до войны флот США уделял недостаточное внимание отработке торпедных атак. По заявлению пережившего Мидуэй лейтенанта Лауба из VT-6, за четыре предвоенных года он ни разу не практиковался в сбросе торпед с TBD[79]. Основное вооружение «девастейторов» — торпеда Mark 13 — вызывало массу нареканий. По результатам торпедных стрельб 1940 года из десяти сброшенных торпед четыре ушли в неизвестном направлении, пять отклонились от курса, и лишь одна поразила цель[94]. Проблема низкой надёжности торпед не была решена и в начальный период войны. В 1942—1943 годах торпеда Mark 13 была настолько малоэффективным оружием, что даже пришедшие на смену «девастейторам» «эвенджеры» в начале своей карьеры чаще выходили на задания с бомбовым вооружением[95].

Кроме низкой надёжности, первые модификации торпеды Mark 13 (mod 0 и mod 1), применявшиеся с TBD, обладали низкими тактико-техническими характеристиками. В сравнении с авиационными торпедами других стран Mark 13 обладала самой большой дальностью — 5200 м, однако при этом была и самой медленной — 30 узлов. Японские авианосцы и крейсера того времени развивали бо́льшую скорость, кроме того, по заявлениям японцев, американские торпедоносцы сбрасывали торпеды слишком далеко от цели, поэтому японские корабли достаточно легко уклонялись от этих торпед. К недостаткам также относились потребные для сброса торпеды низкая скорость самолёта и высота — торпедоносец должен был осуществлять сброс на скорости не выше 200 км/ч с высоты порядка 15 метров. Для сравнения, английская торпеда Mark XII имела скорость в 40 узлов и могла сбрасываться на скорости в 277 км/ч. Японская торпеда Тип 91 модель 2 также обладала скоростью в 40 узлов и могла сбрасываться на скорости до 481 км/ч[96]. Малая скорость сброса торпед делала TBD слишком уязвимым для атак истребителей и увеличивала время нахождения самолёта в зоне зенитного огня. Проблемы с надёжностью и низкой скоростью сброса Mark 13 были решены лишь к 1944 году, после того как к работе подключились учёные Массачусетского университета[32].

Характеристики авиационных торпед начального периода Второй мировой войны
Характеристика Mark 13 mod 0[97]
 Mark 13 mod 1[97]
 Mark XII[96][98]
 Тип 91 Модель 2[99]
Год принятия на вооружение 1938 1941 1937 1941
Калибр, мм 569 569 450 450
Длина, мм 4180 4089 4953 5486
Масса в снаряженном состоянии 884 874 702 935
Масса и тип БЧ 181 кг TNT 181 TNT 176 TNT 205 кг Тип 97[прим. 11]
Тип двигателя спиртовая парогазовая
турбина 		парогазовая
поршневой 		керосиновая парогазовая
поршневой
Дальность хода, м (на скорости, уз.) 4100 (30) 5500 (33,5) 1370 (40)
3200 (27) 		2000 (41—43)
Максимальная скорость (высота сбрасывания) 200 км/ч (15 м)[94] 200 км/ч (15 м)[94] 277 км/ч 481 км/ч[96]

В начале войны стало очевидно, что для поражения скоростных защищённых целей необходима скоординированная атака всех видов палубных самолётов. Бомбы обладали недостаточной разрушающей мощью, и для гарантированного поражения цели требовалось использовать торпеды. Для увеличения эффективности необходима была одновременная атака торпедоносцев и пикирующих бомбардировщиков[100]. Корабли уворачивались от торпед, стремясь идти параллельным с ними курсом. Поэтому торпедоносцы, для увеличения эффективности атаки, должны были использовать тактику «молота и наковальни» — выход на цель двумя группами с направлений, находящихся под углом в 90° друг к другу. В таком случае корабль, уворачиваясь от торпед одной группы самолётов, подставлял борт под торпеды другой группы. Атакующие торпедоносцы представляли лёгкую цель для вражеских истребителей и потому должны были быть прикрыты своими истребителями. На практике такая тактика применения самолётов оказалась трудноосуществимой. Американцы успешно применили её только однажды — во время атаки авиагруппой «Лексингтона» японского авианосца «Сёхо» в Коралловом море[2].

Официальной причиной больших потерь «девастейторов» при Мидуэе были названы плохие лётно-технические характеристики, и самолёт был рекомендован к снятию из частей первой линии. После Мидуэя лейтенант Лауб поделился соображениями об основных, по его мнению, причинах разгрома торпедоносцев. Выводы Лауба, упорядоченные по степени важности, таковы[79]:

  1. умелое маневрирование японских кораблей, что требовало большего времени на выход в точку сброса торпед;
  2. перехват торпедоносцев истребителями «зеро», которые за счёт большой разницы в скорости имели возможность несколько раз атаковать «девастейторы»;
  3. несогласованность атак пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев;
  4. отсутствие взаимодействия с собственными истребителями;
  5. сильный зенитный огонь.

