Enya (альбом)
Поделись знанием:
К:Альбомы 1987 года
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
| Enya | ||||
 | ||||
| Студийный альбом Энии | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска | ||||
| Записан | ||||
| Жанр | ||||
| Длительность |
39:06 | |||
| Продюсер | ||||
| Страна | ||||
| Лейбл | ||||
| Профессиональные рецензии | ||||
| ||||
| Хронология Энии | ||||
| ||||
Enya (позднее переиздан как The Celts) — дебютный студийный альбом ирландской певицы Энии, изданный в 1987 году. Музыка этого альбома была написана как саундтрек для документального телесериала BBC The Celts (1986).
Об альбоме
Диск был записан в 1986 году, но не издавался до 1987, пока шёл премьерный показ серий The Celts. Сначала альбом был выпущен BBC в Великобритании под её собственным лейблом, затем в Северной Америке под лейблом Atlantic Records. В 1992 улучшенная и переработанная версия альбома была выпущена Warner Music под именем The Celts. Альбом в его оригинальном издании — Enya — больше не производился.
Альбом содержит лишь часть музыки, написанной Энией для телесериала. В 2005 году ранее не издававшийся трек «Spaghetti Western Theme» был включён в состав сингла Amarantine в память об одном из продюсеров сериала.
Песня «Boadicea» была также на саундтреке Sleepwalkers (1992), «Criminal minds» 2 Season (2007).
Список композиций
- The Celts — 2:50
- Aldebaran — 3:05
- I Want Tomorrow — 4:02
- March of the Celts — 3:10
- Deireadh an Tuath — 1:43
- The Sun in the Stream — 2:55
- To Go Beyond, Pt. 1 — 1:20
- Fairytale — 3:03
- Epona — 1:36
- Triad: St. Patrick/Cú Chulainn/Oisin — 4:25
- Portrait — 1:23
- Boadicea — 3:30
- Bard Dance — 1:23
- Dan y Dŵr — 1:41
- To Go Beyond, Pt. 2 — 2:50
Участники записи
- Эния — вокал, фортепиано, Juno 60, DX7, Emulator II и Kurzweil
- Патрик Холинг — скрипка
- Арти МакГлин — электрогитара
- Лайам О’Флин — ирландская волынка
- Рома Райан — тексты
- Производство
- Вся музыка написана Энией и опубликована Aigle Music
- Слова для «I Want Tomorrow» и «Dan y Dŵr» — Рома Райан
- Слова для «The Celts», «March of the Celts», «Aldebaran» и «Deireadh an Tuath» — Эния и Рома Райан
- Слова «St. Patrick» народные
- Сведение музыки: Эния и Ники Райан
- Записано в BBC Enterprises Studio Woodlands, Лондон и Aigle Studios, Дублин
- Продюсер: Ники Райан
- Исполнительный продюсер: Брюс Тэлбот
- Разработки: Нигель Ред, Ники Райан
- Дизайн обложки: Марио Москардини
- Фотографии: Мартин Адлеман
Чарты
| Год | Чарт | Позиция |
|---|---|---|
| 1990 | Top New Age Albums (США) | 14 |
| 1992 | Official Album Chart (Великобритания) | 10 |
The Celts
В 1992 году альбом был перевыпущен под наименованием The Celts, кроме улучшенного звука, этот релиз также содержит более длинную версию песни «Portrait» (в оригинале 1:23), названную «Portrait: Out Of The Blue» (3:11).
| ||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Enya (альбом)"
Отрывок, характеризующий Enya (альбом)
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
