Fratria

«Фратрия»
Год основания	2005
Основатели	Болельщики физкультурно-спортивного общества «Спартак»
Расположение	Москва, Комсомольская площадь, 2 (м. Комсомольская ), ТЦ «Казанский», Казанский вокзал, 2-й этаж. тел.: 8-800-555-1935 (многоканальный), 8 (916) 957-27-28 (мобильный)
Сфера деятельности	Поддержка команд физкультурно-спортивного общества «Спартак»
Слоган	«Спартак навсегда!»
Веб-сайт	[Fratria.ru .ru]

Fratria (Фратрия, от греч. φρατρία, phratría — братство) — фанатское объединение и движение болельщиков спортивного общества «Спартак». Созданное 28 октября 2005 года объединение «Фратрия» уже к 2008 году, по некоторым оценкам, насчитывало порядка десяти тысяч членов, считаясь крупнейшей фанатской организацией общества «Спартак» и лучшим подобным движением в России.

В руководство организации входят:

• Совет «Фратрии», состоящий из лидеров авторитетных объединений болельщиков «Спартака»;
• Ультрас-совет, состоящий из представителей ультрас-групп (инициативных групп) и ответственных за каждое направление суппорта (поддержки команды).

Традиционными местами расположения участников объединения на спортивных соревнованиях являются:

• на футбольных матчах: стадион «Локомотив» — южная трибуна; БСА «Лужники» — трибуна B; стадион «Спартак» — северная трибуна;
• на хоккейных матчах: ДС «Сокольники» — южная трибуна; ДС «Лужники» — трибуна D;
• на мини-футбольных матчах: СК «Кунцево»;
• на матчах пляжного футбольного клуба: центральная трибуна стадиона пляжных видов спорта «Янтарь» в Строгино;
• «гостевые» сектора на выездных матчах.

Направления деятельности

Поддержка команды

Основной декларируемой целью деятельности «Фратрии» является поддержка команд общества «Спартак» при помощи традиционных перформансов:

• визуальных (флаги, модули, флажки, баннеры, растяжки и двуручники);
• звуковых (поддержка команды, агрессивный выпад в адрес противника, протест);
• пиротехнических (фальшфейеры, стробоскопы, дымы).

«Фратрия» занимается поддержкой команды и организацией перформансов не только на домашних матчах, но и на выездных играх. Поэтому объединением на постоянной основе устраиваются массовые выезды на гостевые матчи московского «Спартака» как по России, так и по Европе.

Визуальная поддержка

Есть несколько основополагающих пунктов в визуальной поддержке команды и оформлении трибуны:
1. Баннерный развес.
Это баннерная линия на решетке внизу сектора трибуны, где развешены баннеры различных объединений фанатов «Спартака».
2. Шарфы нарастяг, двуручники, флажки и большие флаги.
Шарфы нарастяг — один из самых привлекательных и простых элементов визуального оформления трибун, очень красочно смотрится единое поднятие шарфов над головой всего фанатского виража.
Двуручники — это небольшие нарисованные полотна различного размера (обычно 180 на 100 см), со специальными карманами по краям, куда продевается с каждой стороны по пластиковому пустотелому древку. В течение матча несколько раз двуручник поднимается на этих древках над головой. Также встречаются круглые двуручники, они сделаны из картона и не имеют пластиковых древков для поднятия.
Флажки и большие флаги в особом представлении не нуждаются. В визуальном оформлении трибуны обычно используют несколько десятков или сотен маленьких флажков и с десяток больших флагов.
3. «Hands in the air».
Фанаты на всех секторах одновременно поднимают руки над головой во время определенных зарядов. Чем выше поднимаются руки над головой и чем слаженнее делается этот элемент, тем красивее это смотрится со стороны.
4. Облачение посетителей трибуны в футболки одного цвета.
Этот вариант является самым простым и распространенным. Футболки могут быть разложены заранее по секторам организованной фанатской группой или принесены болельщиками самостоятельно по призыву объединения (за несколько дней до игры).

Звуковая поддержка

К звуковой поддержке можно отнести любое организованное звуковое сопровождение футбольного матча. Репертуар футбольных фанатов состоит из множества зарядов (как коротких, так и не очень), песен, хлопков, перекличек между секторами или трибунами, имитации определенных звуков, направленных на деморализацию игроков команды соперника, освистывания противоборствующей команды и фанатов-оппонентов.

Пиротехническая поддержка

Одним из самых ярких элементов поддержки является использование пиротехнических средств. В зависимости от погоды и времени суток используются различные виды пиротехники — обычные фальшфейеры, «вроцлавские огни», стробоскопы, дымы, петарды и др.

Вокально-инструментальный ансамбль «Фратрия»

В 2012 году с целью развития звуковой поддержки движением была создана музыкальная группа болельщиков красно-белых. В 2014 году группой выпущен первый альбом под названием «Идет фанат по городу…». За основу записанных песен брались исходные композиции, из которых когда-то получались всем известные кричалки, популярные на фанатской трибуне «Спартака» по сей день.

В 2015 году на краудфандинговой платформе Boomstarter.ru был открыт проект по сбору средств на запись второго альбома фанатских песен. После его удачного завершения, группа преступила к записи диска под названием «Мы готовы к бою!» который презентовала в сентябре 2016 года.

Любительские спортивные турниры

Одной из задач «Фратрии» является поддержка и развитие любительского спорта, а также пропагандирование здорового образа жизни среди фанатов красно-белых. Организация массовых соревнований помогает сплотить коллектив и способствует повышению спортивных результатов членов общества. Для её реализации на постоянной основе совместно с официальным фан-клубом московского «Спартака», футбольным и хоккейным клубами «Спартак», а также благотворительным фондом «Красно-белое сердце» проводятся следующие турниры:

• Турнир по мини-футболу «Кубок Памяти 20 октября»;
• Фестиваль «Красно-белое сердце»;
• Турнир по футболу в формате 7+1 «Кубок К. И. Бескова»;
• Кубок памяти Ильи Цымбаларя;
• Кубок «Фратрии» по футзалу, проводящийся по правилам AMF;
• Открытый благотворительный чемпионат «Фратрии» по дартсу «Красно-белое сердце»;
• Турнир по хоккею «Кубок Игумнова»;
• Турнир «Фратрии» по настольному теннису;
• Турнир «Фратрии» по смешанным единоборствам;
• Турнир «Фратрии» по зимней рыбной ловле;
• Фестиваль «Спортивная волна» (реорганизованный «[www.alenichev-cup.ru/ Кубок Аленичева]»).

Самым крупным на данный момент спортивным мероприятием, проходящим под эгидой «Фратрии», является ежегодный турнир по мини-футболу «Кубок Памяти 20 октября», который проводится с 2008 года. Этот турнир посвящён памяти жертв трагедии, произошедшей на территории БСА «Лужники» в 1982 году после матча московского «Спартака» и голландского клуба «Хаарлем» в 1/16 розыгрыша Кубка УЕФА. Тогда в давке при выходе с трибун погибло по официальным данным 66 человек.

Турнир собирает 70-80 фанатских любительских команд (как спартаковских, так и коллективов болельщиков дружественных клубов) с разных городов России, СНГ и Европы. Гостями турнира каждый год становятся команды из Белоруссии, Украины, Латвии, Сербии, Польши и Германии. «Кубок Памяти 20 октября» посещают и почетные гости — представители футбольного и хоккейного клубов «Спартак», МФСО «Спартак» и родственники погибших, которым передаются все средства, собранные на этом турнире. Целью турнира является помощь родственников погибших болельщиков, которым перечисляются все средства, собранные на турнире, а также акцентирование внимания футбольных властей на важности соблюдения мер безопасности на стадионах при проведении массовых мероприятий, ибо эта проблема является достаточно актуальной и по сей день.

По традиции, победитель этого турнира встречается с командой тренерского штаба футбольного клуба «Спартак».

Благотворительная деятельность

В 2010 году объединением «Фратрия» создан благотворительный фонд «Красно-белое сердце», который оказывает помощь детям-сиротам, ветеранам спортивного общества, футбольного клуба, а также болельщикам-инвалидам общества «Спартак».

Основной задачей фонда является привлечение внимания к проблемам поддержки детских домов и школ-интернатов, реабилитации и лечения инвалидов и ветеранов-спортсменов, а также формирование в болельщицкой среде отношения к благотворительности как к нормальному повседневному явлению. Благодаря этой поддержке фонду удалось провести десятки акций, результатами которых стали благодарности от детских домов, школ-интернатов и людей, которым была оказана помощь.

Благотворительный фонд на постоянной основе курирует Первомайский детский дом-интернат для умственно отсталых детей, Гаврилов-Ямскую специальную коррекционную школу-интернат для незрячих и слабовидящих детей и Областное государственное образовательное учреждение для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей «Покровский детский дом». Ежегодно в детских домах и школах-интернатах фондом проводятся новогодние ёлки, праздничные мероприятия на день защиты детей и день знаний, любительские турниры по мини-футболу, хоккею, дартсу и другим видам спорта, благотворительные аукционы и вечера.

Самым крупным мероприятием, проходящим под эгидой благотворительного фонда «Красно-белое сердце», является одноимённый ежегодный турнир по мини-футболу, который проводится с 2010 года в мае в преддверии Дня защиты детей. На турнир собирается 30-40 команд, состоящих из болельщиков «Спартака». По традиции, помимо турнира среди команд, состоящих из игроков старше 18 лет, также проводится соревнование для команд из детских домов и школ-интернатов. Турнир носит семейный характер, поэтому представители команд нередко приводят с собой своих детей, для которых организаторы проводят различные детские конкурсы и мероприятия. Все деньги, собранные на турнире, используются фондом для проведения благотворительных акций в честь Дня защиты детей в подшефных ему детских домах.

Встречи с ветеранами «Спартака»

«Без прошлого, нет будущего» — под таким девизом «Фратрия» с 2009 года организует для своих членов встречи с легендами «Спартака». Болельщики встречались с Георгием Ярцевым, Валерием Карпиным, Федором Черенковым, Андреем Тихоновым, Дмитрием Ананко, Дмитрием Парфёновым, Юрием Гавриловым, Дмитрием Хлестовым, Александром Филимоновым, Дмитрием Аленичевым, Алексеем Парамоновым, Анатолием Исаевым, Олегом Романцевым.

На этих встречах ветераны рассказывают о своей футбольной карьере в «Спартаке», презентуют свои книги, рассуждают о нынешних делах в футболе.

Автограф-сессии с действующими игроками «Спартака»

С 2012 года «Фратрия» в своем официальном магазине проводит автограф-сессии с игроками «Спартака». Подобные встречи пользуются огромным интересом у болельщиков (собирают до 1000 человек). Цель данных мероприятий — дать возможность преданным болельщикам хотя бы на некоторое время соприкоснуться со своими кумирами, за которыми они наблюдают с экранов телевизоров или на стадионе. Получить автограф, сделать памятную фотографию, пожелать игроку удачи лично — бесценно. Подобные мероприятия оставляют яркий след в памяти фанатов и самих игроков.