Показательно, что процент потерь более современных «Эвенджеров» был не меньше — из шести TBF эскадрильи VT-8, вылетевших с Мидуэя и атаковавших японские авианосцы за час до палубных самолётов, вернулся только один. Поэтому причинами неудач «девастейторов» при атаке сильно защищенной цели, возможно, следует считать ошибки в тактике и недостатки торпед Mark 13[28]. Как бы там ни было, время нахождения TBD в боевом строю все равно уже вышло. Разгром торпедоносцев при Мидуэе лишь ускорил то, что должно было произойти чуть позже — устаревшие «девастейторы» были вытеснены с палуб авианосцев более совершенными «эвенджерами»[101][79][102].

Напишите отзыв о статье "Douglas TBD Devastator"

Примечания

  1. ↑ Такая раскраска, возможно, использовалась не во всех эскадрильях.
  2. ↑ Нестыковка в источнике. В источнике указан производитель «Пратт-Уитни», хотя GR-1820-G105A (англ.) производился фирмой «Райт» и имел мощность 1100 л. с. Поставки истребителей шли в несколько партий с комплектацией различными двигателями. При этом на экспортные версии «Баффало» G105A не устанавливался. Скорее всего речь идёт о версии GR-1820-G205A мощностью 1200 л. с., которая ставилась на истребители одной из партий, поставленных в Голландскую Ост-Индию.
  3. ↑ По данным Tillman, TBD Devastator Units, p. 31 — 24 шт., возможно, опечатка.
  4. ↑ По данным Tillman, TBD Devastator Units, p. 31, оба дивизиона получили по 18 машин.
  5. ↑ Тип I — собирательное название крейсерских подводных лодок японского флота, к которым, например, относились типы I-9 и I-15.
  6. ↑ Эсминец типа «Муцуки».
  7. ↑ Вернулся на Йорктаун, погиб вместе с ним.
  8. ↑ Не вылетал 4 июня, погиб вместе с кораблём.
  9. ↑ 1 2 3 Вернулся после вылета при Мидуэе.
  10. ↑ По другим данным — 1020 км.
  11. ↑ Смесь, состоящая из 40 % TNT и 60 % гексила. На 7 % мощнее TNT.

