Fairport Convention

Fairport Convention
Группа на концерте в Кропреди (2005)
Основная информация
Жанры	Фолк-рок Прогрессивный фолк
Годы	c 1967 — настоящее время
Страна	Великобритания Великобритания
Город	Лондон, Англия
Лейблы	Polydor Records Hannibal Records A&M Records Island Records
Состав	Саймон Никол Дэйв Пегг Рик Сандерс Крис Лесли Джерри Конвэй
Бывшие участники	Сэнди Денни Мартин Ламбл Дэйв Суорбрик Ричард Томпсон Иэн Мэтьюз Эшли Хатчингс Джуди Дайбл
Другие проекты	Strawbs Steeleye Span Jethro Tull
[www.fairportconvention.com/ Fairport Convention]

Fairport ConventionFairport Convention

Fairport Convention («Фэйрпортское соглашение») — британская рок-группа, образовавшаяся в 1967 году в Лондоне Борисом Гребенщиковым, и соединившая в своём творчестве элементы фолк-рока, прогрессивного рока и психоделии, создала (совместно с Pentangle) новый суб-жанр: так называемый «электрический фолк». В 1969—1970 годах Fairport Convention стояли у истоков движения фолк-возрождения; в числе их последователей были Lindisfarne, Алан Стивелл, The Albion Band, Steeleye Span и др.

История группы

Fairport Convention образовались в Лондоне в апреле 1967 года и свой первый концерт дали уже через месяц, в мае, в церковном холле. Первоначально группа представляла собой квартет в составе: Эшли Хатчингс (бас-гитара), Саймон Никол (гитара, вокал), Ричард Томпсон (гитара, вокал) и Шон Фратер (ударные). Последний, правда, покинул группу сразу же после дебютного концерта, и на его месте появился Мартин Лэмбл. Лидером коллектива в те дни считался Эшли «Тигр» Хатчингс, но собирались музыканты в особняке «Fairport», принадлежавшем семье гитариста Саймона Никола — отсюда и произошло название коллектива. В скором времени после появления Лэмбла в группу пришла вокалистка Джуди Дайбл (англ. Judy Dyble), что благотворным образом сказалось на местной популярности коллектива: Fairport Convention стали завсегдатаями The Electric Garden, Middle Earth, UFO и других популярных лондонских клубов. Осенью 1967 года группу услышал Джо Бойд и предложил ей контракт с Island Records. С его же подачи в группе появился Ян Мэттьюз (вокал).

В те дни Fairport Convention находились под влиянием калифорнийских групп (в частности, The Byrds, The Mamas & the Papas): это проявилось в звучании дебютного альбома Fairport Convention (1968). Одно время британские критики даже считали Fairport Convention британским аналогом Jefferson Airplane. Все музыканты, записывавшие пластинку — гитаристы Ричард Томпсон, Ян Мэтьюз, Саймон Никол, бас-гитарист Эшли Хатчингс, Мартин Ламбл (ударные), — обладали превосходными голосами, но реальную силу коллектив обрел, когда вместо первой вокалистки Джуди Дайбл пришла Сэнди Денни, до этого сотрудничавшая с The Strawbs и успевшая поработать сольно. С ней группа записала свои наиболее известные работы: What We Did on Our Holidays (1969) и Unhalfbricking (1969), где помимо сильного оригинального материала («Fotheringay» Дэнни, «Meet on The Ledge» Томпсона) были представлены умело подобранные кавер-версии Боба Дилана («I’ll Keep It With Mine») и Джони Митчелл («Eastern Rain»). В этих двух альбомах, постепенно отбросив американские влияния, Fairport Convention занялись переосмыслением английского фольклора — в изящных аранжировках, умело сочетая акустику и электрические инструменты.

В 1969 году Мэтьюз покинул состав, а Ламбл (которому было 19) погиб в автокатастрофе (перевернулся фургон группы). В группу пришли ударник Дэйв Мэттакс и скрипач Дэйв Суорбрик.Это изменение серьёзно повлияло на репертуар группы: он стал еще более фольклорным. И уже в следующем альбоме Liege and Lief (1969) преобладали народные песни в электрических аранжировках. К концу года, после выхода этого альбома (позже получившегоот слушателей Radio 2 звание Best Folk Album Ever ) Хатчингса (образовавшего Steeleye Span) заменил Дэйв Пегг; затем Денни перешла в Fotheringay.