Автограф-сессии проводили братья Комбаровы, Андрей Дикань, Артем Ребров, Денис Глушаков, Павел Яковлев, Юрий Мовсисян, Сальваторе Боккетти.

Голосование за лучшего игрока «Спартака»

С сезона 2011/12 годов «Фратрия» определяет лучшего игрока «Спартака». После каждого тура чемпионата России болельщики московского клуба принимают участие в голосовании. Футболист, набравший наибольшее количество очков по итогам чемпионата, признается лучшим и получает от «Фратрии» именной ромб из красного дерева с эмблемой «Спартака». Первым лауреатом стал вратарь красно-белых Андрей Дикань, по итогам чемпионата России-2012/13 лучшим стал защитник Дмитрий Комбаров, а в чемпионате-2013/14 — полузащитник Денис Глушаков.

Конкурс «Мисс Спартак»

«Фратрия» совместно с фан-клубом, футбольным и хоккейным клубами «Спартак» Москва, МФСО и дружественными красно-белыми интернет-ресурсами с 2010 года проводит ежегодный конкурс «[miss-spartak.ru/ Мисс Спартак]». Цель конкурса — популяризация женского боления.

Конкурс пользуется большим интересом среди девушек, а также среди мужской аудитории. Финал проходит в одном из дружественных красно-белых ресторанов/клубов при большом стечение публики. В жюри конкурса входят представители футбольного клуба, ветераны «Спартака», а также известные болельщики красно-белых.

Интеллектуальная игра «Что? Где? Когда?»

Отдельной задачей общества стоит развитие знаний истории болельщиками. В 2015 году проведена первая интеллектуальная игра «Что? Где? Когда?» для болельщиков «Спартака», приуроченная к 80-летию МФСО «Спартак». В игре приняло участие 8 команд. Для мероприятия были подготовлены вопросы по различным видам спорта, касающиеся спортсменов общества «Спартак».

С сезона 2015/16 годов проводится интеллектуальный чемпионат «Лига „Фратрии“ по ЧГК». Сезон состоит из 4-х туров, которые проводятся ежеквартально. В первом таком турнире приняло участие 18 команд, собранных из болельщиков красно-белых.

Информационная поддержка

Информирование о деятельности «Фратрии» осуществляется через официальный сайт fratria.ru, который функционирует с 2006 года. Помимо информации о деятельности самой организации на сайте можно почитать свежие новости о футбольном и хоккейном клубах, а также о спартаковских командах в других видах спорта. Любителям футбола предлагается ознакомиться с турнирными результатами и подробной статистикой, просмотреть фотогалерею с матчей различных сезонов, прослушать песни о «Спартаке», подготовиться к ближайшим выездам, почитать фанатскую литературу, поучаствовать в турнире прогнозов, пообщаться на форуме и в блогах с единомышленниками.

Коммерческая деятельность

С 2006 года функционирует магазин «[fratria.ru/shop/ FratriaShop]», занимающийся распространением билетов на домашние матчи хоккейного и футбольного клубов «Спартак» Москва, а также продажей атрибутики. Основная задача магазина — сбор средств на финансирование акций и мероприятий, проводимых «Фратрией».

История движения

История создания

Идея создания спартаковской фанатской организации возникла в первой половине 2000-х годов, как реакция на неудовлетворительное, по мнению болельщиков, положение в футбольном и хоккейном клубах «Спартак» и в качестве способа, который должен был придать дополнительный импульс командам в те нелегкие для них времена. Была поставлена задача не только создать организованную красочную поддержку (суппорт) клубов на домашних и выездных матчах, но и поднять её на европейский уровень.
28 октября 2005 года, после небольшой подготовки, было принято окончательное решение об открытии новой фанатской организации болельщиков «Спартака», а также выбрано название — FRATRIA (Фратрия).

Сезон 2005 года

Сезон 2005 года стал отправной точкой в развитии организации. В это время формируется основной костяк организации, который в дальнейшем будет развивать все направления деятельности «Фратрии». Также организуются инициативные группы с целью поднятия уровня поддержки команды «Спартак» на многочисленных секторах стадиона БСА «Лужники» (на тот момент домашняя арена красно-белых).

В этот год на трибунах появились первый большой рисованный баннер, первое сложное модульное шоу, первое массовое пиротехническое шоу.

Первым модульным шоу «Фратрии» стал перформанс с выложенной аббревиатурой «ОуКБ» на трибуне Б в «Лужниках» во время дерби с ЦСКА. В этот период подобный перформанс был настоящим прорывом в спартаковском фанатизме. Также по всей фанатской трибуне зажглись два десятка файеров.

Вскоре красно-белых ожидал визит в Санкт-Петербург. На игре фанаты «Спартака» не упустили возможности «проехаться» по культурной столице России, развернув провокационный баннер.

В 16-м туре на игре против ФК «Москва» спартаковские болельщики вывесили баннер «Нас забыли в Находке», посвящённый кубковому матчу на Дальнем Востоке против «Океана», где нескольких болельщиков красно-белых, оказавшихся без денег на обратный путь, представители клуба отказались брать в чартер с командой. Целую серию перформансов и акций «Фратрия» провела на дерби против ЦСКА во втором круге. К тому матчу спартаковцы подготовили перформанс из красных и белых плашек, а также баннер, на котором был изображен хулиган «Спартака» в образе кабана рядом со стадионом и с подписью «Мы своё дело сделали. Вперед, Спартак!». Также на спартаковской трибуне был баннер, посвящённый дружбе народов России и Сербии.

В 26-м туре «Спартак» принимал «Зенит». На трибуне Б было 2 модульных перформанса, а также баннер «Один за всех и все за одного».

По-настоящему качественное пиротехническое шоу на уровне европейской ультрас-культуры спартаковские фанаты сделали в Ярославле. Из почти сотни горящих файеров красно-белые попытались выложить на трибуне за воротами слово «Спартак».

На последний тур чемпионата России-2005 на стадионе в Черкизово было запланировано московское дерби «Локомотив»-«Спартак». К этой игре и фанаты, и футболисты готовились на все 100 %. Игрокам, чтобы добыть путевку в Лигу Чемпионов, необходимо было хотя бы не проиграть железнодорожникам. И они этого добились, сыграв вничью 1:1. Фанаты же подготовили 2 масштабных хореографии и одна сменяла другую — это был лозунг «Фратрии» «Спартак — навсегда!», а также название самой организации «Fratria».

Помимо этого в течение сезона прошло несколько мини-перформансов, таких как «Вы для нас всегда № 1», все тот же баннер «Один за всех и все за одного» с матча против «Зенита» и красно-белый сектор в маленьких красно-белых флажках.

Сезон 2006 года

Футбольный сезон в России открывался матчем за Суперкубок России, в котором сошлись «Спартак» и ЦСКА. «Фратрия» подготовила к дерби масштабный перформанс. По сравнению с предыдущими перформансами в «Лужниках» был заметен очевидный прогресс как в масштабах, так и в качестве. На красном фоне из модулей был выложен классической спартаковский ромбик с диагональной белой полосой.

Судьба вновь свела непримиримых соперников уже в 3-м туре чемпионата России. На трибуне Б снова была перформанс, на сей раз он был посвящён символу «Спартака» — Гладиатору.

Во второй год существования был организован первый «выездной» красочный перформанс на гостевом матче в Санкт-Петербурге и первый массовый перформанс на всю трибуну B (вмещает 22 000 зрителей) стадиона «Лужники» (домашняя арена «Спартака» в сезоне 2006 года).

В начале сентября ЦСКА и «Спартак» вновь сошлись в битве — на стадионе «Динамо» в рамках 18-го тура. Матч стартовал с красивого перформанса «FCSM» на фан-трибуне «Спартака». Весной прошли акции в поддержку легенды «Спартака» Дмитрия Аленичева, вернувшегося в команду после великолепной европейской карьеры, у которого возник конфликт с, на тот момент, главным тренером «красно-белых» Александром Старковым.

В это же время «Спартак» официально вернулся в групповой этап Лиги Чемпионов. В первом матче спартаковцы были разгромлены в гостях мюнхенской «Баварией» 0:4, а в следующем туре принимали в Москве португальский «Спортинг». Перформанс на том матче стал одной из лучших работ спартаковских фанатов.

На домашнюю игру против «Зенит» был сделан перформанс на тему долгожданного десятого чемпионства и, соответственно, второй звезде над ромбиком. Также была серия баннеров в адрес Питера и тренера «Зенита» Дика Адвоката.

Воодушевлённые красивым перформансом на лигачемпионском матче против «Спортинга», к домашней игре против «Интера» красно-белые подготовили ещё более внушительную хореографию с лозунгом «Win or die».

В Раменское на игру против «Сатурна» спартаковские ультрас пожаловали не с пустыми руками — снова привезли с собой много пиротехники и сделали свою трибуну ярче во всех смыслах.

К последнему домашнему матчу в рамках группового этапа Лиги Чемпионов против «Баварии» спартаковцы не стали готовить никакого перформанса, зато организовали неплохое пиро-шоу.

В течение этого года у организации появляются офис, магазин и сайт. Членами объединения выпускается DVD диск «Spartak Ultras 2006. Формула Поддержки», который стал первым в череде фанатских видеоотчётов по итогам футбольного сезона легенды «Спартака» Дмитрия Аленичева, вернувшегося в команду после великолепной европейской карьеры.

Сезон 2007 года

В 2007 году акции «Фратрии» стали более частыми и масштабными. Календарный год стартовал для «Спартака» матчами с испанской «Сельтой» в Кубке УЕФА, в котором фанаты «Спартака» организовали красивое пиротехническое шоу, а также очередной игрой за Суперкубок России против ЦСКА. Дерби с красно-синими, как и всегда, не обошлось без масштабного перформанса, провокационного баннера в адрес ЦСКА и множества пиротехнических средств.

Акция «30 минут тишины» получила широкий резонанс в средствах массовой информации. На матче с московским «Динамо» «Фратрия» устроила на тот момент беспрецедентную акцию. Команда «красно-белых» показывала откровенно плохую игру (проигрыш в Суперкубке России армейцам, выбывание из розыгрыша Кубка УЕФА) и болельщики решили напомнить футболистам для кого они . Было предложено первые 30 минут матча провести в гробовой тишине. Инициативу поддержали практически все активные болельщики. Все получилось как и задумывалось: на стадионе со стороны болельщиков «Спартака» наблюдалась полная тишина. А с 31-й минуты фанаты начали с двойным усилием поддерживать команду. В итоге «Спартак» выиграл 0-1, забив на 80-й минуте. В течение года протестов больше не было, а команда завоевала серебряные медали Чемпионата России. Во 2-м туре «Фратрия» провела акцию поддержки главного тренера команды Владимира Федотова, а также польского вратаря Войцеха Ковалевски.

