Eurythmics

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Eurythmics
Группа «Eurythmics», 1987 год
Основная информация
Жанр	новая волна, синтпоп, дэнс-рок, поп-рок
Годы	1980—1990, 1999—2005, 2014
Страна	Великобритания Великобритания
Откуда	Лондон
Лейбл	RCA, Arista
Состав	Энни Леннокс Дэйв Стюарт
[www.eurythmics.com/ www.eurythmics.com]

EurythmicsEurythmics

Eurythmics — британский синти-поп-дуэт, основанный в 1980 году композитором и музыкантом Дэйвом Стюартом и певицей Энни Леннокс.

История

Впервые эта пара стала работать вместе в составе поп-группы The Tourists, основанной Стюартом и его приятелем Питером Кумсом, который был автором и исполнителем всех песен коллектива. Леннокс, молодая певица из Шотландии, бросила ради участия в группе обучение в Королевской Академии Искусств, где она изучала игру на флейте и клавишных инструментах. Дополнительным моментом, привлекшим Леннокс к вступлению в The Tourists, был сам Стюарт — пара довольно быстро сошлась, и вскоре они уже жили вместе. The Tourists записали два альбома, достигли определённого уровня коммерческого успеха, однако в целом опыт был далёк от позитивного — у группы были довольно сложные отношения с лейблом, закончившиеся судебными разбирательствами, участники не находили общего языка внутри группы, и в конце концов The Tourists тихо развалились. Несмотря на то, что вместе с развалом группы прекратились и романтические отношения между Леннокс и Стюартом, они, тем не менее, решили сохранить творческое партнёрство. Так родился дуэт Eurythmics.

С первых же дней существования нового коллектива было решено, что основным принципом существования Eurythmics будет свобода от необходимости идти на компромисс. Стюарт и Леннокс останутся единственными постоянными участниками дуэта, а остальные музыканты будут привлекаться по мере необходимости и возможностей. Дуэт также решил не ограничивать себя никакими стилистическим рамками — первоначально они будут поп-группой, однако оставят за собой право экспериментировать с электронными инструментами и авангардными влияниями. Насколько высоко метили Eurythmics, стало понятно по тому, с кем они решили сотрудничать во время записи своего дебютного альбома «In the Garden» — в качестве продюсера был выбран Конни Планк, сотрудничавший с легендарными краут-рок-коллективами Kraftwerk и Neu!, а в списке приглашенных музыкантов числились Яки Либецайт и Хольгер Зукай из Can, ударник Blondie Клем Берк и флейтист Тим Уитер. Несмотря на привлечение тяжёлой артиллерии, меланхоличный и холодный синти-поп-альбом был принят довольно прохладно как критиками, так и публикой.

Ни капли не смущённые подобной холодностью, Энни и Дейв взяли в банке кредит и основали собственную крохотную студию над помещением фабрики по изготовлению рамок для фотографий. Такой подход позволил Eurythmics существенно экономить на оплате дорогостоящего студийного времени и экспериментировать вволю. С другой стороны, в турне они выступали исключительно вдвоём, используя различное электронное оборудование для воссоздания полномасштабного звучания, и перевозить все это оборудование им приходилось самостоятельно. В районе 1982 года такой изматывающий график дал о себе знать — Стюарт был госпитализирован с лёгочным заболеванием, а Леннокс перенесла нервный срыв.

В 1983 году вышел второй альбом Eurythmics под названием «Sweet Dreams (Are Made of This)», и ситуация мгновенно изменилась. Заглавная композиция Sweet Dreams (Are Made of This), вышедшая первым синглом с альбома, стала феноменальным хитом в родной Великобритании, во многом благодаря довольно авангардному для того времени видеоклипу, где Энни Леннокс появлялась с коротко стриженными оранжевыми волосами. Вскоре покорились и заокеанские хит-парады — «Sweet Dreams» взобралась на первое место американских чартов, а фото Энни Леннокс (с оранжевыми, разумеется, волосами) украсило обложку журнала Rolling Stone. Стюарт в интервью признался, что знаменитая басовая партия, моментально ставшая визитной карточкой песни, была придумана случайно — один из треков, над которым работала группа, был проигран задом наперед, и так появился этот звук. Годом позже Eurythmics выпустили следующий альбом «Touch». Альбом был встречен столь же позитивно, сколь и его предшественник — три сингла с альбома, блистательная меланхоличная синти-поп-баллада «Here Comes the Rain Again», чувственная «Who’s That Girl?» и неожиданно весёлая, приправленная карибскими мотивами «Right By Your Side» стали хитами, а снятые на них клипы весьма активно крутились на MTV. В том же году Eurythmics записали саундтрек для экранизации знаменитого романа Джорджа Оруэлла «1984». Режиссёр Майкл Редфорд, правда, заявил, что ему навязали этот саундтрек, и в фильме звучит более традиционная оркестровая музыка. Материал же, написанный Eurythmics, в конце концов вышел отдельной пластинкой под названием «1984 (For the Love of Big Brother)». Единственная композиция с вокалом «Sexcrime (Nineteen Eighty Four)» была выпущена отдельным синглом и снова стала огромным хитом в Великобритании. В том же году лейбл группы выпустил мини-альбом «Touch Dance» — на нём было несколько танцевальных ремиксов на песни с альбома «Touch».