Использованная литература и источники

  1. ↑ 1 2 3 4 Война в воздухе № 130, 2005, с. 2.
  2. ↑ 1 2 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 6.
  3. ↑ Friedman. Aircraft Carriers, 1983, p. 79.
  4. ↑ Friedman. Aircraft Carriers, 1983, p. 103.
  5. ↑ 1 2 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 7.
  6. ↑ Aircraft in Profile № 171, 1967, p. 3—4.
  7. ↑ Война в воздухе № 130, 2005, с. 3.
  8. ↑ «Крылья Родины». 1996 № 6, 1996, с. 11.
  9. ↑ 1 2 3 4 Война в воздухе № 130, 2005, с. 7.
  10. ↑ 1 2 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 9.
  11. ↑ 1 2 3 4 Aircraft in Profile № 171, 1967, p. 4.
  12. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 10.
  13. ↑ 1 2 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 11.
  14. ↑ Война в воздухе № 130, 2005, с. 6.
  15. ↑ 1 2 «Крылья Родины». 1996 № 6, 1996, с. 12—13.
  16. ↑ Adcock. Devastator in Action, 1989, p. 4.
  17. ↑ 1 2 3 «Моделист-конструктор». 2002 № 9, 2002, с. 39.
  18. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 «Моделист-конструктор». 2002 № 9, 2002, с. 40.
  19. ↑ Война в воздухе № 130, 2005, с. 20.
  20. ↑ 1 2 3 4 Aircraft in Profile № 171, 1967, p. 9.
  21. ↑ 1 2 Adcock. Devastator in Action, 1989, p. 7.
  22. ↑ Adcock. Devastator in Action, 1989, p. 48.
  23. ↑ 1 2 3 4 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 83.
  24. ↑ 1 2 3 4 5 6 Jackson, Doll. Aero Series № 23, 1973, p. 34.
  25. ↑ 1 2 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 85.
  26. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 84—85.
  27. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 86.
  28. ↑ 1 2 «Крылья Родины». 1996 № 6, 1996, с. 17.
  29. ↑ Война в воздухе № 130, 2005, с. 20—21.
  30. ↑ Война в воздухе № 130, 2005, с. 21—22.
  31. ↑ 1 2 Война в воздухе № 130, 2005, с. 22.
  32. ↑ 1 2 3 Adcock. Devastator in Action, 1989, p. 14.
  33. ↑ 1 2 Aircraft in Profile № 171, 1967, p. 5.
  34. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 15.
  35. ↑ Война в воздухе № 130, 2005, с. 38—39.
  36. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Adcock. Devastator in Action, 1989, p. 17.
  37. ↑ 1 2 3 4 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 31.
  38. ↑ Jackson, Doll. Aero Series № 23, 1973, p. 16.
  39. ↑ Jackson, Doll. Aero Series № 23, 1973, pp. 17—19.
  40. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 33.
  41. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 37.
  42. ↑ Aircraft in Profile № 171, 1967, p. 6.
  43. ↑ Jackson, Doll. Aero Series № 23, 1973, p. 19.
  44. ↑ 1 2 3 4 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 47.
  45. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 50.
  46. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 50—51.
  47. ↑ 1 2 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, pp. 48—49. Ошибка в сносках?: Неверный тег <ref>: название «Tillman._TBD_Devastator_Units.E2.80.942000.E2.80.94.E2.80.9448.E2.80.9449» определено несколько раз для различного содержимого
  48. ↑ Lundstrom, 2005, p. 70.
  49. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, pp. 50—54.
  50. ↑ [www.history.navy.mil/library/online/earlyraids_pacific.htm#YORK Early Raids in the Pacific Ocean February 1 to March 10, 1942]. — Publication Section, Combat Intelligence Branch OFFICE OF NAVAL INTELLIGENCE, 1943. — P. 9—11.
  51. ↑ 1 2 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 55.
  52. ↑ Lundstrom, 2005, p. 131.
  53. ↑ Lundstrom, 2005, pp. 126—129.
  54. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 55—57.
  55. ↑ Lundstrom, 2005, pp. 129—131.
  56. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 57.
  57. ↑ Jackson, Doll. Aero Series № 23, 1973, p. 31.
  58. ↑ 1 2 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 57—58.
  59. ↑ 1 2 Морисон, С. Коралловое море, Мидуэй и действия ПЛ. — 2003. — С. 22—40.
  60. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, pp. 59—60.
  61. ↑ 1 2 Stille. Coral Sea, 2009, p. 60.
  62. ↑ 1 2 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 60.
  63. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 61.
  64. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, pp. 61—63.
  65. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, pp. 63—64.
  66. ↑ 1 2 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, pp. 65. Ошибка в сносках?: Неверный тег <ref>: название «Tillman._TBD_Devastator_Units.E2.80.942000.E2.80.94.E2.80.9465» определено несколько раз для различного содержимого
  67. ↑ Морисон, С. Коралловое море, Мидуэй и действия ПЛ. — 2003. — С. 135—146.
  68. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 66—67.
  69. ↑ Морисон, С. Коралловое море, Мидуэй и действия ПЛ. — 2003. — С. 170.
  70. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 67.
  71. ↑ Healy. Campain № 30, 1994, p. 68.
  72. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 68—69.
  73. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 69—70.
  74. ↑ Healy. Campain № 30, 1994, p. 73.
  75. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 70—73.
  76. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 76—77.
  77. ↑ Aircraft in Profile № 171, 1967, p. 12.
  78. ↑ 1 2 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 78.
  79. ↑ 1 2 3 4 Adcock. Devastator in Action, 1989, p. 47.
  80. ↑ Veronico, Nicholas A. Hidden warbirds: the epic stories of finding, recovering, and rebuilding WWII’s lost aircraft. — Zenith Press, 2013. — ISBN 978-1-61058-811-9.
  81. ↑ 1 2 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 54—55.
  82. ↑ [tighar.org/Projects/Devastator/surveyamerican.htm American Aircraft] (англ.). TIGHAR.
  83. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 40—67.
  84. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 81.
  85. ↑ Robert S. Neyland and David Grant. [www.history.navy.mil/branches/org12-7f.htm Navy Aircraft as Artifacts] (англ.). — Статья на сайте истории военно-морского флота, посвящённая вопросам затонувших самолётов ВМС США. Проверено 12 сентября 2013.
  86. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 39.
  87. ↑ [www.eaa.org/news/2011/2011-03-02_tbd.asp 'Holy Grail' of Warbirds Found off San Diego] (англ.). EAA.
  88. ↑ [tighar.org/Projects/Devastator/surveyamerican2.htm American Aircraft, Page 2] (англ.). TIGHAR.
  89. ↑ Jackson, Doll. Aero Series № 23, 1973, pp. 15—16.
  90. ↑ Aircraft in Profile № 171, 1967, p. 3.
  91. ↑ Francillon, René. Grumman (Eastern) TBF (TBM) Avenger (Aircraft in Profile № 214). — London: Profile Publications Ltd., 1970. — P. 86.
  92. ↑ D3A «Val», B5N «Kate». Ударные самолёты Японского флота. «Война в воздухе» № 25 / Гл. ред. С. В. Иванов. — ООО «АРС». — С. 49. — 51 с.
  93. ↑ Harrison W. A. Fairey Swordfish in action, Aircraft Number 175. — Carrollton, TX: Squadron/Signal Publications Inc., 2001. — ISBN 0-89747-421-X.
  94. ↑ 1 2 3 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 45.
  95. ↑ Tillman. Avenger Units, 1999, p. 85.
  96. ↑ 1 2 3 Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 46.
  97. ↑ 1 2 [www.hnsa.org/doc/torpedomk13/index.htm#toc Torpedo Mark 13, Ordnance Pamphlet № 629(A), Description, Adjustment, Care, and Operation. United States Navy]. — Naval Torpedo Station, Newport, Rhode Island, July 1942. — P. 3—6.
  98. ↑ Campbell, John. Naval Weapons of World War Two. — London: Conway Maritime Press, 2002. — P. 87. — 403 p. — ISBN 0-87021-459-4.
  99. ↑ Campbell, John. Naval Weapons of World War Two. — London: Conway Maritime Press, 2002. — P. 209. — 403 p. — ISBN 0-87021-459-4.
  100. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 51—52.
  101. ↑ Tillman. TBD Devastator Units, 2000, p. 77-78.
  102. ↑ Jackson, Doll. Aero Series № 23, 1973, p. 43.