Далее «Спартак» ожидали подряд 2 матча в Питере с интервалом в несколько дней. Сначала в рамках 3-го тура чемпионата России, а затем в первом четвертьфинальном матче на Кубок России. В матче чемпионата «Фратрия» снова отметилась выездным перформансом и баннером на «газовую» тему.

А в кубковой игре поздравила с 400-м матчем за красно-белых капитана Егора Титова. Кроме того, на гостевой трибуне стадиона «Петровский» было организовано эффектное дымовое шоу.

На дерби с ЦСКА в 9-м туре был масштабный перформанс «1922», а также баннер «Мы белыми», на котором на шахматной доске была изображена фигура слона.

Уже в следующем туре «Спартак» снова играл с «Локомотивом». На этой игре впервые было продемонстрировано большое количество двуручников, а также был перформанс «Лужники, конечная. Поезд дальше не идет. Просьба освобоDить вагоны». В 14-м туре на матче с «Сатурном» в «Лужниках» была очередная акция протеста — на сей раз против отношения футболистов к своей работе. Фанаты высказали недовольство последними результатами командами, а также увольнением главного тренера Владимира Федотова.

На домашнем матче против питерского «Зенита» «Фратрия» презентовала сложнейший перформанс «Москва. Наш город! Ваша столица!», в котором были использованы сразу 4 элемента — плашки, баннеры, текстовики и пиротехника. Также красно-белые не обошли стороной и тот факт, что в «Спартаке» играет много молодых воспитанников, тогда как в «Зените» были сплошь дорогостоящие легионеры — этому был посвящён мини-перформанс «Пока вы стреляете холостыми, мы зажигаем новые звезды».

Вылетев в упорной борьбе с «Селтиком» из квалификации Лиги Чемпионов, «Спартак» получил право играть в Кубке УЕФА, где ему в соперники выпали леверкузенский «Байер», пражская «Спарта», швейцарский «Цюрих» и французская «Тулуза». Между играми против «Хэкена» москвичи успели сыграть 2 матча в чемпионате России — против «Локомотива» и против «Химок». В Черкизово «Фратрия» организовала оригинальный перформанс «Все в наших руках!», а также продолжила работу по улучшению визуального облика трибуны, подготовив к этому матчу несколько сотен красно-белых флажков.

В матче 28-го тура против «Сатурна» в Раменском «Спартак» оступился, сыграв вничью 0:0, и тем самым допустил фатальную ошибку в чемпионской гонке. «Фратрия» развернула на той игре несложный модульный перформанс.

В последнем туре «Спартак» в «Лужниках» обыграл «Динамо» 2:1, но для чемпионства было необходимо, чтобы в параллельном матче «Зенит» оступился в Раменском. Чуда не произошло, «Зенит» победил 1:0 и «Спартак» в третий раз подряд стал серебряным призёром чемпионата России. На игре фанаты подвели некий итог фанатского сезона, сделав небольшой перформанс с выездными городами и футболистами команды, увенчав этот перформанс фразой «Ты не будешь один никогда!».

В групповом этапе Кубка УЕФА «Спартак» показал себя с наилучшей стороны, без проблем отобравшись в плей-офф. А спартаковские фанаты запомнились всей Европе по матчу в Праге, когда из-за неадекватности местных полицейских на трибунах развернулись самые настоящие боевые действия с участием фанатов, полиции и местного ОМОНа.

Также в этот период начались первые акции протеста против генерального директора Сергея Шавло. На домашнем матче с «Цюрихом» фанаты развернули баннер, адресованный Сергею Дмитриевичу.

Помимо этого осенью «Фратрия» первый раз «отметилась» перформансом на хоккейном матче.

В конце года организация заняла третье место в конкурсе «Лучший баннер сезона 2007» по версии газеты «Советский спорт» и первое место за перформанс «Наш город! Ваша столица!» по версии газеты «Спорт-Экспресс».

Сезон 2008 года

В 1-м туре чемпионата России «Спартаку» выпал вояж в Питер. На фанатской трибуне «Спартака» был перформанс «Историю пишут великие», а также баннер с гладиатором.

В 5-м туре во время дерби на стадионе «Динамо» против одноимённой команды «Фратрия» очень ярко украсила спартаковскую трибуну сотней маленьких красно-белых флажков, а также большими флагами, которые расположились внизу перед трибуной по аналогу сербского оформления фанатских трибун. Также на игре было дымовое шоу в цветах «Спартака» с баннером «Пришел ваш судный день».

В мае этого года «Фратрия» принимала участие в подготовке перформансов на матчах сборной России во время ЕВРО-2008 в составе Всероссийского объединения болельщиков (ВОБ).

После Евро-2008 красно-белые стали сыпаться на глазах — уступили в гостях «Тереку» 1:3 и очень болезненно проиграли 1:5 в дерби «ЦСКА». Перформанс «Единство — наша сила» на трибуне Б оказался зеркально противоположным тому, что происходило на поле. Крайними в том разгроме главный тренер Станислав Черчесов сделал Егора Титова, Максима Каличиненко и Сантоса Моцарта, переведя их в дубль. И если бразильца после его извинений Черчесов в команду вернул, то двух лидеров команды просто выставил за дверь. «Фратрия» закрывать глаза на такое обращение со своими кумирами не стала и у болельщиков случился серьёзный конфликт с руководством футбольного клуба.

Уже в следующем туре против «Локомотива» в Черкизово «Фратрия» провела масштабные акции протеста и настаивала на отставке тренерского штаба вместе с топ-менеджментом клуба.

На матче с клубом «Луч-Энергия» из Владивостока черед критики дошёл и до генерального директора клуба Сергея Шавло — ему «Фратрия» посвятила отдельный баннер. В гостевом матче Кубка России против брянского «Динамо» протест достиг своего апогея — спартаковскими фанатами был разнесен гостевой сектор, выломаны 850 кресел и устроен настоящий пожар на трибуне.

В квалификации Лиги Чемпионов 2008/2009 «Спартак» дважды унизительно уступил своему историческому врагу — киевскому «Динамо» со счётом 1:4 и отправился пытать счастье в Кубке УЕФА. После поражения киевлянам в «Лужниках» в отставку отправился главный тренер «Спартака» Станислав Черчесов. «Фратрия» на той игре организовала провокационный перформанс «ЗЛО», в которому буква «О» была стилизована под нефтяную каплю из эмблемы «Лукойла». Композицию венчал баннер «Без Титова вы ЮКОС!».

Протесты закончились только после ухода главного тренера «Спартака» Станислава Черчесова и генерального директора клуба Сергея Шавло, которого на этом посту заменил Валерий Георгиевич Карпин. Отдельного внимания стоит серий акций под лозунгом «На Лукойле не заправляюсь», направленная против владельца «Спартака» Леонида Федуна.

В 21-м туре в малом московском дерби против ФК «Москва» на стадионе им. Стрельцова «Фратрия» на своем секторе развернула перформанс «Москва красно-белая». В это же время «Спартак» стартует в квалификации Кубка УЕФА, где ему выпадает чешский «Баник». Москвичи не без труда, но всё-таки проходят «Баник» и попадают в групповой этап турнира, где ему в соперники попадает итальянский «Удинезе», английский «Тоттенхэм», голландский «НЕК» (Неймиген) и загребское «Динамо».

В 25-туре в Раменском спартаковские фанаты развернули красивый перформанс с профилем гладиатора, а также подписью «Побеждают лишь те, кто сражается!». Кроме того, было очень эффектное и яркое пиро-шоу. А уже в 27-м туре происходит по-настоящему историческое событие — спустя 8 лет «Спартаку» наконец-то удается обыграть «ЦСКА» — единственный гол в той встрече на счету Никиты Баженова. К той игре «Фратрия» подготовила красивый модульный перформанс «ОуКБ». Причем, итоговая картинка несколько отличалась от первоначального эскиза — полиция запретила выкладывать из плашек 2 черепа с костьми по краям аббревиатуры, в итоге в тех зонах, где должны были быть эти недостающие элементы, зияла пустота.

Воодушевленные победой над извечным врагом, к следующему туру, в котором «Спартак» принимал «Локомотив», «Фратрия» подготовила масштабную хореографию «Still in the game!», что можно перевести как «Все ещё в игре!».

Закрывал чемпионат России «Спартак» домашним матчем с питерским «Зенитом». Спартаковские ультрас отметились на той игре великолепным пиротехническим шоу, а также высказались баннером «Старостин, Яшин, Стрельцов — великие. А кто у вас?» в адрес фанатов «Зенита».

К концу календарного года «Спартак» заработал в групповом этапе Кубка УЕФА всего лишь четыре очка и, к сожалению, вылетел из розыгрыша.

Сезон 2009 года

Этот год для «Спартака» был чисто внутренним — красно-белые не выступали ни в каких международных турнирах, сосредоточившись только на чемпионате и Кубке России.

Сезон 2009 года резко отличался от предыдущего протестного по уровню взаимодействия с руководством клуба. После ухода Станислава Черчесова и Сергея Шавло, Валерий Карпин наладил взаимосвязь с болельщиками. «Фратрии» было предложено поучаствовать в создании нового фан-клуба футбольного «Спартака». В 1-м туре чемпионата «Спартак» принимал «Зенит». Своим перформансом «Фратрия» хотела напомнить футболистам, что для них есть только одна цель — медали первенства.

В начале марта пришла печальная новость — умер Владимир Григорьевич Федотов. Этого тренера, несмотря на его армейское прошлое, полюбили все слои спартаковских болельщиков. Соответствующие баннеры в память о Владимире Григорьевиче были в Краснодаре на матче с местной «Кубанью» и в «Лужниках» на игре против нальчикского «Спартака». Далее по календарю у «Спартака» был четвертьфинальный матч в кубке России с московским «Динамо». В начале матча трибуна Б поприветствовала «гостей столицы» — стадион «Динамо» на тот момент отправился на долгосрочную реконструкцию, а сами бело-голубые вынуждены были проводить свои матчи в Химках. Также в первом тайме от спартаковцев был небольшой перформанс — баннер «Только победа» с изображением Кубка России. Все это подсвечивалось файерами. На следующем матче против «Терека» из Грозного трибуна Б «высказалась» по поводу поступка полузащитника клуба Ивана Саенко, который после кубкового матча с «Динамо», обменявшись с игроком бело-голубых, надел её на себя. Разумеется, такой поступок был просто недопустим и баннер «Поменял — смени команДу» лишний раз это подчеркнул.

Также «Фратрия» от лица всех болельщиков «Спартака» выразила поддержку новому главному тренеру команды Валерию Карпину, который в самом начале сезона сменил у руля датчанина Микаэля Лаудрупа.

