Фотовспышки Canon EOS

Не следует путать Canon Speedlite с аналогичной системой Speedlight компании Nikon.

Фотовспышки Canon EOS (англ. EOS flash system) — семейство фотовспышек Canon Speedlite, предназначенных для малоформатных и цифровых однообъективных зеркальных фотоаппаратов Canon EOS, а также компактных камер Canon PowerShot серии «G». Первые модели линейки были разработаны одновременно с фотосистемой EOS в 1987 году на основе технологий, использованных до этого во вспышках для фотоаппарата Canon T90 предшествующей неавтофокусной серии.

Системные фотовспышки Canon продолжают линейку «Speedlite», но основаны на новых технологиях и несовместимы с фотоаппаратами системы Canon FD. Сторонние производители, такие как Sigma и Yongnuo, также выпускают фотовспышки, поддерживающие современные системы E-TTL/E-TTL II. Точные принципы работы этих систем не разглашаются производителем, а опубликованная документация охватывает только базовые приёмы управления вспышками.

Разновидности EOS flash system

В аппаратуре Canon EOS последовательно использовались две технологии: «A-TTL» и «E-TTL», основанные на различных принципах измерения экспозиции импульсного освещения. Обе позволяют осуществлять автоматическое управление экспозицией фотовспышки, соединённой непосредственно с фотоаппаратом. Ранняя система A-TTL рассчитана на дистанционные запуск и автоматическое управление по проводам трёх дополнительных выносных вспышек. Современная система E-TTL предусматривает беспроводной дистанционный запуск по общему инфракрасному каналу любого количества выносных вспышек, разделяемых на три независимых группы. При этом их мощность также автоматически согласуется по этому каналу, обеспечивая правильную экспозицию.

Для работы EOS flash system в плёночных фотоаппаратах группы «Б» используется технология TTL OTF (англ. Through The Lens Off The Film), которая основана на измерении света вспышки, отражённого от эмульсии фотоплёнки. В большинстве камер измерение происходит по трём зонам кадра при помощи сенсора, расположенного под зеркалом внутри корпуса. При этом весь кадр разбит двумя вертикальными границами на три зоны измерения: центральную и две боковых. Как только микропроцессор, сравнивающий значения экспозиции в этих трёх зонах, принимает решение о её достаточности, на тиристорный ключ цепи лампы подаётся запирающий сигнал, который прерывает импульс. Система TTL OTF независима от TTL-экспонометра, измеряющего непрерывное освещение, и работает параллельно, вычисляя только экспозицию встроенной, внешней или выносной вспышек.

Для цифровой фотографии такая технология непригодна из-за низкой отражательной способности светочувствительных матриц. Поэтому в фотоаппаратах группы «А», к которой относятся все цифровые и некоторые плёночные Canon EOS, экспозиция вспышки измеряется основной экспонометрической системой, измеряющей непрерывный свет. Для этого в момент, предшествующий подъёму зеркала, вспышкой излучается измерительный импульс, на основе интенсивности отражения которого вычисляется мощность рабочего импульса. Из-за разницы технологий измерения экспозиции, вспышки плёночной и цифровых серий совместимы лишь частично и принадлежат к двум принципиально различным разновидностям EOS flash system: A-TTL и E-TTL.

A-TTL

A-TTL (англ. Advanced-Through The Lens) — усовершенствованная технология TTL OTF, впервые появившаяся в камере Canon T90 1986 года. Большинство вспышек, поддерживающих систему A-TTL, содержат буквенный индекс «EZ» в конце названия модели и с фотоаппаратами группы «А» (в том числе всеми цифровыми) работоспособны только в ручном режиме. Отличие от базовой системы TTL OTF заключается в автоматическом согласовании мощности вспышки с имеющимся непрерывным освещением. Перед съёмкой каждого кадра дистанция до основного сюжета измеряется с помощью дальномера вспышки, состоящего из сенсора и дополнительной импульсной лампы, закрытой инфракрасным или белым светофильтром. Измеренное дальномерным модулем расстояние используется для предварительного выбора диафрагмы с учётом ведущего числа и зависимости глубины резкости от дистанции фокусировки объектива. Ещё один инфракрасный прожектор вспышек серии EZ работает независимо от дальномерного, обеспечивая подсветку для автофокуса.

