Фитцингер, Леопольд

Леопольд Фитцингер
нем. Leopold Joseph Franz Johann Fitzinger
Дата рождения:	13 апреля 1802(1802-04-13)
Место рождения:	Вена
Дата смерти:	20 сентября 1884(1884-09-20) (82 года)
Место смерти:	Вена
Страна:	Австрийская империя, Австро-Венгрия
Научная сфера:	зоология
Альма-матер:	Венский университет

Систематик живой природы

Исследователь, описавший ряд зоологических таксонов. Для указания авторства, названия этих таксонов сопровождают обозначением «Fitzinger». Страница на Викивидах

Леопольд Йозеф Франц Иоганн Фитцингер (нем. Leopold Joseph Franz Johann Fitzinger) — австрийский зоолог.

Биография

В 14 лет он стал сперва учеником аптекаря, а затем начал изучение ботаники в университете Вены у Николауса Йозефа фон Жакена. Он бросил учёбу в 1817 году, чтобы в 15 лет в качестве добровольного стажёра в Венском музее естествознания под руководством Карла Франца Антона фон Шрейберса принять осиротевшую коллекцию рептилий и рыб. Так как в императорском Кабинете естествознания не имелось штатной должности, Фитцингер был принят в 1821 году на место секретаря в представительстве от земли Нижняя Австрия, время от времени покидая пост, чтобы продолжить заботиться о музейной коллекции.

Лишь в 1844 году Фитцингер был приглашён в качестве руководителя коллекции рептилий и млекопитающих. В 1861 году он подал в отставку, а в 1863 году стал директором построенного в Мюнхене в Английском саду зоопарка. В Будапеште он также устроил новый зоопарк, однако не присутствовал на его открытии. В 1873 году он вернулся в Хитцинг, где скончался в 1884 году.

Теория и труды

Под влиянием натурфилософских взглядов своих коллег Лоренца Окена, Иоганна Баптиста фон Спикса и Иоганна Якоба Каупа Фитцингер был убеждён, что разнообразие живых организмов соответствует заданному, неизменному порядку. Следовательно, в классификации животного царства должны обязательно найтись числа 3 и 5. Он выбрал только таксономические сочетания, которые соответствовали этой схеме и отклонил теорию эволюции Чарльза Дарвина.

Фитцингер разработал широкий спектр тем в области зоологии.

Одну из своих наиболее важных работ, Фитцингер опубликовал в 1826 году. Она называлась «Новая классификация рептилий по их природному родству» (Neue Classification der Reptilien nach ihrer natürlichen Verwandtschaft)и частично основывалась на работе его друзей Фридриха Вильгельма Гемприха и Генриха Бойе. После многочисленных поездок по стране, он написал в 1832 году «Список млекопитающих, рептилий и рыб, обитающих в эрцгерцогстве Австрия» (Verzeichnis der im Erzherzogthum Österreich vorkommenden Säugethiere, Reptilien und Fische).

Научное значение в то время имел его «Проект систематизации черепах, в соответствии с принципами естественных методов» 1835 года (Entwurf einer systematischen Anordnung der Schildkröten, nach den Grundsätzen der natürlichen Methode).

В 1843 году появилась следующая главная работа «Система рептилий» (Systema Reptilium). Затем вышли в свет труды «Über den Proteus anguineus Auctorum» (1850) и «Die Ausbeute der österreichischen Naturforscher an Säugethieren und Reptilien während der Weltumseglung Sr. Majestät Fregatte Novara» (1861).

В 1876 году он написал «Собака и её породы. История одомашнивания, формы, породы и гибриды» (Der Hund und seine Racen. Naturgeschichte des zahmen Hundes, seiner Formen, Racen und Kreuzungen).

Многие описанные им роды и виды животных и сегодня по-прежнему актуальны.

Почести

В знак признания своих научных работ Леопольд Фитцингер был удостоен почетной докторской степени университета Кёнигсберга (1833) и Университета Галле (1834).

Академии в Вене, Неаполе, Филадельфии и многочисленные ассоциации учёных избрали его почётным членом.

Отрывок, характеризующий Фитцингер, Леопольд

– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.