В 6-м туре внушительный десант красно-белых фанатов высадился в Казани — более 6.000 человек! До матча был красивый проход по центру Казани до стадиона, а на самой игре баннер «Spartak Moscow one and only» и немного пиротехники. 2009 год памятен весенними конфликтами с правоохранительными органами, этому даже были посвящены две акции болельщиков на домашнем матче с «Сатурном». Причем фанаты проявили отличную смекалку и сверкнули креативом: в первом случае вся трибуна Б развернулась спиной к полю, скрестив руки за головой словно заложники — действие сопровождалось баннером «Расстреляйте нас всех!», причем обе буквы «с» в слове «расстреляйте» были стилизованы под прицелы, а остальной баннер «изрешетили» пулями. А во время второй подобной акции фанаты «Спартака» развернули баннер «Хоккеисты красавцы», тем самым поздравив хоккеистов сборной России с победой на чемпионате мира-2009 в Канаде. Но затем баннер был специально порван и от слова «крАСАВцы» остался только лозунг «АСАВ».

После летнего перерыва в чемпионате «Спартак» отправился в Ростов-на-Дону для матча 13-го тура с местным «Ростовом». «Фратрия» на том выезде запомнилась многочисленным проходом до стадиона, а также баннером на английском языке с мелкой орфографической ошибкой.

В этом году стали часто практиковаться предматчевые «проходы», которые собирали по несколько тысяч человек. «Проход» на матче 30-го тура с «Зенитом» в Санкт-Петербурге закончился задержанием сотен болельщиков «Спартака». Первый круг закрывался июльским дерби против ЦСКА. Перед матчем случилась нашумевшая история с подготовкой перформанса фанатами «Спартака».

К концу лета «Спартак» набрал приличный ход в чемпионате России и боролся за первое место с казанским «Рубином». Но в самом конце трансфертного окна как гром среди ясного неба пришла новость из Питера — ведущий полузащитник «Спартака» Владимир Быстров покидает стан москвичей и возвращается в родной «Зенит». И это накануне игры за первое место с «Рубином»! На игре спартаковские фанаты посвятили этому громкому переходу несколько баннеров. В 21-м туре в Химках «Спартак» играл с «Динамо». На фанатской трибуне красно-белых появился баннер, посвящённый знаменитому поступку Николая Петровича Старостина, который, по воспоминаниям игроков того времени, однажды убил в раздевалке муху с комментарием «У-у-у, „Динамо“ проклятое!».

А уже к следующему туру в Раменском «Фратрия» подготовила красивый баннер во всю «заворотную» трибуну «Men in red». Замысел перформанса был прост — после того, как красный баннер будет свёрнут, вся трибуна должна будет остаться в верхней одежде красного цвета. «Спартак», одержав 5 побед кряду, к матчу 28-го тура в Самаре против местных «Крыльев Советов» подошёл в ранге главного и единственного преследователя казанского «Рубина». До игры фанаты «Спартака» общим кортежем прошли до стадиона. В первом ряду несли баннер в честь погибшего незадолго до этого фаната «Спартака» Алексея «Косого».

В предпоследнем туре «Фратрия» показала публике великолепный как по замыслу, так и по исполнению перформанс на покерную тему «All in!». Тем самым спартаковцы обозначили, что терять им нечего и нужно идти в бой с открытым забралом. В концовке чемпионата в Санкт-Петербурге «Фратрией» был организован проход, который тогда наделал много шума и до сих пор считается одним из самых ярких на российской ультрас-сцене — несколько сотен фанатов в черных масках вместе пошли в сторону стадиона, грозно заряжая во славу «Спартака». Но проход, к сожалению, завершился задержанием всех его участников недалеко от стадиона.

Популярность деятельности «Фратрии» набирает обороты. Интервью с лидером движения «Фратрия» Иваном Катанаевым взял ТРК «Петербург-Пятый канал», а через некоторое время Ваня выступил в программе «Фан-клуб с Игорем Кытмановым» на Радио Спорт.

По итогам года «Фратрия» победила в конкурсе «Лучший баннер сезона-2009» по версии информационного портала «Рамблер».

Сезон 2010 года

Непростой год в истории «Фратрии». После конфликта, связанного с Всероссийским объединением болельщиков (ВОБ), из «движа» был вынужден уйти её бессменный лидер и основатель Иван Катанаев.

Сезон для «Спартака» открывался дерби против «Динамо» в «Лужниках». Спартаковские ультрас подготовили к этой игре перформанс с лозунгом «Just do it!» от одной всемирно известной компании спортивной одежды. Хореография была подсвечена большим количеством пиротехники.

Во 2-м туре «Спартаку» предстоял вояж в Питер и игра с местным «Зенитом». На гостевом секторе появились пара баннеров, одним из которых был рисованный баннер «Иду на Вы» — легендарное выражение знаменитого полководца Древней Руси, великого князя киевского Святослава I Игоревича. Этой фразой он предупреждал врага о начале военных действий. Календарь на старте сезона для «Спартака» вообще был довольно сложным — после матчей с «Динамо» и «Зенитом» в первых двух турах уже в 3-м туре «Спартаку» предстояло играть с «Локомотивом». Масштабная хореография во всю трибуну Б на гладиаторскую тему с девизом «Твой враг в пыли, жалок и слаб» помогла спартаковцам одержать важную победу 2:1.

В 6-м туре на стадионе в Раменском «Фратрия» презентовала сложнейший ленточный перформанс в честь 75-летия «Спартака». Несмотря на техническую сложность перформанса, итоговая картинка получилась четкой и без ошибок. 7-й тур и матч с нальчикским «Спартаком» в «Лужниках». На фанатском секторе был развернут баннер в адрес гостей на тему того, что настоящий «Спартак» только один.

Матч 9-го тура против «Анжи» спартаковцы вынуждены были проводить на стадионе «Локомотив». Этот факт, однако, нисколько не помешал москвичам одержать уверенную победу 3:0, а фанатам красно-белых устроить яркое пиротехническое шоу. После двухмесячного летнего перерыва, связанного с проведением чемпионата мира-2010 в ЮАР, возобновлять сезон «Спартаку» предстояло в Ростове-на-Дону. Тогда «Фратрия» запомнилась эффектным проходом нескольких тысяч фанатов «Спартака» перед матчем.

В матче 15-го тура состоялось большое дерби «Спартак»-ЦСКА. Красочный перформанс «Бейся» на трибуне Б встречал футболистов, выходивших из подтрибунного помещения «Лужников». Также фанатами «Спартака» было подготовлено ещё 2 актуальных на тот момент баннера: первый из них с изображением прославившегося во время ЧМ-2010 осьминога Пауля, который предсказывал в этом дерби победу «Спартака»; а второй баннер был посвящён дружбе фанатов ЦСКА и «Динамо» — команд, которые свои домашние матчи проводили на стадионе в Химках. Сразу после ЦСКА красно-белым предстояло ещё одно дерби — теперь против «Локомотива» в Черкизово. Какого-либо перформанса к этой игре «Фратрия» не делала, зато устроила очень яркое пиро-шоу. После вынужденного ухода из «Фратрии» её лидера Ивана Катанаева спартаковское движение сильно лихорадило — взлет сменялся болезненным падением, были очевидны проблемы в организации перформанса, наметился спад в уровне хореографий, апогеем чего стал провал на домашнем матче Лиги Чемпионов с «Челси».

В конце октября состоялся перенесенный матч 16-го тура — в «Лужниках» «Спартак» принимал питерский «Зенит». Тот матч запомнился не только стычкой главного тренера москвичей Валерия Карпина с полузащитником питерцев Игорем Денисовым и вырванной победой «Спартака» в концовке игры — на той игре перформансом и пиро-шоу «Фратрия» отмечала своё 5-летие. Отдельный баннер был посвящён опальному полузащитнику Владимиру Быстрову, который на тот момент стал врагом для фанатов обеих команд.

В матчах 27-го тура в Казани и 28-го тура в Москве против самарских «Крыльев Советов» усилиями спартаковских фанатов были организованы очередные ярчайшие пиротехническое шоу.

В предпоследнем туре против ЦСКА на стадионе в Химках «Фратрией» был сделан перформанс из красных и белых футболок на трибуне Б с растяжкой «А в Москве есть один только Спартак!». Центральный сектор трибуны Б был в красных футболках, а оба крайних сектора — в белых. Концовка сезона для «Спартака» вышла просто безобразной — в чемпионате не то, что золото, а даже пьедестал был недосягаемым, а в Лиге Чемпионов в родных «Лужниках» предстояла очная встреча с французским «Марселем» за выход из группы. Но и тут «Спартак» был бит со счетом 0:3. Именно концовке сезона и безвольной игре футболистов спартаковские фанаты и посвятили баннер «Ваше безволие станет легендой».

В последнем туре «Спартак» сыграл вничью 1:1 с «Динамо» в Химках и финишировал в чемпионате только на 4-м месте. В сезоне-2010 оставалась только формальная игра со словацкой «Жилиной» в Лиге Чемпионов. За 2 дня до этой игры в Москве произошло громкое убийство фаната «Спартака» — погиб 28-летний Егор Свиридов.

После этого по стране прокатилась огромная волна возмущения и в 12 городах прошли акции протеста, апогеем чего стали события 11 декабря на Манежной площади, куда на митинг пришли фанаты всех московских клубов и, несмотря на межклубное противостояние, выступили единым фронтом против убийств столичных жителей мигрантами с Кавказа. Протест продолжился и на матче в Словакии против «Жилины» — тогда спартаковские фанаты, чтобы привлечь общественное внимание к этой трагедии, устроили масштабное пиротехническое шоу со взрывами петард, после чего один болельщик выбежал на поле, а несколько десятков устроили драку со стюардами. В результате матч был остановлен на несколько минут, а арбитр увел команды в подтрибунное помещение. Лишь спустя некоторое время игра возобновилась, а «Спартак» одержал победу со счетом 2:1.

Однако, несмотря на все проблемы, в конце года «Фратрия» все-таки победила в конкурсе «Лучший баннер сезона 2010» по версии спортивного портала «Championat.com». В межсезонье началась «перезагрузка» спартаковского движения.

Сезон 2011/12 годов

В этом полуторагодичном сезоне, связанном с переходом российского футбола на систему «осень-весна», наметился новый виток развития организации. На домашнем стадионе «Лужники» все основные фанатские ультрас-группы, входящие в состав «Фратрии», переехали на один сектор трибуны В (B8) с целью создания мощного ядра поддержки команды. Нижние сектора трибуны В на рядовых домашних матчах, собирающих немного зрителей, по просьбе организации закрываются, все активные болельщики собираются на секторах верхнего яруса трибуны за воротами — B5, B6, B7, B8 и B9. Развивается визуальная и звуковая поддержка команды, проведен первый Graffiti-фестиваль.

Футбольный сезон стартовал противостоянием в 1/16 финала Лиги Европы против швейцарского «Базеля». В гостях, уступая по ходу встречи 0:2, спартаковцы вырвали победу со счетом 3:2. А дома на последней минуте ушли от поражения, сыграв вничью 1:1.

