FN FAL

FN FAL
FN FAL
Тип:	Автоматическая винтовка
Страна:	Бельгия Бельгия
История службы
Годы эксплуатации:	1954 год — настоящее время
На вооружении:	См. Применение
Войны и конфликты:	Война во Вьетнаме Операция в заливе Свиней Война в Южной Родезии Шестидневная война Война Судного дня Фолклендская война Война в Персидском заливе Нарковойна в Мексике Гражданская война в Ливии Гражданская война в Сирии
История производства
Конструктор:	Дьёдонне Сэв Эрнест Вервье
Разработан:	1951 год
Производитель:	FN Herstal
Годы производства:	1953 год — настоящее время
Всего выпущено:	более 2 млн., производство продолжается
Варианты:	см. Существующие модификации
Характеристики
Масса, кг:	4,45 (50.00) 3,76 (50.63) 3,9 (50.64) 6,0 (50.41 HBAR) без патронов
Длина, мм:	1090 (50.00) 1020/736 (50.63 с разложенным/ сложенным прикладом) 1095/838 (50.64 с разложенным/ сложенным прикладом) 1100 (50.41 HBAR)
Длина ствола, мм:	533 431 (50.63)
Патрон:	7,62×51 мм НАТО
Калибр, мм:	7,62
Принципы работы:	газоотводный автомат с коротким ходом газового поршня, запирание перекосом затвора
Скорострельность, выстрелов/мин:	650—700
Начальная скорость пули, м/с:	823
Прицельная дальность, м:	650
Максимальная дальность, м:	500 (эффективная)
Вид боепитания:	отъёмный коробчатый магазин на 20 или 30 (вариант ручного пулемёта)
Прицел:	диоптрический (в зависимости от производителя стандартные прицелы могут меняться)
Изображения на Викискладе?:	FN FAL

FN FALFN FAL

FN FAL (фр. Fusil Automatique Leger — лёгкая автоматическая винтовка) — огнестрельное оружие НАТО, производимое в Бельгии компанией Fabrique Nationale de Herstal. Одна из наиболее признанных и распространённых автоматических винтовок.

FN FAL первоначально разрабатывалась под промежуточный патрон 7,92×33 мм, использовавшийся немцами в течение Второй мировой войны, затем появились прототипы под английский патрон .280 British. Позже была переделана под патрон 7,62×51 мм НАТО, принятый в качестве единого патрона для стран НАТО. В годы Холодной войны получила прозвище «правая рука свободного мира».

История создания

После Второй мировой войны повсеместно была признана значимость и эффективность личного автоматического оружия пехоты. Армии развитых стран активно перевооружались согласно последним техническим решениям. Пистолеты-пулемёты, использующие пистолетный патрон, уже не могли удовлетворить потребности армейских заказчиков. А автоматические винтовки хоть и обладали более мощным патроном, но имели ограниченный боекомплект (из-за большого веса и размера боеприпасов) и неудовлетворительную точность стрельбы при ведении огня очередями (из-за высокой отдачи). В конце Второй мировой войны в нацистской Германии был создан промежуточный патрон, по мощности и размерам превосходящий пистолетный, но уступающий винтовочному. Идея использования подобного класса боеприпасов при создании новых образцов оружия широко распространилась по всему миру.

Бельгия тоже не осталась в стороне от новейших на то время конструкторских решений, и в 1946 году в городе Эрстале, Бельгия, фирма FN Herstal приступила к разработке новой автоматической винтовки, впоследствии получившей имя FN FAL. Главными инженерами проекта являлись Дьёдонне Сэв и Эрнест Вервье. Параллельно с созданием винтовки под немецкий промежуточный патрон 7,92×33 мм велась разработка вариантов FAL под стандартные винтовочные боеприпасы, в 1949 году появился вариант под промежуточный патрон английской разработки 7×43 мм. В 1950 году модификации под английский и немецкий патроны проходят тестирование в США. Американцы признают достоинства данной конструкции, но полностью отвергают идею использования промежуточного патрона, вместо которого предлагают патрон собственной разработки — Т65, в настоящее время известный как 7,62×51 мм НАТО. Возник конфликт интересов, существует мнение, что в результате возникло неофициальное соглашение, согласно которому европейские страны-члены НАТО должны были принять разработанный в Америке боеприпас, а США — принять на вооружение FN FAL. В результате соглашение (если оно имело место) со стороны США выполнено не было — в 1957 году вместо бельгийской разработки была принята на вооружение винтовка M14. Таким образом, вопрос о наличии или отсутствии подобного соглашения по сей день остается открытым.