Предварительный выбор диафрагмы происходит по сложному алгоритму, учитывающему показания TTL-экспонометра, измеряющего непрерывное освещение, и расстояние до основного объекта съёмки, определённое дальномером. В режимах приоритета выдержки и программного автомата цикл начинается при поджатии спусковой кнопки с измерения экспозиции непрерывного освещения и определения сочетания выдержки и диафрагмы. Во время второго этапа срабатывает дальномер вспышки, и на основе его показаний завершается вычисление оптимальной диафрагмы с учётом дистанции и ведущего числа. В режиме программного автомата микропроцессор сравнивает значения диафрагмы, полученные экспонометром и дальномером, и выбирает из них оптимальное. На основе заложенного алгоритма чаще всего выбирается меньшее относительное отверстие, обеспечивающее большую глубину резкости, а выдержка корректируется с учётом этого выбора. В режиме приоритета выдержки процессор выбирает значение диафрагмы, актуальное для непрерывного освещения. В ручном режиме и в режиме приоритета диафрагмы используется диафрагма, установленная вручную.

Во время третьего этапа после срабатывания затвора происходит автоматическое управление экспозицией вспышки при помощи измерения её света, отражённого от фотоэмульсии. По достижении правильной экспозиции фотоаппарат подаёт вспышке сигнал о прекращении импульса, который «отсекается» тиристором. Таким образом, в режиме программного автомата при съёмке близких объектов система закрывает диафрагму, обеспечивая максимальную глубину резкости за счёт мощного света вспышки. На дальних расстояниях, когда глубина резкости достаточна без диафрагмирования, ослабленный свет вспышки используется более эффективно. При ярком солнечном свете включается режим автоматической заполняющей вспышки, уменьшающий её мощность на 0,5—1,5 ступени для предотвращения передержки и «забивания» импульсным освещением светотеневого рисунка.

Недостатки A-TTL замера

Выбор закрытой диафрагмы при съёмке с небольших расстояний не всегда является предпочтительным, поскольку приводит к недодержке фона тёмных сцен. Это усугубляется тем, что в режиме программного автомата фотоаппаратов Canon EOS выдержка не может быть длиннее 1/60 секунды из-за автоматического ограничения диапазона при включении вспышки. При необходимости проработки фона приходится переключать фотоаппарат в режим приоритета диафрагмы или ручной, в которых A-TTL неэффективна. Ещё один недостаток системы проявляется при повороте головки вспышки для съёмки в отражённом свете. При этом излучатель дальномера работает на максимальной мощности, неприятно ослепляя людей. Фактически, A-TTL обеспечивает лишь согласование энергии вспышки с естественным освещением в режиме программного автомата. При съёмке в режимах приоритета выдержки, диафрагмы и в ручном результат ничем не отличается от получаемого по стандартной технологии TTL OTF.

E-TTL

E-TTL (англ. Evaluative Through The Lens) — современная технология EOS flash system, основанная на совершенно других принципах, и используемая как с цифровыми, так и с плёночными фотоаппаратами Canon, относящимися к группе «А». Основой технологии является измерение отражённого от снимаемой сцены света предварительного импульса основной лампы фотовспышки, мощность которого заранее известна. Дополнительный модуль с инфракрасным излучателем во вспышках серии EX не принимает участия в измерении экспозиции, а используется только для вспомогательной подсветки автофокуса и управления внешними вспышками. Важным отличием от предыдущей технологии A-TTL является момент начала измерения: если в старых вспышках дальномер срабатывал при поджатии спусковой кнопки, то в новых предварительный импульс излучается непосредственно перед подъёмом зеркала. Интервал между измерительным и рабочим импульсами вспышки E-TTL настолько мал, что оба воспринимаются глазом, как один общий. При этом вместо дополнительного сенсора камеры, улавливающего отражённый от плёнки свет, используется основной TTL-экспонометр, предназначенный для измерения постоянного освещения. В цифровых фотоаппаратах Canon используется только такая технология, поскольку системы типа TTL OTF неработоспособны из-за низкой отражательной способности фотоматриц.