На домашнем матче был перформанс с изображением Старостина на баннере и подписью «Спартак Москва», а также красными и белыми флажками. Перформанс вышел не очень удачным ввиду плохой заполненности сектора Б8, а также недостаточного количества флажков на фоне.

Далее «Спартак» без особых проблем прошёл «Сибирь» в 1/8 финала Кубка России, одержав уверенную гостевую победу со счетом 2:0, а также стартовал в чемпионате России с унизительного поражения 0:4 в Ростове-на-Дону. Зато в Лиге Европы дела у красно-белых шли хорошо — дважды был обыгран амстердамский «Аякс» — со счетом 1:0 в Голландии и красивая победа 3:0 в «Лужниках». Именно к ответной игре «Фратрия» подготовила красочный перформанс «Spartak Moscow» на всю трибуну Б.

Во 2-м туре чемпионата силами «Ультры» был реализован перформанс «Spartak Ultras» с подсветкой файерами прозрачного баннера, поддерживаемого вертикально с помощью удочек. Также именно на этой игре впервые в полной мере был продемонстрирован эксперимент с закрытием нижнего яруса трибуны Б. Отметим и первые удачные попытки украсить фанатский сектор множеством рисованных двуручников.

В четвертьфинале Лиги Европы «Спартак» попал на непреодолимое препятствие в лице «Порту», который впоследствии и выиграет этот турнир. Перед первым матчем в Португалии несколько сотен спартаковских фанатов организованным кортежем прошли до стадиона, а на самой игре, когда счет стал 1:5, развернули универсальный баннер с изображением кулака с большим пальцем вниз, ибо фанаты остались недовольны игрой футболистов.

Ответная игра, к сожалению, также закончилась разгромом (на этот раз со счетом 2:5), а спартаковские фэны отметились небольшим пиротехническим шоу.

В четвертьфинале Кубка России против «Краснодара» у всех спартаковских фанатов произошло дежа-вю — на поле «Лужников» в красно-белой футболке с ромбиком вышел Андрей Тихонов. На тот момент он был играющим тренером и главный тренер Валерий Карпин в этом матче решил выпустить легенду «Спартака» на поле. Возвращению Тихонова было посвящено множество баннеров на трибунах, а также пиро-шоу.

В конце мая «Фратрия» опубликовала на своем сайте обращение с призывом не посещать гостевые матчи «Спартака» против команд из северокавказских республик. Причиной этому послужила криминогенная обстановка, сложившаяся в городах Северного Кавказа, где проводились многотысячные спортивные мероприятия. Также, по мнению организации, из тура в тур вызывали сомнения и результаты многих игр с участием кавказских команд.

В 7-м туре на дерби с ЦСКА от спартаковских фанатов был красивейший перформанс «Дорогая моя столица, золотой мой Спартак Москва». Также во время матча произошёл экстраординарный случай — два десятка фанатов «Спартака», воспользовавшись стеклянным коридором по окружности всей арены сзади трибун, пробрались к фанатской трибуне ЦСКА и сорвали один из баннеров армейцев, после чего вернулись на трибуну Б, где и сожгли это полотно.

Спустя 2 недели «Спартак» и ЦСКА вновь сошлись в «Лужниках» лицом к лицу, только на сей раз в полуфинале Кубка страны. Какого-то особенного перформанса к этой игре «Фратрия» не подготовила. На фанатском секторе были разложены двуручники и флажки, придавшие визуальный эффект нашей трибуне, было пиротехническое шоу, а также был сожжен ещё один баннер фанатов ЦСКА, отобранный за пределами стадиона. Но отдельной фишкой того матча стало возвращение на трибуну бригадного баннера легендарной группировки «Flint’s Crew». Хорошая поддержка трибун не помогла «Спартаку» пробиться в финал — ничья 3:3 в основное время и поражение в серии послематчевых ударов 4:5. В очередном матче чемпионата страны «Спартак» играл в Самаре против «Крыльев Советов». Матчи между самарцами и москвичами никогда не сопровождались никакими беспорядками или даже локальными стычками. Но на том матче беспорядки были грандиозными. Перед матчем у стадиона проходила рекламная акция от «Пепси» и пластиковые бутылки с этим напитком раздавались всем желающим. Именно этими бутылками простые самарцы, сидевшие на соседней с гостевым сектором трибуной, и начали забрасывать фанатов красно-белых. Причем провокаторы не имели никакого отношения ни к организованному фан-движению «Крыльев Советов», а являлись простыми самарскими болельщиками. Реакция спартаковских фанатов не заставила себя долго ждать — они прорвались на сектор, где находились провокаторы и начали их избивать. Те в ответ начали бросать в красно-белых ещё и выломанные кресла. К месту драки подтянулась полиция и ОМОН, но от фанатов досталось и им. Матч был прерван на несколько минут.

Далее спартаковские ультрас подвергли сильной критике так называемый «Закон о фанатах» — в трех матчах подряд — против «Рубина», «Локомотива» и «Динамо» — спартаковцы вывешивали баннеры по этому поводу. В матче с «Рубином» в «Лужниках» баннер гласил «Закон о фанатах против фанатов. Фанат не преступник!», в игре с «Локомотивом» в Черкизово — «Приговор: виновен. Статья: фанат», а в матче с «Динамо»: «Сегодня — фанат, завтра — подсудимый».

Что касается остальных баннеров и акций, то в игре с железнодорожниками несколько баннеров были адресованы фанатам «Локомотива». Также отметим на той игре и мощное пиротехническое шоу «Ультры», из-за которого судья даже остановил игру на некоторое время.

После летнего перерыва «Спартак» успел обыграть «Истру» в 1/16 финала Кубка России 2011/2012, а также одержать выездную победу над нижегородской «Волгой» со счетом 2:0.

К следующему матчу против «Кубани» в «Лужниках» одна ультрас-группа подготовила небольшой перформанс «Мы выбрали этот путь. Идем по нему. И это нам нравится! Spartak Ultras». Также во всю идет работа по визуальному оформлению сектора — кроме большого количества двуручников, флажков и флагов, «Фратрия» призвала всех посетителей фанатской трибуны приходить на матчи в одежде белого цвета.

В следующем туре в матче с «Тереком» из Грозного, несмотря на принятый ранее протест выездов на Кавказ, на стадионе «Ахмат-Арены» было более сотни фанатов «Спартака». Тут стоит отметить, что бойкот не носил ультимативный характер, а был простым пожеланием для всех красно-белых. Поэтому людям в частном порядке не запрещалось ездить на Кавказ и вывешивать свои баннеры. А тот матч прославился внезапным отключением света прямо по ходу игры. Та пауза пошла «Спартаку» на пользу — уступая после первого тайма 0:2, красно-белые сумели переломить ход встречи и сравнять счет, а уже после технического перерыва, связанного с ремонтом освещения, «Спартак» окончательно прижал «Терек» к своим воротам и забил ещё дважды, установив окончательный итог матча — победа 4:2.

К домашнему матчу 20-го тура против «Анжи» «Ультра» приготовила 2 мини-перформанса, направленные на то, чтобы напомнить игрокам, в каком клубе они выступают и для чего выходят на поле. Перед началом матча был развернут длинный текстовик «Стремись стать не звездой, а легендой!», а по ходу игру на решетке появился баннер «За деньги че<С>ть не купишь!».

В середине августа «Спартак» берет старт в розыгрыше Лиги Европы — в соперники выпала «Легия» из Варшавы. В ответном матче «Фратрия» не делает никакого перформанса, ограничиваясь небольшими баннерами в адрес фанатов «Легии» и оформлением собственной трибуны. «Спартак», легко поведя 2:0 в начале матча, упускает инициативу и проигрывает 2:3, вылетая из Лиги Европы. В 22-м туре «Спартак» играл с ЦСКА. Ультрас «Спартака» в очередной раз за всю историю своей деятельности решили поднять планку собственных перформансов до предела, подготовив к этому дерби динамическую хореографию, на которой фанат «Спартака» рисовал граффити. Кроме главного перфа, было ещё два небольших перформанса — первый был «С детства и на всю жизнь…Мы выше!», а второй «Праздник кончился!» в виде «поздравления» со 100-летием общества ЦСКА. В 24-туре все спартаковские болельщики снова смогли увидеть на поле своего кумира — Андрея Тихонова, который проводил свой прощальный матч. «Фратрия» проводила легендарного игрока перформансом в его честь. Другие фанаты «Спартака» также не остались в стороне и посвятили Андрею огромное количество различных баннеров.

Уверенная победа над «Крыльями» со счетом 3:0 сменилась вылетом из Кубка России от нижегородской «Волги» через 3 дня. 5.000 зрителей в «Лужниках» стали свидетелями того, как «Спартак», забив гол на первых минутах, в самой концовке победу упустил, а затем проиграл в серии пенальти. На том матче «Фратрия», по аналогу фанатской трибуны «Делие» (фанаты «Црвены Звезды» — братского «Спартаку» клуба), решила оформить и свою трибуну Б, расположив на пустом нижнем ярусе людей с большими флагами. В последнем матче сентября «Спартак» на выезде обыграл «Краснодар» со счетом 4:2, а спартаковские фанаты в очередной раз поиздевались над КДК РФС, развернув небольшие баннеры о том, что раз деньги от штрафов клубов за пиротехнику идут на развитие детского футбола, то фанаты «Спартака» жгут исключительно только для помощи маленьким футболистам.

В следующем туре против «Зенита» в «Лужниках» «Фратрией» был реализован перформанс с простейшим смыслом — на всю трибуну Б из модулей было выложено простое слово «Спартак». В 29-м туре в «Лужниках» в самом начале матча против «Локомотива» фанаты «Спартака» продемонстрировали яркое пиротехническое шоу. А уже по ходу игры развернули небольшую композицию в адрес двух ультрас-групп железнодорожников — «United South» и «Reactive».

А уже в следующем туре против «Динамо» на стадионе в Химках «Ультра» развернула один из самых идейных и крутых перформансов на российской ультрас-сцене — это перформанс «Территория фанатизма». Невидимое противостояние фанатов «Спартака» и футбольных властей набирало обороты. Заряд про Фурсенко и РФС уже стал настоящим хитом на трибуне красно-белых, но не забывали спартаковцы делать и баннеры в адрес футбольной верхушки. На последнем домашнем матче 2011 года против «Локомотива» на трибунах «Лужников» было множество баннеров по этой наболевшей теме. Разумеется, была и пиротехника.

2012 год стартовал для «Фратрии» с отличного пиро-шоу на выезде в Казани во время матча с местным «Рубином». Ажиотаж и эффект вокруг темы бойкота кавказских выездов потихоньку начинает сходить на нет. В 34-м туре переходного чемпионата «Спартак» в Махачкале поддерживает уже внушительный десант фанатов, причем на гостевом секторе даже разворачивается большой баннер.