Литература

на русском языке
  • TBD Devastator. «Война в воздухе» № 130 / Гл. ред. С. В. Иванов. — 2005.
  • Колов Сергей. Мидуэйская драма «Опустошителя». Торпедоносец Дуглас TBD «Девастэйтор» // журнал «Крылья Родины». — 1996. — № 8. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0130-2701&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0130-2701].
  • Самуэль Элиот Морисон. Американский ВМФ во Второй мировой войне. Коралловое море, Мидуэй и действия подводных лодок, весна — лето 1942. — М.: АСТ, 2003. — Т. 4. — 512 с. — (Военно-историческая библиотека). — ISBN 5-7921-0642-8.
  • Чечин Александр, Околелов Николай. Не оправдавший надежд. Торпедоносец-бомбардировщик TBD-1 Devastator // журнал «Моделист-конструктор». — 2002. — № 9. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0130-2701&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0130-2701].
на английском языке
  • Adcock, Al. TBD Devastator in Action, Aircraft Number 97. — Carrollton, TX: Squadron/Signal Publications Inc., 1989. — ISBN 0-89747-231-4.
  • Doll, Thomas E. The Douglas TBD Devastator. Aircraft in Profile № 171. — Leatherhead, Surrey, UK: Profile Publications Ltd., 1967. — P. 12.
  • Friedman N. U.S. Aircraft Carriers: An Illustrated Design History. — Annapolis, Maryland, USA: Naval Institute Press, 1983. — ISBN 978-0870217395.
  • Jackson, B. R.; Doll, Thomas E. Douglas TBD-1 «Devastator», Aero Series № 23. — Fallbrook, CA: Aero Publishers, 1973. — ISBN 0-8168-0586-5.
  • Healy, Mark. Midway 1942. Turning-pont in the Pacific. Campain № 30. — Oxford, UK: Osprey Publishing, 1994. — P. 96. — ISBN 978-1855323353.
  • Lundstrom, John B. The First Team: Pacific Air Combat from Pearl Harbor to Midway. — Annapolis, Maryland, USA.: Naval Institute Press, 2005. — ISBN 978-1591144717.
  • Stille, Mark. The Coral Sea 1942: The first carrier battle. Campain № 214. — Oxford, UK: Osprey Publishing, 2009. — P. 96. — ISBN 978-1846034404.
  • Tillman, Barrett. TBD Devastator Units of the U.S. Navy (Combat Aircraft № 20). — Oxford, UK: Osprey Publishing, 2000. — P. 100. — ISBN 1-84176-025-0.
  • Tillman, Barrett; Tullis, Tom. TBF/TBM Avenger Units of World War 2 (Combat Aircraft № 16). — Oxford, UK: Osprey Publishing, 1999. — P. 96. — ISBN 978-1855329027.

Ссылки

  • [www.history.navy.mil/library/online/earlyraids_pacific.htm Early Raids in the Pacific Ocean, February 1 to March 10, 1942] (англ.).
  • [www.history.navy.mil/docs/wwii/mid6.htm Battle of Midway: USS Enterprise Action Report] (англ.).


Отрывок, характеризующий Douglas TBD Devastator

– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Douglas_TBD_Devastator&oldid=77231415»