Главным достоинством новой системы является измерение света вспышки основным TTL-экспонометром, что даёт возможность осуществлять центровзвешенный или матричный замер импульсного освещения с такой же точностью, как и непрерывного. Кроме того, алгоритм оценочного измерения учитывает активную точку автофокуса, отдавая приоритет окружающей её зоне. Предварительное измерение происходит через объектив и автоматически учитывает большинство факторов, недоступных внешнему сенсору: кратность установленного светофильтра, выдвижение объектива и его поле зрения. Последовательность работы системы содержит несколько этапов, и начинается с измерения экспозиции непрерывного освещения при поджатии спусковой кнопки. После её полного нажатия излучается измерительный импульс вспышки, отражённый свет которого измеряется также TTL-экспонометром. Результат измерения используется для вычисления мощности рабочего импульса, значение которого сохраняется в памяти микропроцессора. Как и в системе A-TTL, значение диафрагмы выбирается на основе сопоставления результатов измерения непрерывного и импульсного освещения. При достаточном уровне непрерывного освещения включается «режим заполняющей вспышки», снижающий мощность импульса на 1/2—2 ступени для сохранения естественного светотеневого рисунка. Сразу после измерительного импульса поднимается зеркало и открывается затвор, а вспышка излучает импульс в соответствии с записанным в памяти процессора значением его мощности, вычисленным перед съёмкой.

E-TTL впервые реализована в 1995 году в малоформатном фотоаппарате Canon EOS 50 и вспышках серии EX, обладающих частичной обратной совместимостью с фотоаппаратурой предыдущего поколения, рассчитанного на вспышки EZ. Первым цифровым фотоаппаратом, поддерживающим систему, стал Canon EOS D30. Плёночные фотоаппараты Canon, принадлежащие к группе «А», как и цифровые, поддерживают систему E-TTL, полностью заменившую A-TTL. Фотовспышки серии EX также обеспечивают синхронизацию на коротких выдержках и излучение моделирующего света, состоящего из серии коротких импульсов. Последняя функция применяется для визуальной оценки световой картины, получаемой от дополнительных вспышек этой же системы, управляемых дистанционно по инфракрасному каналу.

Недостатки E-TTL

Главным недостатком системы E-TTL считается наличие предварительного импульса вспышки, на который могут реагировать снимаемые люди. Несмотря на короткий интервал между вспышками, он вполне достаточен для того, чтобы человек успел моргнуть и оказаться на снимке с закрытыми глазами, особенно при синхронизации «по второй шторке». Та же проблема актуальна при съёмке диких животных. Предотвратить эффект можно использованием экспопамяти вспышки (англ. Flash Exposure Lock, FE Lock, FEL), излучающей измерительный импульс в момент своего включения. В этом случае в момент съёмки производится только рабочая вспышка, как и в ручном режиме. Ещё одна проблема связана с использованием светосинхронизатора ведомых студийных вспышек и флэшметров, срабатывающих от измерительного, а не рабочего импульса. В результате ведомые вспышки запускаются раньше открытия затвора, а флэшметр выдаёт ошибку измерения. Проблема устраняется применением усовершенствованных световых ловушек, срабатывающих с задержкой или от второго по счёту импульса.