Вообще этот полуторагодичный чемпионат являлся для «Фратрии» одной из наивысших точек развития организации — было большое количество качественных перформансов, ярких пиро-шоу и много креативных акций. К дерби с ЦСКА в 35-м туре «Ультра» подготовила «золотой» перформанс «Всё ты можешь, всё по силам!» с изображением футболистов «Спартака» — Эйдена МакГиди, Сергея Паршивлюка и Дмитрия Комбарова. Помимо этого на трибуне Б был вывешен провокационный баннер в красно-синих цветах в адрес армейцев, а также большое количество отжатой атрибутики у фанатов ЦСКА, «Динамо» и «Локомотива». Не обошлось и без пиротехники, только на этот раз масштабы были просто грандиозными — количество пиротехнических средств приближалось к сотне! В 37-м туре на игре с «Зенитом» трибуна Б снова погрузилась в огонь пиротехники — на сей раз в этом было задействовано около 70 файеров. Продолжилась работа по украшению фан-сектора флажками и двуручниками.

Именно с этого переходного сезона фанатская трибуна «Спартака» ассоциируется с ярким фанатским сектором, погруженным в двуручники и флажки. И яркая трибуна Б на домашнем матче с «Рубином» стала тому лишним подтверждением.

Одним из самых ярких событий сезона для трибуны Б стало появление на ней Сергея Паршивлюка, который был травмирован и принимать участие в той игре не мог. Зато Сергей с удовольствием пришёл на фанатскую трибуну, где в течение первого тайма вместе со всеми поддерживал команду. Запомнился тот матч большим количеством растяжек разной направленности. Баннер «Закручивая гайки, главное — не сорвать резьбу!» был адресован всем тем, кто занимается соблюдением порядка на футбольных стадионах — начиная от чиновников РФС, занимающихся принятием различных законов, и заканчивая сотрудниками полиции непосредственно на спортивных аренах. Отдельный баннер был посвящён взятию Казани Иваном Грозный и непоколебимой уверенности спартаковских болельщиках в победе в этой игре. Не могли красно-белые не поддержать своего вратаря Андрея Диканя, получившего в матче против «Зенита» тяжелейшую травму головы и впоследствии пропустившего домашнее первенство Европы.

В 41-м туре состоялось четвёртое дерби с ЦСКА за этот длинный сезон. На этой игре «Фратрия» красивейшим перформансом «1972. Первые!» и подсветкой файерами 1972 года поверх цифр отмечала 40-летие всего спартаковского фанатского движения. Также на этой игре наконец был достигнут долгожданный эффект по визуальному облику трибуны Б — 99 % всех фанатов, располагающихся на заворотной трибуне, пришли на матч в белых футболках.

В 42-туре против «Динамо» одной ультрас-группой был сделан незамысловатый баннер «Жизнь в стиле ультрас». В предпоследнем туре на берегах Невы «Спартак» сильно подпортил праздничное настроение футболистам «Зенита» и всему Питеру — москвичи победили 3:2, тогда как после игры на стадионе «Петровский» было запланировано праздничное шоу в честь чемпионства «Зенита». Концерт, конечно, не отменили, но настроение у всех было далеко не самое веселое. А фанаты «Спартака», в свою очередь, во время матча вывесили баннер с намеком на то, что чемпионство «Зенита» не самостоятельное, а добыто при активной помощи «Газпрома» — не только финансовой, но и помощи в работах с судьями и подкупом соперников. Последний тур и матч с «Локомотивом» на стадионе в Черкизово принес маленький праздник в красно-белый дом — «Спартак» обыграл железнодорожников со счетом 2:0, тогда как ЦСКА в параллельном матче уступил в Казани «Рубину» 1:3. Это означало, что в следующем сезоне «Спартак» будет выступать в групповом этапе Лиги Чемпионов! Эталонная поддержка на протяжении всего матча, пиро-шоу во время матча, сумасшедшая шиза спартаковской половины стадиона и, в конце концов, единение фанатов и футболистов после матча. Игроки на поле развернули баннер «Один за всех и все за одного!», а Артем Дзюба демонстрировал всем футболку «Спартака» с 72-м номером и подписью «Фанаты».

Сезон 2012/13 годов

Сезон спартаковская торсида «открывала» очень долго — первый масштабный перформанс под названием «Везде как дома» был реализован лишь в 10-м туре, когда «Спартак» играл в Перми против местного «Амкара».

В следующем туре против ЦСКА силами «Фратрии» снова был реализован перформанс на всю трибуну Б с текстом «А на 8-й день Бог создал „Спартак“».

На домашнем матче с «Мордовией» в октябре фанаты отмечали 7-летие фанатского объединения «Фратрия», развернув длинный баннер «Fratria 7 Moscow», а также множество двуручников и флажков. На этой же игре присутствовали многие зарубежные фанаты из Польши, Сербии, Германии, Белоруссии и Украины, которые принимали участие в проходившем в те же сроки ежегодном V «Кубке Памяти 20 октября», посвящённом трагедии 1982 года на матче «Спартак» — «Хаарлем».

На матчах Лиги Чемпионов спартаковские тиффози выложились на все 100 %. На первую же домашнюю игру, когда в Москву приехал «Селтик», спартаковские фанаты подготовили масштабную хореографию на две трибуны — огромный баннер с классическим спартаковским ромбом и диагональной полосой на всю трибуну С и композицию «No surrender» из модулей на трибуну B, которую в последний момент запретили делегаты УЕФА. В итоге публике был представлен лишь перформанс на центральной трибуне. Гвоздём программы под названием «Спартак в Лиге Чемпионов» стал перформанс на домашнем матче с «Барселоной»: 80.000 модулей, 18 км ткани (180 рулонов, длиной 100 метров и шириной 1,5 метра), более 10.000 $ потраченных средств (все деньги собраны силами болельщиков). Получился перформанс на весь стадион.

Акция на матче с «Барселоной» стала самой масштабной за всю историю не только фанатов «Спартака», но и всего российского фан-движения.

В декабре 2012 года стартовал совместный проект интернет-телеканала болельщиков московского «Спартака» FCSM-TV и «Фратрии» — программа «Фанатизм», в которой подробно рассказывается о деятельности фанатов красно-белых, их истории, идеологии и текущих результатах работы.

Этот сезон, к сожалению, не обошёлся без скандалов. Самый громкий случился на матче «Спартака» против «Фенербахче» в «Лужниках» в рамках отборочного раунда Лиги Чемпионов. За несколько часов до игры спартаковские фанаты атаковали турецких суппортеров и добыли у них несколько трофеев (одним из них было небольшое полотно с изображением Кемаля Ататюрка), которые впоследствии были сожжены на игре.

Реакция турков была крайне негативной и вылилась в угрозы московским фанатам, которые собирались приехать на ответную игру в Стамбуле. Турецкие хакеры взломали официальный сайт «Спартака». В день игры в окрестностях стадиона «Шукрю Сариоглу» происходили локальные стычки спартаковских фанатов с турками, при этом полиция предпочитала бездействовать. Несколько автобусов с красно-белыми фанатами пострадали от града камней, бутылок и фальшфейеров, а два автобуса с болельщиками красно-белых полицейские на футбол так и не пустили, оставив их в окрестностях стадиона до конца игры. К сожалению, в этом сезоне продолжилась тренерская чехарда в стане красно-белых. В середине чемпионата из-за неудовлетворительной игры «Спартака» в отставку ушёл испанский тренер Унаи Эмери, пришедший в команду летом 2012 года. На тренерском мостике его сменил Валерий Карпин, который возвратился к своей прежней должности в клубе спустя всего полгода.

В апреле 2013 года «Фратрия» выступила с критикой в адрес нападающего московского «Спартака» Артема Дзюбы в ответ на его нецензурную брань в адрес рядового болельщика, которую он допустил при выходе из подтрибунного помещения БСА «Лужники» после очередного неудачного для красно-белых матча.

Сезон 2013/14 годов

Сезон для фанатов «Спартака» по-настоящему стартовал в 3-м туре, когда на стадионе в Химках состоялось старейшее дерби страны — «Динамо» против «Спартака». «Фратрия» подготовила к этому матчу красивейший перформанс «Мы рождены красно-белыми!». В 5-м туре «Спартак» проводил первый домашний матч сезона. К матчу против казанского «Рубина» красно-белые заготовили красивую хореографию «Одни цвета — иста Вера», посвящённую дружбе фанатов «Спартака» и белградской «Црвены Звезды».

Бесславное пребывание «Спартака» в Лиге Европы длилось всего одну неделю — не по зубам для красно-белых оказался скромный «Санкт-Галлен» из Швейцарии. Во втором тайме при счёте 1:3 почти вся трибуна с фанатами «Спартака» покинула стадион. В следующем матче футболисты «Спартака», а также главный тренер Валерий Карпин подверглись мощной критике трибун за отвратительные результаты в последних матчах.

Главное дерби страны «Спартак»- ЦСКА состоялось в 9-м туре в Черкизово. И красно-белые, и красно-синие отказались от организованного перформанса в начале матча, а все сэкономленные средства были потрачены на лечение фаната красно-белого клуба, оказавшегося после несчастного случая в коме.

Домашний матч 12-го тура с грозненским «Тереком» из-за неудовлетворительного состояния газона на стадионе в Черкизово москвичи вынуждены были проводить в Екатеринбурге! Но даже этот факт не помешал красно-белым собрать на трибунах более 10.000 зрителей, в том числе около 2.000 фанатов из Москвы. В конце октября в рамках 1/16 финала Кубка России состоялся самый скандальный матч сезона — в Ярославле с местным «Шинником». Вход на гостевую трибуну стадиона был организован чудовищно плохо. Но это не помешало красно-белым ультрас отметиться массовым и ярким пиротехническим шоу в каждом из таймов.

По ходу второго тайма в результате действий провокатора, выбежавшего на поле, на трибунах начались беспорядки и столкновения между фанатами и полицией, которой активно помогал местный ОМОН. Матч был прерван примерно на полчаса.

После двух матчей при пустых трибунах (на клуб наложили санкции после беспорядков в Ярославле) «Спартак» сразу ожидало дерби с ЦСКА. Небольшой простой, вызванный дисквалификацией стадиона, фанаты красно-белых провели с пользой и подготовили к дерби сложный элемент перформанса — хореографию с переворотом модулей. Этим перформансом спартаковцы призвали команду повторить результат дерби первого круга, когда красно-белые разгромили армейцев со счётом 3:0. Также был развернут большой рисованный баннер «Славься, Спартак!», подсвеченный стробоскопами.

Также необходимо отметить и тот факт, что на трибуне Б, где расположились фанаты «Спартака», в роли заводящего в этот вечер выступил и защитник основной команды Сергей Брызгалов. Закрывали первую часть сезона спартаковцы гостевым матчем в Ростове-на-Дону. Усилиями инициативной группы фанатов «Спартака» под названием «Красно-белый юг» к этому матчу был нарисован незамысловатый баннер, развернутый в начале игры.

Во время зимнего перерыва «Фратрия» совместно с каналом «FCSM.TV» выпустила небольшой видеоролик с промежуточными итогами первой части сезона.