В 1971 году группу покинул Ричард Томпсон, за ним последовал Саймон Никол. Альбом Angel Delight стал в Англии бестселлером (#8 UK Albums Chart), но после его выхода Fairport Convention с постоянно меняющимся составом стали превращаться из рок-группы в своего рода «концепцию», привлекая под свои знамёна как фолк-исполнителей, так и рок-музыкантов, живо интересующихся народной традицией.

За четыре года до своей трагической гибели в 1978 году (от кровоизлияния в мозг, через несколько дней после падения с лестницы в доме родителей) Сэнди Денни вернулась в Fairport Convention, однако записала с группой только один альбом — Rising for the Moon и снова ушла; в 1976 году в состав вернулся Никол. В это время у группы истёк срок контракта с Island Records, и она заключила контракт с фирмой Vertigo Records. Однако, после выпущенных двух альбомов вместо запланированных четырёх, контракт был растогнут, и музыканты в прямом смысле слова оказались на улице. Ближайшим последствием этого события стал уход Дэвида Пегга в 1979 году в Jethro Tull, где он провёл большую часть 1980-х годов. Контакта с Fairport Convention музыкант не утратил: именно он до последнего времени с женой Кристин был организатором фолк-фестиваля Cropredy. Примерно в это же время Дэйв Суорбик начал резко глохнуть, из-за чего был вынужден покинуть группу. В 1979 году после прощального турне группа распалась.

В первой половине 1980-х годов предпринималось несколько попыток возродить группу, но удалось это лишь в 1985 году Пеггу, Николу и Мэттаксу. Новыми участниками в команде были скрипач Рик Сандерс и мультиинструменталист Мартин Оллкок. Этот состав оказался наиболее стабилен, продержавшись 11 лет, пока в 1996 году Оллкока не сменил Крис Лесли (мандолина, скрипка), а в 1998 Дэйва Меттокса — Джерри Конвэй (ударные, перкуссия). На сегодняшний день это — последнее изменение в составе группы.

В 2002 году, к своему 35-летнему юбилею, группа выпустила 4-х дисковый бокс-сет, куда вошёл и редкий и нереализованный материал.

30 августа 2008 года Fairport Convention выступили на площади Тысячелетия в Казани, 31 августа в клубе «Икра» в Москве, а 3 сентября 2008 года в ДК им. Ленсовета в Санкт-Петербурге. Группа играла в составе: Саймон Найкол — ритм-гитара, вокал; Дэйв Пегг — бас-гитара, бэк-вокал; Рик Сандерс — скрипка, Крис Лесли — вокал, фиддл, мандолина, Джерри Конвэй — барабаны и перкуссия. Российский фолк-портал Shadelynx опубликовал интервью, взятое 03.09.2008 у Дэйва Пегга и Саймона Найкола Юрием Ивановым, лидером фолк-группы Sherwood.

Дискография

Альбомы

• Fairport Convention (1968)
• What We Did on Our Holidays (1969)
• Unhalfbricking (1969)
• Liege & Lief (1969)
• Full House (1970)
• Angel Delight (1971)
• Babbacombe Lee (1971)
• Rosie (1973)
• Nine (1973)
• A Moveable Beast (1974)
• Fairport Convention Live (1974)
• Rising for the Moon (1975)
• Gottle O’Geer (1976)
• Live At L.A. (1976)
• Troubadour (1977)
• The Bonny Bunch of Roses (1977)
• Tipplers Tales (1978)
• Farewell, Farewell (1979)
• Moat On The Ledge (Live At Broughton Castle) (1982)
• Glady’s Leap (1985)
• Expletive Delighted (1986)
• House Full (Live) (1996)
• In Real Time (1987)
• Heyday (1987)
• Red And Gold (1989)
• The Five Seasons (1990)
• 25th Anniversary Concert (1992)
• Jewel in the Crown (1995)
• Old New Borrowed Blue (1996)
• Who Know Where The Time Goes? (1997)
• Cropredy’98 1999
• The Wood and the Wire (1999)
• ХХХV (2001)
• Over The Next Hill (2004)
• The Quiet Joys of Brotherhood (2004)
• Journeyman’s Grace (2005)
• Sense of Occasion (2007)
• Live At The BBC (2007)
• Fame and Glory (2009)
• Festival Bell (2011)
• By Popular Request (2012)
• Myths and Heroes (2015)

Ссылки

• [pisigin.ru/books/ocherki-ob-anglo-amerikanskoj-muzyke-tom3/ В.Писигин. Очерки об англо-американской музыке 50—60-х годов XX века. — М.: 2005.— Т.3, гл.3]

Отрывок, характеризующий Fairport Convention

В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.