В 1953 году винтовка была готова к серийному производству. Первой её приняла на вооружение Канада в 1955 году под обозначением С1. В 1956 году FN FAL принимается на вооружение Бельгии. В 1957 году принимается на вооружение в Англии под обозначением L1 SLR. В 1958 году принят на вооружение Австрии под обозначением Sturmgewehr 58. При принятии на вооружение винтовка была в соответствии со стандартами НАТО оснащена дульным тормозом, что позволило вести огонь стандартными винтовочными гранатами. FN FAL был принят на вооружение более чем в 70 странах мира. Лицензия на производство была приобретена множеством стран, наиболее крупными производителями являются Бельгия, Австрия (компания Steyr), Великобритания (RSAF Enfield и BSA), Австралия (арсенал Lithgow), Бразилия (IMBEL). В большинстве стран производство было свёрнуто в период с 1970 по 1980 годы. В начале XXI века наиболее активными производителями остаются Бразилия и США. В Америке высокий объём производства обуславливается наличием множества модификаций FN FAL, в том числе и для гражданских лиц.

Техническое описание

Механизм автоматики

В винтовке используется принцип отвода пороховых газов с коротким ходом газового поршня, аналогично винтовкам SAFN-49 и СВТ-40. Газовый поршень расположен над стволом, имеет собственную возвратную пружину. Газовая камора расположена непосредственно над стволом и оснащена регулятором, позволяющим подстроить отвод газов под существующие условия эксплуатации или полностью блокировать их отведение, что необходимо при стрельбе винтовочными гранатами. Это достигается путём регулировки размеров отверстия, через которое пороховые газы истекают в атмосферу. Запирание канала ствола осуществляется продольно скользящим затвором перекосом его в вертикальной плоскости, со смещением вниз, за специальный уступ в дне ствольной коробки. В задней части затворной рамы расположены специальные наклонные выступы, обеспечивающие подъём затвора при отпирании. Затвор установлен на массивной затворной раме. После выстрела затворная рама получает сильный толчок от газового поршня и в дальнейшем двигается по инерции, сжимая возвратную пружину.

В модификациях с фиксированным прикладом возвратная пружина расположена в прикладе, и взаимодействует с затворной рамой посредством специального длинного узкого хвостовика. В модификациях со складным прикладом пружина расположена в крышке ствольной коробки, и взаимодействует непосредственно с модифицированной для этой цели затворной рамой. Механизм возврата подвижных частей расположен в металлической трубке, состоит из двух пружин, имеющих разную навивку, и расположенных друг в друге соосно.

Рукоятка перезаряжания расположена с левой стороны ствольной коробки. Рукоятка односторонне связана с затворной группой, она предназначена только для отвода затвора назад. Вперёд затвор возвращается только под действием возвратных пружин, в случае недозакрытия затвора принудительно дослать его вперёд невозможно.

После опорожнения магазина затвор остается в открытом положении, удерживаемый выступом подавателя патронов, расположенного в магазине. Дослать затвор вперёд возможно при смене магазина на снаряженный.

Ударно-спусковой механизм

Ударно-спусковой механизм винтовок FN FAL зарекомендовал себя простым и надёжным, послужив образцом для подражания для более поздних конструкций. Он выполнен в виде отдельного блока, состоящего из пистолетной рукоятки, затыльника ствольной коробки и непосредственно ударно-спускового механизма. Блок шарнирно присоединён ко дну ствольной коробки позади приёмника магазина. Непосредственно сам ударно-спусковой механизм — курковый с отдельной боевой пружиной и вращающимся курком, в оригинальной комплектации позволяет вести одиночный и автоматический огонь. Для исключения выстрела при открытом затворе имеется автоспуск. Переводчик режимов огня, он же предохранитель, расположен на левой стороне ствольной коробки, непосредственно над пистолетной рукояткой.

Питание

Боепитание осуществляется из коробчатых отъёмных магазинов ёмкостью 20 или 30 патронов. На толкателе, обеспечивающем подачу боеприпасов, имеется специальный выступ, удерживающий затвор в отведённом положении при опустошении магазина. Магазины на 30 патронов существуют двух видов, в оригинале магазин для ручного пулемёта на базе FN FAL прямой, во многих более поздних модификациях магазин слегка изогнутый (секторный), по внешнему виду напоминает магазин от автомата Калашникова.

Магазины от FN FAL, могут использоваться в L1A1, но не наоборот. Причина в том, что передний зацеп магазинов FN FAL вырубается штампом из тела самого магазина, и имеет [archive.is/20121217113243/www.aimsurplus.com/EOS/images/product/mrwbfal3.jpg меньшие размеры]. У магазинов L1A1 передний зацеп выполнен отдельной деталью и имеет [media.midwayusa.com/productimages/large/390/390466.jpg большие размеры]. В соответствии с размерами зацепов, выполнены и пазы в шахте магазиноприёмника.