Во второй части сезона «Спартак» стартовал с минимального гостевого поражения от грозненского «Терека», а спустя несколько дней сенсационно вылетел из Кубка России от скромного клуба 2-го дивизиона «Тосно». На этой игре фанаты «Спартака» презентовали скромный перформанс к 20-летию легендарной спартаковской группировки «Flint’s Crew».

В 21-м туре «Спартак» принимал «Анжи». В начале матча на трибуне за воротами был развернут масштабный перформанс, посвящённый легендарному футболисту Илье Цымбаларю, который умер в конце 2013 года от остановки сердца. Это действо сопровождалось зарядом «Цымбаларь Илья с нами навсегда!». Также чуть позже было качественное пиротехническое шоу.

После упущенной победы в матче с «Анжи» в отставку был отправлен главный тренер команды Валерий Карпин, а шансы на чемпионство для «Спартака» становились все более туманными. Но, несмотря на это, уже на следующий выезд в Краснодар на матч с одноимённым клубом приехало 4000 красно-белых фанатов. В начале матче на решетке появился длинный баннер с текстом «Надев майку Спартака, выходи и умирай!». В следующем туре в столичном дерби сошлись «Локомотив» и «Спартак». По ходу игры спартаковцы отметились несколькими акциями — в частности: развернули баннер, посвящённый 5-летию со дня смерти Владимира Григорьевича Федотова; вывесили растяжку с цитатой Константина Ивановича Бескова о том, что «С болельщиками „Спартака“ не считаться нельзя, они и убить могут».

В 26-м туре «Спартак» ожидала гостевая игра с казанским «Рубином». Более 7.000 фанатов «Спартака» приехали в столицу Татарстана на предпоследний выезд сезона, из них почти 5.000 суппортеров общим кортежем прошли по городу до стадиона.

На самом же матче перед стартовым свистком на решетке гостевой трибуны был развернут мини-перформанс «92. Великий. Могучий» в честь 92-летия «Спартака», а по ходу матча появился длинный баннер «Послужим, брат, родине святой».

В предпоследнем туре «Спартак» в Черкизово принимал «Амкар». На 15-й минуте игры, как и заявляла ранее на своем сайте «Фратрия», практически вся южная трибуна в знак протеста покинула стадион, оставив на решетке баннер «Не всегда в сезоне медали и победы пусть не всегда. Мы простить неудачи можем, но безволие — никогда!».

Закрывал «Спартак» провальный сезон «домашним» дерби с «Динамо». Первые 5 минут матча прошли в полной тишине, а фанаты «Спартака» вывесили длинный баннер «Олег Горюнов, Леонид Сафьянников — покойтесь с миром, братья…» в память о молодых болельщиках «Спартака», убитых с разницей в несколько дней приезжими мигрантами.

Сезон 2014/15 годов

Домашние игры нового сезона предвещал матч, посвящённый долгожданному открытию стадиона «Спартак» (сейчас он называется «Открытие-арена»), на котором «Спартак» сыграл с «Црвеной Звездой». Здесь и началась активность красно-белой торсиды. Появление своего стадиона во многом упростило задачу изготовления перформансов. С выходом команд на поле на трёх трибунах развернулись растяжки: «Мы с гордостью готовы к испытаньям, на стадионе — как за каменной стеной! Пришел конец спартаковским скитаниям. Для нас награда — дом родной!». На центральной трибуне был развернут баннер, на котором были изображены братья Старостины, а также фанаты «Спартака», идущие на стадион. Размер баннера — 90 на 30 метров.

Следующий перформанс состоялся в октябре. Перед игрой с «Локомотивом» всех ошеломила ужасная новость — умер великий футболист и замечательный человек Федор Черенков. Изначально планировался перформанс в честь 9-летия «Фратрии»,Но новость о смерти Черенкова внесла свои коррективы. К матчу с «Арсеналом» была подготовлена небольшая акция в честь Филимонова, Аленичева и Ананко, трудящихся нынче в тульском «Арсенале» со словами благодарности за годы, проведенные в «Спартаке».

Выездной матч с «Локомотивом» был последним в 2014 году, где соперником «Спартака» был московский клуб. Подводя итоги уходящего года, вспомнив все перфомансы, ультрас и оф-акции, был создан баннер на тему "мы короли Москвы!". Очень симпатичное сочетание качественно прорисованного лицевика и красно-белых флагов.

На заключительный матч года планировалось обыграть тему с Дедом Мороза, но по определённым причинам пришлось отказаться от неё. Вместо неё была сделана небольшая растяжка с простой фразой «Меньше слов — больше дела». Первый матч после долгого межсезонья выпал на игру с «Краснодаром». Незадолго до него, 21 февраля, исполнилось 80 лет спартаковцу Алексею Александровичу Парамонову — Олимпийскому чемпиону Мельбурна 1956 года. Заранее было объявлено о чествовании в перерыве матча. Была сделана масштабная растяжка с поздравлением юбиляру.

К старейшему дерби страны с «Динамо», где у футболистов не было право проигрывать после разгрома за неделю до этого, решили сделать фигурный перформанс, тем самым, подчеркнув, что, несмотря на поражения, «Спартак» остаётся навсегда в сердце у каждого болельщика. «Спартак» победил в этом матче. Торпедовцы два матча с нами проводили на нашем стадионе. Нашими силами был подготовлен перформанс с изображением космонавта Алексея Леонова, который первым вышел в открытый космос. Есть версия, что перед этим знаменательным событием Алексей Архипович сказал фразу «Вперёд, Спартак!», чьим болельщиком он является.

Выезд в Саранск стал самым массовым в весенней части чемпионата. В день матча, 18 апреля, 93 года исполнилось футбольному клубу, а на следующий день уже общество «Спартак» праздновало юбилей — 80 лет. Была сделана масштабную растяжку по периметру всего сектора. На следующий матч с «Зенитом» был приготовлен самый масштабный перформанс — на весь стадион. 40.000 плашек составляли 3 слова, с которыми ассоциируется начало любого матча «Спартака» у каждого болельщика красно-белых: «Боже, Спартак Храни!».

К дерби против ЦСКА спартаковские фанаты решили сделать экстраординарную хореографию. Но перформанс в конечном итоге претерпел некоторые изменения и первоначальный вариант «Верны клубу, верны цветам, верны традициям!» был сокращен до «Верны цветам, верны традициям!». Столь сложный перформанс был новинкой не только для спартаковских фанатов, но и первым на всей отечественной ультрас-сцене — с участием в хореографии козырька над трибуной, с баннером на сетке, лебедкой его поднимающей и т. д. Конструкция перформанса была очень и очень сложная. Баннер закрашивали в стиле поп-арт, без детализации, в один слой, чтобы тем самым облегчить вес полотна. Сразу после перформанса на северной трибуне был вывешен большой баннер «Дорогая моя столица, золотой мой Спартак Москва!». После позорного разгрома 0:4 в дерби спартаковские фанаты на протяжении всех 90 минут домашнего матча с «Уфой» подвергали обструкции всех футболистов «Спартака» за их безволие и отсутствие характера и желания выкладываться на поле на все 100 %. Кроме этого был баннер «Первые!», посвящённый тому, что именно спартаковские фанаты были первым фанатским движением в стране.

В последнем туре против «Амкара» обструкция и критика игроков продолжилась с новой силой. Матч запомнился также дракой на фанатской трибуне. «Спартак» провалил этот сезон и завершил его в середине турнирной таблицы.

Уже после окончания сезона на «Открытие-арена» должен был состояться отборочный матч к Евро-2016 между сборными России и Австрии. Так как это был наиважнейший матч отборочного цикла, который к тому же проходил на спартаковском стадионе, «Фратрия» решила поддержать сборную каким-нибудь необычным перфомансом. Было решено, что он должен был быть посвящён великому русскому полководцу — Суворову. Но, к сожалению, буквально за 3 дня УЕФА запретила его (хотя ранее был дан зелёный свет на всех уровнях вплоть до Виталия Мутко), мотивировав это тем, что данная хореография якобы не имеет никакого отношения к футболу.

За оставшиеся до матча 3 дня был подготовлен другой перформанс - «Отбоя не было — поход продолжается!».

Сезон 2015/16 годов

Сезон для «Спартака» открывался домашним матчем с новым тренером и частично новой командой. И перформанс «Удачи, Дмитрий Анатольевич!» на матче против «Уфы» был посвящён как раз первому матчу нового тренера «Спартака» — Дмитрия Аленичева. На домашнем матче 3-го тура против «Рубина» спартаковские фанаты презентовали перформанс к 10-летию «Школы». Их примеру последовали и игроки «Спартака», которые кроме 10-летия «Школы» не забыли ещё и поздравить «Юнион» с 15-летием.

В августе в ночь перед матчем 4-го тура «Крылья Советов»-«Спартак» в Самаре случилась трагедия — был убит болельщик красно-белых Антон Феоктистов. Первые 20 минут матча гостевая трибуна провела в полной тишине.

Благодаря календарю чемпионата главное дерби страны «Спартак»-ЦСКА состоялось уже в 5-м туре. Главным событием того вечера на трибунах стадиона была масштабная хореография в честь 15-летнего юбилея одного из лучших оф-коллективов — The Union. В процессе подготовки детали перформанса неоднократно менялись — в частности, переделывался макет перформанса, обрезался баннер, убрались плашки с нижнего яруса. Баннер, как и всегда, был полностью рисованным. Размер полотна — 57 на 19 метров. Растяжка под баннером: 4,5 в высоту и 75 метров в длину. Верхний ярус дополнил хореографию красными и белыми плашками. Одновременно с перформансом планировалось зажечь 90 стробоскопов, немного вроцлавов, а также дымы. 10-й тур, домашний матч с «Зенитом». В начале матча на трибуне за воротами разворачивается большой перформанс «Призвание воина — сражаться! Животного — служить!» от одной из спартаковских фанатских групп. Поскольку на основную задумку сложного лицевого перформанса от «Ультры» не хватало средств, поэтому спартаковские фанаты решили выступить в стиле ультрас-менталити: простая брутальная растяжка и пиротехника. «Гвоздем программы» в этот вечер были текстовики и баннеры про уход в стан злейшего врага Артёма Дзюбы.

Очень насыщенным на трибунные события получился матч 12-го тура между «Спартаком» и «Локомотивом». Помимо масштабного перформанса к 10-летию дружбы спартаковских фанатов с «Црвеной Звездой», был ещё баннер в честь 20-летия одной старейшей из ныне действующих околофутбольных бригад Mad Butchers. После матча игроки «Спартака» баннером поздравили GF’96 и MB с днем рождения. В рамках 13-го тура Чемпионата России состоялось старейшее дерби страны «Динамо»-«Спартак», в котором сильнее оказались красно-белые — 2:3. Разумеется, как и на любом другом матче конца октября, главная тема — это трагедия 20 октября 1982 года.

Также тот матч запомнился громким скандалом с участием Дмитрия Дерунца.

