Et cetera

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Etc.»)
Перейти к: навигация, поиск

Et cetera (произн. [эт цэтэра] с ударением по образцу латинского языка на первом слоге главного слова либо с ударением на последнем слоге по французскому образцу; обычно сокращается на письме до etc.) — латинское выражение, означающее «и другие», «и тому подобное», «и так далее». Входит в число латинских выражений, употребительных в разных языках без перевода, в частности в научном стиле речи. В русском языке употреблялся и в непринужденной речи образованной части общества в XIX веке. Ставится в конце неполного перечисления однородных явлений или предметов аналогично русским и так далее, и тому подобное (сокращённо и т. д., и т. п.), которые В. В. Морковкин в созданном им первом[1] «Словаре структурных слов русского языка»[2] к самому малочисленному, по его классификации, лексико-грамматическому классу русских слов (или части речи), который он приводит под соответствующим латинскому слову названием: «Цетеры». В записи часто сокращается до etc., иногда используется с удвоением — "et cetera, et cetera" , что, возможно, может являться аналогией фразы "И так далее, и тому подобное".



Происхождение

В латинском языке это выражение возникло как калька с древнегреческого «καὶ τὰ ἕτερα» — «и остальные предметы», «и остальное». Более распространенной греческой формой считалось «καὶ τὰ λοιπά» ([kai ta loipa] «и остаток»). Cetera — множественное число среднего рода[3] от редко употребляемого в единственном числе латинского cēterus («прочий, остальной»)[4].

Употребление

Выражение Et cetera стало названием ряда явлений культуры, в частности московского театра «Et cetera».

Напишите отзыв о статье "Et cetera"

Примечания

  1. [pushkin.edu.ru/index1.php?m=040104f Отдел учебной лексикографии Государственного института русского языка им. А. С. Пушкина](недоступная ссылка)
  2. Словарь структурных слов русского языка / Ред. В. В. Морковкин. — М.: Лазурь, 1997. — 420 с. — ISBN 5-85806-011-0.
  3. Как в древнегреческом, так и в латинском языке множественное число среднего рода обычно имели обобщающий смысл, см. например [graecolatini.narod.ru/Graeca_Shichalin_1.pdf]
  4. Латинско-русский словарь / И. Х. Дворецкий. — М.: «Русский язык — Медиа», 2005.

Отрывок, характеризующий Et cetera

– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?