Следующий альбом группы под названием «Be Yourself Tonight» увидел свет годом позже, и на нём Eurythmics попробовали расширить своё звучание. В записи звучат живые ударные, бас-гитара (партии последней предоставил Дин Гарсия, много позже основавший коллектив Curve) и духовая секция, а среди приглашенных музыкантов отметились Стиви Уандер, сыгравший на губной гармошке, и Майкл Кэймен, занимавшийся оркестровыми аранжировками. Также на пластинке были два дуэта — с Аретой Франклин и Элвисом Костелло. Синглы Eurythmics снова покорили чарты — особенно успешной стала знаменитая песня «There Must Be an Angel (Playing With My Heart)», в которой звучала губная гармошка Стиви Уандера. Традиция выпуска по альбому в год продолжилась и в 1986 году, когда вышел «Revenge». По сравнению с «Be Yourself Tonight», альбом произвёл заметно меньше шума — сингл «Missionary Man» попал в танцевальные чарты, а в остальном всё было куда скромнее. Несмотря на это, именно «Revenge» по-прежнему удерживает звание самого продаваемого альбома дуэта. Примерно в это же время участники группы стали понемногу заниматься собственными делами вне Eurythmics — Стюарт занялся продюсированием, Леннокс взялась осваивать актёрское ремесло. Впрочем, в следующем же году, точно по расписанию, вышел ещё один альбом Eurythmics «Savage». В этот раз группа двинулась в менее коммерческом направлении, представив коллекцию мрачноватых, почти полностью электронных номеров с более глубокими и личными текстами. В интервью Энни Леннокс сказала, что если «Revenge» был ближе к стюартовскому пониманию того, как должны звучать Eurythmics, то в «Savage» звучит её версия. Вместе с альбомом был выпущен одноименный фильм, состоявший из клипов на каждую песню с альбома. Режиссёром всех клипов выступила Софи Мюллер.

Последней работой Eurythmics перед распадом стал альбом «We Too Are One», вышедший в 1989 году. Несмотря на то, что пара песен с него по привычке взобралась по лесенке хит-парадов (например, «King and Queen of America»), по альбому было слышно, что Eurythmics утомлены. Это действительно так и было — за восемь лет группа выпустила восемь альбомов, а столь плотный график работы сказался на отношениях между Леннокс и Стюартом. Инициатором расставания была Леннокс — она хотела взять творческий отпуск, чтобы завести ребёнка и обдумать направление дальнейшего творчества вне рамок дуэта. Стюарт также был не против — с 1990 по 1998 год Леннокс и Стюарт практически не общались. Первой работой вне Eurythmics стал инструментальный дуэт Стюарта с голландской саксофонисткой Кэнди Далфер под названием «Lily Was Here», пользовавшийся феноменальным успехом. Первая сольная работа Леннокс, альбом «Diva», увидела свет в 1992 году; его тоже ждал огромный успех как у критики, так и публики. Леннокс записала красивую песню для саундтрека фильма Фрэнсиса Форда Копполы «Дракула Брэма Стокера» «Love Song for a Vampire», попавшую в чарты наряду с заглавным синглом с «Diva» песней «Why». Стюарт также занялся написанием музыки к фильмам, а позже сколотил группу The Spiritual Cowboys, с которой записал три альбома. В 1995-м вышел его первый полностью сольный альбом «Greetings from the Gutter», тремя годами позже последовал «Sly-Fi». Леннокс большую часть 1990-х держалась в тени, однако в 1995-м выпустила очередной альбом, «Medusa», состоявший полностью из кавер-версий песен других музыкантов, от The Clash до Боба Дилана и Procol Harum. Альбом стал номером один в Великобритании.

Стюарт и Леннокс возобновили общение в 1998 году после смерти их коллеги по The Tourists Пита Кумса. В 1999 году, через 10 лет после выхода их последнего альбома, на свет появился новый альбом Eurythmics «Peace». В английском хит-параде альбом добрался до четвёртого места. Позже, однако, музыканты опять разбежались. Третий сольный альбом Леннокс, «Bare», увидел свет в 2003 году, а годом позже она записала песню «Into the West», вошедшую в саундтрек фильма «Властелин колец: Возвращение короля». Эта песня принесла Леннокс премию «Оскар» в номинации «Лучшая песня к кинофильму». В 2005 году, дабы отметить 25-летний юбилей группы, Eurythmics выпустили сборник под названием «Ultimate Collection», в который даже вошли две новые песни. Все восемь их студийных альбомов были также переизданы с новым улучшенным звуком и множеством дополнительных материалов.

Дискография

• In the Garden (1981)
• Sweet Dreams (Are Made of This) (1983)
• Touch (1983)
• 1984 (For The Love Of Big Brother) (1984)
• Be Yourself Tonight (1985)
• Revenge (1986)
• Savage (1987)
• We Too Are One (1989)
• Peace (1999)
• Ultimate Collection (2005)

Ссылки

• [www.eurythmics.com/ Официальный сайт Eurythmics]
• [www.last.fm/ru/music/Eurythmics Профиль Eurythmics] на Last.fm
• rockculture.ru/node/265
• www.mtv.ru/idols/e/eurythmics.wbp

Отрывок, характеризующий Eurythmics

Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.