E-TTL II

E-TTL II (англ. Evaluative-Through The Lens 2) — на 2016 год новейшая технология Canon взаимодействия камеры и вспышки, впервые появившаяся в фотоаппарате Canon EOS-1D Mark II в 2004 году. В отличие от базовой системы, E-TTL II использует все доступные зоны матричного замера экспозиции, а также учитывает расстояние до объекта съёмки, получаемое от датчика положения кольца фокусировки объектива. Вычисленная на основе ведущего числа и дистанции фокусировки мощность вспышки используется для корректировки значения, полученного измерением предварительного импульса, исключая грубые ошибки при съёмке небольших объектов на удалённом фоне. Кроме того, предотвращаются ошибки при изменении композиции снимка после фокусировки объектива, происходящие из-за приоритета выбранной точки фокусировки при измерении вспышки. Влияние ярких отражений на точность измерения также практически исключается.

Дистанция не учитывается в трёх случаях: при повороте головки вспышки для съёмки в отражённом свете, в режиме макросъёмки и при работе с дополнительными вспышками. Информацию о дистанции фокусировки передают в камеру большинство объективов Canon EF, но встречаются исключения, например Canon EF 50/1,4 USM и ранняя версия Canon EF 85/1,2 L USM. Поддержка системы зависит только от модели фотоаппарата: все фотовспышки серии EX пригодны для работы в режиме E-TTL II.

Современные вспышки серии EX

Все фотовспышки этой серии поддерживают технологию E-TTL с фотоаппаратами группы «А».

• Canon Speedlite 220EX (в.ч. 22)
• Canon Speedlite 270EX (в.ч. 27)
• Canon Speedlite 270EX II (в.ч. 27) — _{новинка [www.canon.ru/For_Home/Product_Finder/Cameras/speedlite_flash/speedlite_270ex_II подробнее]}
• Canon Speedlite 320EX (в.ч. 32) — _{новинка [www.canon.ru/For_Home/Product_Finder/Cameras/speedlite_flash/speedlite_320ex подробнее]}
• Canon Speedlite 420EX (в.ч. 42)
• Canon Speedlite 430EX (в.ч. 43)
• Canon Speedlite 430EX II (в.ч. 43) — _{[www.canon.ru/For_Home/Product_Finder/Cameras/speedlite_flash/speedlite_430ex_II подробнее]}
• Canon Speedlite 550EX (в.ч. 55)
• Canon Speedlite 580EX (в.ч. 58)
• Canon Speedlite 580EX II (в.ч. 58) — _{[www.canon.ru/For_Home/Product_Finder/Cameras/speedlite_flash/speedlite_580ex_II подробнее]}
• Canon Speedlite 600EX-RT
• Canon Speedlite 600EX
• Canon Speedlite ST-E2 — _{[www.canon.ru/For_Home/Product_Finder/Cameras/speedlite_flash/speedlite_transmitter_ST-E2 подробнее]}

• Canon Macro Ring Lite MR-14EX (фотовспышка для макросъёмки, в.ч. 14) — _{[www.canon.ru/For_Home/Product_Finder/Cameras/speedlite_flash/macro_ring_lite_MR-14EX подробнее]}
• Canon Macro Twin Lite MT-24EX (фотовспышка для макросъёмки, в.ч. 22/24) — _{[www.canon.ru/For_Home/Product_Finder/Cameras/speedlite_flash/macro_twin_lite_MT-24EX подробнее]}

См. также

• Canon EOS
• TTL

Литература

• Андрей Шеклеин Мир современных вспышек (рус.) // «Фотомагазин» : журнал. — 2002. — № 7—8. — С. 10—22. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1029-609-3&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1029-609-3].

Ссылки

• [www.canon.co.jp/Imaging/flashwork/index.html Описание технологии работы выспышки E-TTL II] на официальном сайте Canon  (англ.)
• [www.aldus.ru/cash/sites0/canon_p1_04.html Системы замера, используемые в Canon EOS]
• [shinkei.ru/node/8 Список запасных ламп для вспышек серии Speedlite]

Отрывок, характеризующий Фотовспышки Canon EOS

– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.