ExxonMobil

Exxon Mobil Corporation
Тип	Публичная компания
Листинг на бирже	NYSE: [www.nyse.com/quote/XNYS:XOM XOM]
Основание	1870 (Standard Oil) 1911 (Standard Oil of New York) 1911 (Standard Oil of New Jersey) 1999 (слияние)
Прежние названия	Standard Oil
Основатели	Джон Рокфеллер
Расположение	США США: Ирвинг, штат Техас
Ключевые фигуры	Рекс В. Тиллерсон (председатель совета директоров и главный управляющий)
Отрасль	Добыча и переработка нефти
Оборот	▼ $237 млрд (2016 год)
Операционная прибыль	▼ $34,082 млрд (2014 год)
Чистая прибыль	▼ $16,2 млрд (2016 год)
Активы	▲ $337 млрд (2016 год)
Число сотрудников	75,3 тыс. человек (март 2015 года)
Аудитор	PriceWaterhouseCoopers (2006 год)
Сайт	[www.exxonmobil.com www.exxonmobil.com]

К:Компании, основанные в 1870 году

Exxon Mobil Corporation (NYSE: [www.nyse.com/quote/XNYS:XOM XOM]) — американская компания, крупнейшая частная нефтяная компания в мире, одна из крупнейших корпораций в мире по размеру рыночной капитализации ($417,2 млрд на 28 января 2013 года, $336,5 млрд в мае 2009 года по рейтингу рыночной капитализации FT 500).

В 2007 году заняла 2-е место в списке крупнейших публичных американских компаний Fortune 1000 и в списке крупнейших мировых корпораций Fortune Global 500 (списки составлялись по размеру выручки 2006 года).

Штаб-квартира компании расположена в городе Ирвинг, пригород Далласа, штат Техас.

История

Нынешняя компания была создана в 1999 году в результате слияния крупнейших американских нефтяных компаний Exxon и Mobil.

Обе компании были наследниками треста Standard Oil Джона Рокфеллера после его принудительного разделения в 1911 году. Компания Standard Oil была основана в 1870 году, монополизировала нефтяную промышленность США и приобрела настолько плохую репутацию, что правительство прекратило её деятельность и разделило на 34 независимых юридических лица.

Двумя из этих 34 компаний были Jersey Standard (Standard Oil Company of New Jersey), в будущем Exxon, и Socony (Standard Oil Company of New York), в будущем Mobil. Компания Standard Oil of New Jersey (Jersey Standard) продавала продукцию на «своей» территории под маркой Esso, образованной при произношении букв «S» и «O». После того как в 1972 году Jersey Standard сменила название на Exxon Corporation, она стала использовать на территории США новую торговую марку — Exxon. Однако в странах Европы и в Канаде дочерние предприятия сохранили Esso в своём наименовании.

В 1998 году Exxon и Mobil подписали соглашение о слиянии стоимостью 73,7 млрд $ и о формировании новой компании ExxonMobil Corporation, крупнейшей на планете. Слияние было завершено 30 ноября 1999 года.

Акционеры и руководство

Основные владельцы компании — инвестиционные фонды, институциональные и частные инвесторы.

В свободном обращении находится 99,85 % акций. Акции компании учитываются при расчёте индекса Доу-Джонса. Председатель совета директоров и главный управляющий — Рекс В. Тиллерсон.

23 июня 2014 года котировки акций компании достигли своего исторического максимума — $104,38 за акцию на момент закрытия торгов.

Деятельность

Компания ведёт добычу нефти в различных регионах мира, включая США, Канаду, Ближний Восток и др. ExxonMobil имеет долю в 45 НПЗ в 25 странах, располагает сетью АЗС более чем в 100 странах. Доказанные запасы — 22,4 млрд баррелей нефтяного эквивалента.

Показатели деятельности

Добыча нефти и газа в 2006 году составила 2,681 млн баррелей в день, что соответствует 133,5 млн т нефти в год.

Общая численность персонала — 82 тыс. человек.

Выручка компании в 2008 году составила $477,4 млрд (в 2007 году — $404,6), операционная прибыль — $84,1 млрд ($71,9 млрд), чистая прибыль — $45,2 млрд ($40,6 млрд).

Выручка компании в 2006 году составила $378,5 млрд (в 2005 году — $359 млрд), чистая прибыль — $39,5 млрд ($36,13 млрд в 2005 году), эта сумма превышает годовые государственные бюджеты большинства из 184 стран мира.

В январе 2013 года ExxonMobil вытеснила Apple с первой строчки самых дорогих компаний мира. На момент закрытия торгов капитализация Apple составила 413 миллиардов долларов, в то время как капитализация Exxon Mobil достигла 418,2 миллиарда долларов.

ExxonMobil в России

ExxonMobil — участник проекта СРП «Сахалин-1», владеет 30 % акций проекта; управляющая компания «Сахалина-1» Exxon Neftegas Ltd. аффилирована с ExxonMobil. В рамках проекта «Сахалин-1» на месторождении Одопту Exxon Neftegas пробурила скважину на 12,345 километра, ставшую самой длинной в мире по состоянию на конец января 2011 года.

