Фишер, Фёдор Богданович фон

Фёдор Богданович фон Фишер
нем. Friedrich Ernst Ludwig von Fischer
Дата рождения:	8 (20) февраля 1782(1782-02-20)
Место рождения:	Хальберштадт, Германия
Дата смерти:	5 (17) июня 1854(1854-06-17) (72 года)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Российская империя
Страна:	Российская империя Российская империя
Научная сфера:	ботаника
Место работы:	Императорский Ботанический сад в Санкт-Петербурге
Альма-матер:	Галле-Виттенбергский университет
Известен как:	ботаник-систематик, директор Императорского Ботанического сада в Санкт-Петербурге

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Fisch.». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Fisch.&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=2744-1 Персональная страница] на сайте IPNI Страница на Викивидах

Фёдор Богда́нович (Фри́дрих Эрнст Лю́двиг, по другим сведениям Фердина́нд) фон Фи́шер (нем. Friedrich Ernst Ludwig von Fischer, 20 февраля 1782, Хальберштадт, Германия — 17 июня 1854, Санкт-Петербург, Российская империя) — немецкий ботаник на русской службе, действительный статский советник.

Значительное число новых видов цветковых растений Сибири, Туркестана и других мест России описано им совместно с К. А. Мейером в каталогах семян Императорского ботанического сада (1835—1846).

Одною из важнейших заслуг Фишера являются весьма многочисленные опыты акклиматизации разных чужестранных растений.

Путь в жизни и науке

В 1804 году Фишер окончил курс естественно-исторических наук в Университете Галле и защитил диссертацию «Specimen de vegetabilium imprimis felicum propagatione» на степень доктора медицины.

В 1806 году Фишер был приглашён управлять садом, принадлежавшим в то время бывшему министру народного просвещения графу Алексею Разумовскому в Горенках близ Москвы. Сад этот приобрёл, благодаря заботам о нём Фишера, европейскую известность. В Горенки приезжали на летнее вакационное время молодые специалисты по ботанике для усовершенствования в науке под руководством делавшего с ними экскурсии Фишера. Фишер руководил этим садом до 1822 года.

С 1812 года был также адъюнкт-профессором ботаники при Московском университете.

В 1823 году Аптекарский сад в Петербурге был преобразован в Императорский ботанический сад, и Фишер был назначен его директором (руководил Садом до 1850 года). Поддерживаемый монаршими щедротами и вниманием к этому учреждению, Фишер при своей неутомимой деятельности успел довести ботанический сад до такого цветущего состояния, какое только позволяли местные климатические условия.

С 1819 года Фишер был членом-корреспондентом Императорской Академии наук.

Управление садом в Горенках и Императорским ботаническим садом поглощали все силы и всё время Фишера, и число его печатных трудов сравнительно невелико.

Печатные труды

• Plantes recueillies pendant le voyage des Russes autour du monde. — Tübingen, 1810. (фр.)
• Beitrag zur botanischen Systematik. — 1812. (нем.)
• Descriptiones plantarum rariorum Sibiriae // Mémoires de la Société imp. des naturalistes de Moscou. — 1812. — Т. 3. — С. 56—82.
• Zygophyllaceae. — СПб., 1833.
• Enumeratio plantarum novarum a cl. Schrenk lectarum. — 1841—1842. (лат.)
• Sertum petropolitanum. — 1846—1852. (лат.)
• Synopsis Astragalorum tragacantharum // Bulletin de la Société imp. des naturalistes de Moscou. — 1853. — Т. 26, № 4. — С. 346—486. (лат.)

Названы в честь Ф. Б. фон Фишера

В 1813 году сразу два рода растений были названы именем Ф. Б. фон Фишера: О. П. Декандоль дал название Фишерия (Fischeria DC.) растению из семейства Ластовневые (Asclepiadaceae), а К. Шпренгель назвал одного из представителей семейства Зонтичные (Apiaceae) фишерой (Fischera Spreng.). Однако, Шпренгель не удержал приоритета, и ныне это растение известно под другим названием — Platysace Bunge.

Литература

• Биография и список трудов Фишера, написанные Траутфеттером, помещены в Bulletin de la soc. Imp. des natur. de Moscou (1865, стр. 585).
• Императорский Санкт-Петербургский ботанический сад за 200 лет его существования (1713—1913). — Юбилейное издание, ч. 3. — СПб., 1913—1915. — С. 109—114.

Ссылки

• Фишер, Федор Богданович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. (Проверено 7 февраля 2010)
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/29688/Фишер Фишер, Фёдор Богданович фон] в Большой биографической энциклопедии (Проверено 7 февраля 2010)
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-52514.ln-ru Профиль Фёдора Богдановича фон Фишер] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Фишер, Фёдор Богданович фон

Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.