Прицельные приспособления

Прицельные приспособления различных модификаций FN FAL могут существенно отличаться. Характерной особенностью, присущей подавляющему большинству модификаций, является наличие диоптрического целика и расположение мушки на передней части газоотводного устройства. В оригинальной модели прицел с диоптрическим целиком, рассчитан на дистанцию стрельбы от 200 до 600 м. Для повышения эффективности стрельбы в условиях плохой видимости мушка имеет подсветку в виде светящейся точки. Для установки оптических (дневных, ночных, тепловизионных, электронных) прицелов используется специальный кронштейн, с двухточечным креплением стандарта STANAG. Кронштейн выполнен вместе с крышкой ствольной коробки, и устанавливается заменой стандартной крышки на крышку с кронштейном.

Для вариантов винтовки со складным прикладом кронштейн на крышке развёрнут в обратную сторону.

Для установки прицелов других стандартов используются специальные переходники, в том числе и с планкой Пикатинни.

В настоящее время коммерческие фирмы производят фрезерованные из сплавов алюминия крышки ствольной коробки с планкой Вивера или планкой Пикатинни, что позволило упростить установку, и уменьшить высоту прицела.

Корпус и компоновка

FN FAL состоит из следующих основных частей:

• ствол со ствольной коробкой и прицельными приспособлениями,
• затвор с затворной рамой,
• ударно-спусковой механизм,
• газоотводная трубка с газовым поршнем,
• рукоятки перезаряжания,
• система возвратных пружин,
• крышка ствольной коробки,
• приклад с пистолетной рукояткой управления огнём,
• магазин.

Ложа имеет отдельное цевьё и приклад, цевьё состоит из двух щёк, закрывающих газоотводную трубку в передней части. В данной модели оружия использована переламывающаяся схема, то есть ствольная коробка и ударно-спусковой механизм соединены шарниром. В зависимости от модели приклад бывает неотъёмным или складным. Для переноски оружия на классических моделях имеется ручка, расположенная над центром тяжести оружия. Во время стрельбы ручка откидывается в сторону. До 1964—1965 года детали фурнитуры изготавливались из дерева, затем они были заменены пластиком, что позволило удешевить и упростить производство. Более поздние модификации оснащались так же различным количеством планок Вивера или Пикатинни.

Неполная разборка

Неполная разборка данной винтовки достаточно проста, и состоит из 4 основных этапов:

• В первую очередь отсоединяется магазин и проверяется наличие патрона в патроннике.
• Во-вторых, флажок замыкателя поворачивается против часовой стрелки, после чего приклад с ударно-спусковым механизмом откидывается вниз.
• В-третьих, извлекается затворная группа и возвратные пружины.
• Последним отсоединяется затвор от затворной рамы.

Неполная разборка FN FAL проводится без помощи инструментов и может быть выполнена бойцом в полевых условиях.

Существующие модификации

FN FAL получил широкое распространение по всему миру, в разных странах существует множество самых разных модификаций. Выделяют 4 основные модели оригинальной винтовки:

• FN FAL 50.00 — стандартная винтовка (нескладной приклад);
• FN FAL 50.64 — вариант со складным прикладом;
• FN FAL 50.63 (FN «Paratrooper») — вариант для воздушно-десантных войск (укороченный ствол и складной металлический приклад);
• FN FALO/FN FAL Hbar (FAL 50.41) — ручной пулемёт (удлинённый и утяжелённый ствол, складные сошки);

Иностранные версии FN FAL:

Существует два основных «типа» FAL: так называемая «дюймовая» модель и «метрическая» модель. Когда Великобритания приняла FAL в виде L1A1, размеры были преобразованы в британских единицах измерения. Для других стран за пределами Содружества наций, исходные метрические параметры остались стандартными. Большинство, но не все, детали взаимозаменяемы между дюймовыми и метрическими FAL. Например, британский L1A1 может использовать и дюймовые и метрические модели магазинов, но метрические FAL не могут использовать дюймовые модели. В дополнение к разным размерам, британские модели и модели стран Содружества были только полуавтоматическими, без режима автоматического огня и имели ещё ряд конструкционных изменений.

• FN CAL — первый европейский автомат под патрон 5,56×45 мм, разработанный на основе FN FAL
• Steyr Stg.58 — FN FAL 50.00 с несколько изменёнными цевьём и прикладом, выпускавшийся в Австрии;,
• L1A1 — самозарядная винтовка, выпускавшаяся в Англии,
• IMBEL LAR — FN FAL 50.00 с незначительными переработками, производящийся в Бразилии;
• DSA-58OSW — укороченный вариант FN FAL, оснащённый планками Пикатинни для установки навесного оборудования, производимый в США фирмой DS Arms специально для полиции. Данная версия — один из наиболее распространённых клонов FN FAL на американском рынке, однако далеко не единственный;
• С1 — канадская версия с немного изменённой конструкцией приклада и прицельных приспособлений;
• Winchester-Olin FAL.