В начале 2000-х годов ExxonMobil вела переговоры с российской нефтяной компанией «ЮКОС» о приобретении доли в объединённой компании «ЮКОС-Сибнефть», однако данная сделка сорвалась в связи с отказом от объединения «ЮКОСа» и «Сибнефти» и возбуждением уголовного дела в отношении руководства компании «ЮКОС».

Сотрудничество с «Роснефтью»

В январе 2011 года ExxonMobil подписала с российской компанией «Роснефть» соглашение о совместном освоении углеводородных запасов на шельфе Чёрного моря. Первоочередным участком, на котором будет осуществляться разведка и добыча в рамках данного соглашения, станет Туапсинский прогиб. Ожидается, что у российской компании будет 66,7 % в совместном предприятии, у американской — 33,3 %.

Впрочем, уже в конце августа того же года было объявлено о достижении гораздо более существенных договорённостей между двумя компаниями. «Роснефть», у которой ранее сорвалась аналогичная сделка с британской BP, заключила с ExxonMobil соглашение о стратегическом партнёрстве. Американская компания, согласно условиям соглашения, станет партнёром «Роснефти» в освоении огромных нефтегазовых месторождений Арктики (присутствовавший на церемонии подписания соглашений премьер-министр России Владимир Путин оценил объём инвестиций в эти проекты в сотни миллиардов долларов). В свою очередь, россияне получат возможность войти в проекты ExxonMobil, в том числе в Мексиканском заливе и Техасе. Помимо этого, соглашение предусматривает организацию совместного Арктического центра исследований в Санкт-Петербурге.

Предполагаемое совместное освоение арктического шельфа «Роснефтью» и ExxonMobil в условиях фактического отсутствия технологий ликвидации аварий и разливов нефти в суровых условиях Арктики вызвало немедленную критику со стороны экологов.

Из-за санкций компании не удалось получить разрешение правительства США на продолжение работы с «Роснефтью». С середины октября 2014 года будет эта деятельность компании приостановлена и персонал вывезен.

Критика

Крушение танкера «Эксон Вальдез»

24 марта 1989 года нефтяной танкер «Эксон Вальдез» потерпел крушение у побережья Аляски (пролив Принца Вильгельма). В результате аварии около 10,8 миллионов галлонов нефти (около 260 тыс. баррелей или 40,9 миллионов литров) вылилось в море, образовав нефтяное пятно в 28 тысяч квадратных километров.
В результате судебных разбирательств компания выплатила более 300 миллионов долларов в виде компенсации пострадавшим местным жителям и компаниям, а также после рассмотрения апелляций обязана выплатить штраф в 507,5 млн долларов. согласно постановлению Верховного суда США.

Скандалы за рубежом

В 2003 году Управление по контролю за иностранными активами сообщило, что Exxon Mobil занимается незаконной торговлей с Суданом и, вместе с десятками других компаний, заплатило правительству Соединенных Штатов $ 50 000.

В сообщении Департамента юстиции США от 18 сентября 2003 года, прокурор Соединенных Штатов по южному округу Нью-Йорка объявил, что Дж. Брайан Уильямс, бывший топ-менеджер Mobil Oil, приговорен к трем годам и десяти месяцам тюрьмы по обвинению в уклонении от уплаты налогов на прибыль более $ 7 миллионов, «в том числе $ 2 млн он получил в связи с нефтяным бизнесом компании Mobil в Казахстане». Согласно документам, поданным в суд, доходы Уильямса включают миллионы долларов в виде откатов от правительств, физических и юридических лиц, с которыми Уильямс вел дела во время работы в Mobil. В дополнение к тюремному сроку Уильямс должен выплатить штраф в размере $ 25 000 и более $ 3,5 млн в качестве компенсаций Налоговому управлению США, в дополнение к штрафам и пеням.

ЛГБТ

Организация Кампания за права человека, ЛГБТ-лоббистские группы и комитет политических действий, дали ExxonMobil «-25» баллов, первый и единственный отрицательный балл в Индексе корпоративного равенства Кампании, системы показателей, оценивающей 1000 компаний по нескольким критериям, включая разнообразные тренинги, охватывающие вопросы гендерной идентичности, медицинское страхование транссексуалов, хирургические процедуры и «прием на работу людей не из ЛГБТ-сообщества».

«Личная Империя: ExxonMobil и американская власть»

В июле 2012 года в рецензии на книгу американского журналиста Стива Колла «Личная Империя: ExxonMobil и американская власть» The Daily Telegraph писал, что автор считает, что Exxon Mobil «превратилась в одну из самых ненавистных корпораций планеты, определяющей американскую внешнюю политику и судьбу всей нации». Если говорить о вреде окружающей среде, то ExxonMobil разрабатывала скважины, арендованные у диктаторов Чада и Экваториальной Гвинеи. Стив Колл описывает Ли Рэймонда, исполнительного директора корпорации до 2005 года, как «общеизвестного скептика по поводу изменения климата и человека, который не любит вмешательства государства на любом уровне».

Благотворительность

Компания является одной из компаний-обеспечителей Американского института предпринимательства.

Ссылки

• [www.exxonmobil.com/corporate/ Официальный сайт компании]

Отрывок, характеризующий ExxonMobil

– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.