El pueblo unido jamás será vencido

El pueblo unido jamás será vencido (произносится эль пуэ́бло уни́до хама́с сэра́ венси́до; «Пока мы едины — мы непобедимы!», дословно — «Единый народ никогда не будет побеждён!») — песня чилийского поэта и композитора Серхио Ортеги, автора известной песни «Венсеремос».

Песня была написана как гимн левой коалиции Народное единство и получила известность в период президентства Сальвадора Альенде, а после военного переворота 1973 года стала символом борьбы за демократию сначала в Чили, а затем и во всём мире.

Помимо группы Quilapayún (англ.), она была записана и группой Инти-Иллимани, которая затем получила политическое убежище в Италии. Эта запись принесла песне всемирную известность.

С тех пор было исполнено множество версий песни на разных языках мира. Во время Революции гвоздик в Португалии 1974—1975 годов исполнялась португальская вариация песни — Agora o Povo Unido nunca mais será vencido. В Иране в 1979 году мелодия была использована в революционной песне левых противников монархии. Коалиция радикальных левых использовала песню в агитации во время избирательной кампании на парламентских выборах 2007 года в Греции. В тунисских и египетских протестах «Арабской весны» популярный лозунг «Народ требует смены режима» исполнялся в ритм этой песни.

В 1975 году американский музыкант Фредерик Ржевски сочинил 36 вариаций для фортепиано на тему этой песни (The People United Will Never Be Defeated!).

Песню исполняют и многие современные группы, например, Ska-P, Russkaja, La Vida Cuesta Libertades, sham 69, Banda Bassotti, 99 Posse и Anti-Flag. Первая строчка песни является авторским эпиграфом к песне группы Братья Гадюкины «Боже не дай». Группа Неприкасаемые скандирует «El pueblo unido…» во время исполнения своей песни «Свободу Анджеле Дэвис».

Кроме того, прямая отсылка на эту песню есть в тексте песни «Viva la Cuba» московской группы «Адриан и Александр» (автор текста и музыки — Александр Щербина).

Текст и перевод

Текст	Подстрочный перевод	Поэтический перевод
¡El pueblo unido jamás será vencido! ¡El pueblo unido jamás será vencido! De pie cantar, que vamos a triunfar, avanzan ya banderas de unidad y tú vendrás marchando junto a mí y así verás tu canto y tu bandera al florecer. La luz de un rojo amanecer anuncia ya la vida que vendrá. De pie marchar, que el pueblo va a triunfar; será mejor la vida que vendrá, A conquistar nuestra felicidad en un clamor mil voces de combate se alzaran; dirán canción de libertad. Con decisión la patria vencerá. Y ahora el pueblo que se alza en la lucha con voz de gigante gritando; ¡adelante! ¡El pueblo unido jamás será vencido! ¡El pueblo unido jamás será vencido! La patria está forjando la unidad; de norte a sur, se movilizará, desde el salar ardiente y mineral, al bosque austral, unidos en la lucha y el trabajo, irán, la patria cubrirán. Su paso ya anuncia el porvenir. De pie cantar, que el pueblo va a triunfar. Millones ya imponen la verdad; de acero son, ardiente batallón, sus manos van llevando la justicia y la razón. Mujer, con fuego y con valor ya estás aquí junto al trabajador. Y ahora el pueblo que se alza en la lucha con voz de gigante gritando; ¡adelante! ¡El pueblo unido jamás será vencido! ¡El pueblo unido jamás será vencido!	Единый народ никогда не победить! Единый народ никогда не победить! Стоя поют, о том, что будем побеждать. Вперед несут знамена единства. И ты придешь, шагая рядом со мной. И так ты увидишь твою песню и твои знамена. Луч красного рассвета Предзнаменует грядущую жизнь. Маршируют те, кто победит будет лучшей грядущая жизнь Мы завоюем наше счастье В стонах сражений тысячи голосов Восстанут. Поющих песню свободы С решимостью родина победит. И сейчас в борьбе поднимается народ Кричащий голосами гигантов: «Вперед!» Единый народ никогда непобедим! Единый народ никогда непобедим! Отечество сковано единством С севера до юга, оно мобилизуется От соленых пустынь до горных хребтов До южных лесов, объединенные борьбой И трудом, пойдут, покрывая всю страну И их шаг уже возвещает будущее Стоя поют, о том, что народ победит Миллионы уже требуют правды Железный горящий батальон Их руки несут справедливость И разум. Женщина, с огнём и с отвагой Ты уже здесь рядом с рабочим И сейчас в борьбе поднимается народ Кричащий голосами гигантов: «Вперед!» Единый народ никогда не победить! Единый народ никогда не победить!	Пока мы едины, мы непобедимы! Пока мы едины, мы непобедимы! Мы о победе будущей поем. Единства флаги реют над землей. Шагаем, друг, с тобою мы вдвоем, И, словно стяг, рассвет сияет алый, Он зовет, товарищ, нас в смертельный бой. За то, чтоб жить народу легче стало. Шагают победители в строю. Наточим меч и в цель пошлем стрелу. Добудем счастье мы себе в бою, И голосов раздастся шум средь битвы, Воспоет свободе славной он хвалу И Родине своей воздаст молитву. На землю летят цепи рабского гнёта, И клич над землей не смолкает народа: "Пока мы едины, мы непобедимы! Пока мы едины, мы непобедимы!" Единством дышит наш родимый край, Идут бойцы со всех его концов. И ад пустынь, и горных речек рай Сплотились именем борьбы кровавой, И в последний бой народ шагать готов, И принести грядущий мир державе. Мы о победе будущей поем, Единства флаги реют над людьми. Стальной стоит под ними батальон, Отечеству несет освобожденье И триумф. Ты настрадался под плетьми, Так встань в наш строй, приблизь врага паденье. На землю летят цепи рабского гнёта, И клич над землей не смолкает народа: "Пока мы едины, мы непобедимы! Пока мы едины, мы непобедимы!"

См. также

• Лучше умереть стоя, чем жить на коленях
• Гринджолы («Разом нас багато — нас не подолати»)

Отрывок, характеризующий El pueblo unido jamás será vencido

– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.