France Soir

«Франс-суар»

Тип	ежедневная газета
Владелец	Жан-Пьер Брунуа
Редактор	Жан-Пьер Брунуа (Jean-Pierre Brunois)
Главный редактор	Жиль Борнэ (Gilles Bornais)
Основана	1944
Главный офис	Франция, Париж
Тираж	26 250 экз.
Сайт: [www.francesoir.fr/index.php www.francesoir.fr]

К:Печатные издания, возникшие в 1944 году

«Франс-суар» (France Soir — «Франция вечером») — ежедневная французская газета, основанная в 1944 году.

История

Первоначально была основана в 1941 году как подпольная газета Défense de la France (Защита Франции) молодыми журналистами Робером Сальмоном (Robert Salmon) и Филиппом Вьяннэ (Philippe Viannay) , первые номера которых были напечатаны на машине офсетной печати Rotaprint .

Défense de la France имела большой тираж тайной печати, с 450.000 экземплярами в день с января 1944 года . В марте 1944, после многократных переездов, она занимает место в промышленном здании на трёх этажах, на улице Жан Долен (rue Jean-Dolent), за Тюрьмой Санте, в 14-м административном округе, с одной типографской машиной, вес которой шесть тонн, машинами Grosse Margot, «Линотип», Massicot, с одним запасом бумаги, бензина, продовольствия, воды и двух тонн древесного угля для стереотипирования.

Первый номер France Soir вышел в тираж 7 ноября 1944 года под двойным названием: France Soir - Défense de la France.

В 1946 году, F.E.P. (France éditions et publications) (издательство France Soir) объединяется с газетой Publi-France филиалом группы Hachette и издателем Paris-Presse. , основанной в ноябре 1944 сыном писателя и политика Мориса Барреса (Maurice Barrès), депутатом партии RPF Филиппом Барресом (Philippe Barrès). Он являлся главным редактором газеты Paris-Soir в тридцатых годах.

Пьер Лазарефф

Первая французская ежедневная газета, France Soir была выкуплена в 1949 году французским акционерным обществом по изданию, распространению книг и периодической печати Hachette Filipacchi Médias, которая назначает журналиста и производителя французских телевизионных передач Пьера Лазареффа генеральным директором издательства (FEP) и Робера Сальмона президентом газеты. Ежедневная газета преодолевает с 1953 года рубеж в миллион экземпляров в течение первых событий войн деколонизации, в Индокитае и в Алжире .

Тираж превышает рубеж 1,5 миллион экземпляров в 1956—1958 годах, когда война в Алжире призывает на военную службу сотни тысяч молодых французов и сохраняется в 1961 году, во время покушений OAS и Путча генералов, с 1 115 700 экземплярами, проданными в среднем, каждый день. Надпись на первой полосе гласит « единственная ежедневная газета, продающая более миллиона экземпляров ».

Превосходная репутация France Soir в 1950-е-х годах была принесена асами репортажа, которые затем станут успешными романистами: бывший участник сопротивления и будущий академик Жозеф Кессель, военный корреспондент с 1939—1940, Люсьен Бодар (Lucien Bodard), который передавал эксклюзивнуб информацию из Индокитая, а также Филипп Лабро (Philippe Labro), который опубликует свои первые романы начиная с 1960 года и журналист и сценарист Анри де Тюренн (Henri de Turenne), стремившийся к созданию интересных телевизионных репортажей во время создания в 1964 году «Управления французского радиовещания и телевидения» (Office de radiodiffusion télévision française сокращённо ORTF).

Дело о карикатурах на пророка Мухаммеда

В начале февраля 2006 года, France Soir публикует серию карикатур на пророка Мухаммеда, которые были напечатаны в 2005 году в одной из датских газет Jyllands-Posten получив неодобрение со стороны мусульманского мира. В феврале 2006 года Жак Лефранк, ответственный редактор, был уволен к тому времени владельцем Рэймондом Лэка (Raymond Lakah) за то, что он переиздал мультипликационные описания пророка Мухаммеда, которые были предметом карикатурного скандала. Эти 12 карикатур были напечатаны с добавлением другого изображения других религиозных деятелей, сидящих на облаке с чтением заголовка, «Не волнуйся Мухаммед, на нас на всех были нарисованы карикатуры здесь.» (Don't worry Muhammad, we've all been caricatured here)

Приобретение Жан-Пьером Брунуа и Оливье Рэйем

В апреле 2006 года Трибунал Торговли (Tribunal of Commerce) в Лилле объявил, что газета станет собственностью Жан-Пьера Брунуа и Оливье Рэйя, бывшего журналиста газеты. Тогда он взял на себя обязательство не продавать газету в течение пяти лет.

На покупку газеты, испытывающей финансовые затруднения, претендовал и израильский бизнесмен российского происхождения Аркадий Гайдамак — владелец газеты «Московские новости», однако французский суд отказал ему в этом праве .

Владелец Александр Пугачёв

В 2009 году собственником газеты France Soir стал Александр Пугачёв, сын российского предпринимателя Сергея Пугачёва. Он купил газету за символический 1 Евро.

По результатам 2010 года убытки газеты составили 31 миллион евро. С 2011 года прекращено распространение газеты в бумажном варианте (осталась веб-версия).

Согласно информации, предоставленной владельцем, в издание газеты им было вложено 80 миллионов евро, и ещё 10 миллионов - в сайт газеты. В мае 2012 года он прекратил финансирование проекта.

24 июля 2012 года парижский Торговый суд признал издание банкротом, что предусматривает распродажу активов газеты с аукциона.

Известные сотрудники

• Joseph Kessel
• Jean-Paul Sartre
• Jean-Pierre Thiollet

См. также

• Пресса во Франции
• Фотожурналистика

Ссылки

• [www.francesoir.fr/index.php Официальный сайт France Soir]  (фр.)
• [inopressa.ru/edition/francesoir Русские переводы на сайте Инопресса]

Отрывок, характеризующий France Soir

Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.