Применение

FN FAL изначально разрабатывался как оружие для ведения боя на средней дистанции. В результате произошедшей замены промежуточного патрона 7,92×33 мм на 7,62×51 мм НАТО произошло повышение дульной энергии пули, и как следствие рост дальности поражения оружия.

В результате получилась модель, способная вести достаточно эффективный огонь одиночными выстрелами на дистанциях до 1000 метров и обеспечивать удовлетворительную кучность стрельбы короткими очередями на дистанции, не превышающей 100—200 метров.

Оружие предназначено для частей линейной пехоты, отличается простотой обслуживания. Некоторые его более поздние модификации состоят на вооружении частей полиции и различных охранных структур (там, где это разрешает местное законодательство).

Винтовка была основным стрелковым оружием израильтян в Шестидневной войне и Войне Судного дня. FN FAL также использовался в Фолклендской войне (причём обеими сторонами), во Вьетнамской войне австралийцами и канадцами, многочисленных гражданских войнах на территории Африки, локальных боестолковениях с незаконными вооружёнными формированиями на территории Южной Америки и Юго-Восточной Азии.

Наряду с автоматом Калашникова и М16 FN FAL является одним из самых распространённых в мире образцов автоматического стрелкового оружия. Широко используется по всему миру, в различных модификациях состоял на вооружении армий более чем в 90 странах мира, например:

• Бельгия Бельгия
• Бурунди Бурунди
• Гана Гана
• Индонезия Индонезия
• Ирландия
• Куба Куба
• Ливия Ливия
• Малайзия Малайзия
• Новая Зеландия Новая Зеландия
• Норвегия Норвегия
• Оман Оман
• Португалия Португалия

Во многих из них состоит на вооружении и в настоящее время.

Производился по лицензии в 13 странах мира:

• Австралия Австралия
• Австрия Австрия
• Аргентина Аргентина
• Бразилия Бразилия
• Великобритания Великобритания
• Венесуэла Венесуэла
• Израиль Израиль
• Индия
• Канада Канада
• Мексика Мексика
• Нигерия Нигерия
• США США
• ЮАР ЮАР

В США и Бразилии производятся по сегодняшний день. Существуют целевые модификации FN FAL. Из партии произведённых винтовок во время стрелковых испытаний на заводе-производителе выбираются образцы с наилучшей кучностью боя. Впоследствии они оснащаются оптическими прицелами и выдаются наиболее метким стрелкам в подразделении — марксманам (англ. designated marksman). В войсках блока НАТО такие стрелки выполняют задачи, аналогичные функциям пехотного снайпера с СВД в мотострелковом взводе советской или российской армии.

Достоинства и недостатки

FN FAL, как и любое оружие, имеет свои достоинства и недостатки, напрямую вытекающие из его конструкции. В рейтинге 10 лучших винтовок и автоматов XX века, по версии Military Channel, FN FAL занимает 5-е место.

Достоинства

• Относительно высокая кучность стрельбы на дистанции до 1000 метров при ведении огня одиночными.
• Высокая убойная, пробивная и поражающая способность используемого патрона 7,62×51 мм НАТО. Мощный патрон и относительно стабильная и тяжёлая пуля позволяют вести эффективный огонь в условиях густой растительности и пересечённой местности, не опасаясь отклонения пули в результате столкновения с листвой или мелкими ветвями растительности, а также обеспечивают эффективное поражение целей, защищённых бронежилетами.

Недостатки

• Крайне низкая кучность при ведении огня очередями, даже в варианте ручного пулемёта с утяжелённым стволом и сошками.
• Низкая устойчивость к запылению и засорению мелким мусором и песком.
• Большой вес боеприпасов и, как следствие, ограничение носимого боезапаса.
• Большой вес самой винтовки
• Отвод пороховых газов рядом с мушкой может вызвать дополнительные проблемы при прицеливании в случае ведения интенсивного огня.

В целом FN FAL за всё время своей эксплуатации показал себя относительно надёжным и неприхотливым оружием, по сути являясь не штурмовой, а автоматической винтовкой. Несмотря на появление более новых образцов вооружения, в своей тактической нише он остаётся эффективным и проверенным временем оружием.

Ссылки

• [weapons.ucoz.net/publ/4-1-0-12 описание винтовки FN FAL] на сайте weapons.ucoz.net
• [gewehr.ru/2007/01/17/fn_fal.html описание винтовки FN FAL] на сайте gewehr.ru
• [www.forgottenweapons.com/wp-content/uploads/manuals/FN-FAL%20Manual.pdf GENERAL CHARACTERISTICS FN FAL]
• [youtube.com/watch?v=sOxntuXpfdM FN FAL] на YouTube  (англ.)

Отрывок, характеризующий FN FAL

– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.