Как и годом ранее, из Кубка России «Спартак» вылетел на довольно ранней стадии 1/8 финала — на сей раз непроходимой оказалась «Кубань». На матче был презентован текстовик к 10-летию «Фратрии» — основные празднования юбилея главной фанатской спартаковской организации были отложены на домашнюю игру.

Подготовку перформанса к 10-летию «Фратрии» начали за неделю до домашнего матча против «Урала» — это если не считать разработку макета — на него было потрачено примерно 2 недели. Идея заключалась в том, чтобы собрать интересные, значимые кадры из жизни организации, сопровождающие «Фратрию» в последние 10 лет.

На домашний матч с «Краснодаром» в 16-м туре по решению КДК РФС были закрыты нижние сектора 104, 105 и 106 трибуны Б. «Фратрия» призвала всех владельцев абонементов на нижние сектора приобретать билеты на верхний ярус. Несмотря на то, что на матче был усилен досмотр в связи с событиями, происходящими в мире, было пронесено большое количество пиротехники и именно огнем спартаковские фанаты ответили КДК РФС на закрытие секторов северной трибуны. Также стоит отметить и то, что незадолго до матча стало известно, что скончался старейший спартаковский болельщик Отто Фишер. Именно Отто и был посвящён один из баннеров. Казань для спартаковских болельщиков оказалась последним выездом 2015 года. В рамках чемпионата это был первый матч на новом стадионе — до этого «Спартак» играл здесь лишь в Кубке России. К этому матчу был подготовлен небольшой лицевик с призывом к команде «Забивай, Спартак!». Не обошли и стороной сбитый бомбардировщик СУ-24 и гибель двух российский солдат, награждённых посмертно. Закрывалась первая часть сезона домашним матчем с «Крыльями Советов». На этой игре был мини-перформанс к 14-летию околофутбольной фирмы «Авангард», а также акция с горящими турецкими флагами.

Возобновлялся сезон после зимней паузы сразу же дерби против ЦСКА в Химках. «Спартак» в этом дерби хоть и уступил 0:1, но на поле был переигран по всем статьям. Из положительного — самое массовое пирошоу фанатов «Спартака» на стадионе в Химках. Также был перформанс «Борись и побеждай!» с использованием двуручников и обыгрышем темы исторического спартаковского ромба, а также пара растяжек «Фанат — не преступник!» и «Одежда фанатов ЦСКА. Недорого!» от креативных фанатов «Спартака».

На первый домашний матч 2-й части чемпионата против пермского «Амкара» пришло 20 000 человек. Весь низ трибуны был полон стаффом: двуручники, большие и маленькие флаги. Но главной фишкой того дня стал новый заряд «Если сердце бьется — честь не продается!», который легко подхватывала вся трибуна. Вдобавок к этому была подготовлена растяжку на 2-й ярус по мотивам этой песни. Перед матчем 24-го тура в Питере против «Зенита» разгорелся большой скандал из-за цен на билеты — для спартаковских болельщиков они были от 1 800 до 2 400 рублей. «Фратрия» обратилась в РФПЛ и ФАС России из-за таких цен, ведь ценовая категория была такой же, как и матч «Зенита» с ЦСКА немногим ранее. Только вот для армейских болельщиков цена за билет была «всего» 900 рублей, тогда как спартаковским фанатам за заветный квиток необходимо было выложить как минимум вдвое больше. Спартаковская «Ультра» в один момент даже приняла решение бойкотировать игру. Но в итоге «Фратрии» и всем спартаковца удалось одержать победу в этом вопросе — цены на билеты были снижены до приемлемой суммы. Но осадок после такого поведения руководства «Зенита», безусловно, остался, что и вылилось в количестве взятой пиротехники с последующим так называемым «балканским стилем», включившем в себя самое масштабное пиротехническое шоу красно-белых в истории выездов в Питер.

Также на этой игре был и поздравительный перформанс в честь 15-летия The Aliens — группировки фанатов «Спартака» в Питере. После матча аналогично поступили и игроки «Спартака», при этом забирать баннер с собой в раздевалку они не стали и оставили его прямо на поле. В итоге баннер тут же схватил один из местных фанатов, но чуть позже всё-таки возвращен законным владельцам. После серии неудачных матчей, апогеем которой стало поражение 2:5 в Питере, на домашнем матче 25-го тура против «Мордовии» спартаковские фанаты обрушили шквал критики на команду. Дымовые завесы над полем на протяжении половины 1-го тайма, резкие и колкие растяжки с критикой в адрес игроков, тренеров и руководства клуба, и, самое важное, полный отказ от поддержки — как визуальной, так и звуковой на протяжении всей встречи. Что характерно, в предыдущие годы во время протестов находились люди не разделяющие позицию «Фратрии». В тот день вся Северная трибуна освистывала команду и пела про отсутствие трофеев, прямым текстом озвучивая виновников данного явления. Результатом этого стал разговор после матча без цензур между активными фанатами и футболистами. Им были предъявлены претензии за поражения, по оставленному баннеру с поздравлением The Aliens, по появлению Дзюбы в автобусе команды и на борту самолета, а также дали понять, что поведение фанатов, будь то поддержка или обструкция, зависит полностью от них. И на тот момент футболистов критиковали потому, что у всех, даже самых терпеливых фанатов, пропало желание поддерживать их.

Так как в рамках предыдущего тура «Спартак» на своем поле не смог обыграть явного аутсайдера чемпионата «Мордовию», обструкция игроков продолжилась и на матче 26-го тура против «Локомотива» в Черкизово. После растяжки «Дальше действовать будем мы!» и тематических зарядов «Спартак» победил 2:0.

Также на этом матче произошел скандал со скандированием оскорбительных зарядов в адрес Ольги Бузовой — жены игрока «Локомотива» Дмитрия Тарасова. Впоследствии за это «Спартак» был оштрафован на 100 тысяч рублей. Матч следующего тура против «Динамо» состоялся накануне праздника Победы, поэтому «Фратрия» сделала растяжку «Слава народу — победителю!», а также много раз заряжала излюбленную «Катюшу».

Матч 28-го тура против «Урала» был сыгран посреди рабочей недели, но это не помешало спартаковским фанатам поддержать в Екатеринбурге свою команду — таких, к слову, набралось больше 1 000. Местная инициативная группа «Уральцы» сделала к этой игре неплохой перформанс с использованием ровно 1 000 красно-белых флажков.

В предпоследнем туре, очень убедительно обыграв дома «Терек» со счетом 3:0, «Спартак» обеспечил себе место в квалификации Лиги Европы на следующий сезон, выполнив тем самым обещание, данное на трибуне во время разговора с болельщиками. Задача на сезон отчасти командой была выполнена, хотя любого спартаковского болельщика итоговое 5-е место в турнирной таблице и очередное отсутствие медалей, естественно, совершенно не устроило. Ну а закрывался сезон выездным матчем в Уфе против одноименной команды. Снова отличились «Уральцы», сделавшие перфоманс с красными и белыми лентами поперек трибуны. «Ультра Север» в свою очередь помогла с лицевым баннером к этому перформансу.

Также стоит сказать и о перформансах «Фратрии» на матчах сборной в этом сезоне.

Первым был матч со шведами, который также должен быть пройти на «Открытие-Арене». Все идеи перфомансов к этому матчу, разумеется, сводились к истории России, но, к сожалению, представители УЕФА запрещают подобную тему на матчах под своей эгидой. Объясняя тем, что «нет связи с футболом». Так было и с Суворовым на матче с Австрией, так получилось и перед игрой со шведами. Поэтому пришлось взять за основу максимально лояльную задумку с великими футболистами прошлого — с теми, с кем ассоциируется футбол советских лет: с Нетто, Яшиным, Федотовым и Стрельцовым, добавив к ним завоеванный Кубок Европы 1960 года. Перфоманс «Гордись своей историей!»: размер главного баннера: 60x21 метров, растяжка — 75х4,5 метра, количество затраченных банок краски — больше 200.

На решающий матч отборочного цикла к Евро-2016 против Черногории было решено, что перфоманс на этой игре должен быть мощным, понятным и простым для восприятия. Должен быть некий итог, жирная точка. Поэтому и за основу был взят герб нашего государства и слова из гимна, дополненные фоном из огромного триколора.

Помимо перечисленного выше, усилиями парней из «Ультра Север» было нарисовано огромное количество граффити, реализовано немало уличных акций, проведено несколько благотворительных акций, а также выпущен специальный журнал к 10-летию «Фратрии».

Критика

• Некоторые болельщики указывают на недостатки в организации движения и методах его работы;
• В январе 2008 года разгорелся конфликт между администрацией футбольного клуба «Спартак» и «Фратрией». Некоторые наблюдатели выступали с критикой организации;
• В марте 2010 года произошла скандальная история в ВОБе после чего из «Фратрии» ушёл её бессменный лидер Иван Катанаев;
• В августе 2012 года болельщики «Спартака» на матче Лиги Чемпионов против турецкого «Фенербахче» сожгли баннер с изображением первого президента Турецкой республики Кемаля Ататюрка, чем вызвали негодование общественности. После этого ответный визит в Турцию сопровождался массовыми беспорядками, устроенными разъяренными турецкими фанатами.

Ссылки

• [www.fratria.ru/ Официальный сайт организации «Фратрия»]
• [www.facebook.com/fratria.ru Официальный Facebook «Фратрии»]
• [vk.com/fratria Официальная группа «Фратрии» ВКонтакте]
• [clubs.ya.ru/4611686018427448080/ Официальная группа «Фратрии» на Я.ру]
• [plus.google.com/u/0/107808057781748114509 Официальная группа «Фратрии» на Google+]
• [twitter.com/#!/fratria/ Официальный Twitter «Фратрии»]
• [www.youtube.com/FratriaRu/ Официальный канал «Фратрии» на YouTube]
• [fund.fratria.ru/ Благотворительный фонд «Красно-белое сердце»] — сайт благотворительного фонда болельщиков «Спартака».
• [october20.ru/ «20 октября»] — сайт, посвящённый трагедии, произошедшей 20 октября 1982 года в «Лужниках».
• [alenichev-cup.ru/ «Кубок Аленичева»] — сайт любительского футбольного турнира среди болельщиков ФК «Спартак».
• [sportvolna.ru/ «Спортивная волна»] — сайт международного спортивного фестиваля.
• [miss-spartak.ru/ Мисс «Спартак»] — сайт конкурса болельщиц «Спартака».
• [fanclubspartak.ru/ Фан-клуб «Спартак» Москва] — сайт официального фан-клуба футбольной команды «Спартак» Москва.
• [spartak-fanclub.ru/ Российский фан-клуб общества «Спартак»] — сайт официального российского фан-клуба общества «Спартак».
• [www.mfsospartak.ru/ МФСО «Спартак»] — сайт международного физкультурно-спортивного общества «Спартак».

Отрывок, характеризующий Fratria

– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.