Fokker G.1

G.1
Тип	дневной истребитель и разведчик
Разработчик	Fokker
Производитель	Fokker
Главный конструктор	Эрих Шацки
Первый полёт	16 марта 1937 года
Начало эксплуатации	сентябрь 1939 года
Статус	снят с эксплуатации
Основные эксплуатанты	ВВС Нидерландов Luftwaffe
Годы производства	1939—1941
Единиц произведено	~ 61-63
Изображения на Викискладе

Fokker G.1Fokker G.1

Фокер G.1 (нидерл. Fokker G.1) — голландский многоцелевой двухмоторный самолёт, моноплан смешанной конструкции двухбалочной схемы с закрытой кабиной и убирающимся шасси с хвостовым колесом. Применялся как дневной истребитель и разведчик. Разработан в КБ фирмы «Fokker» под руководством Эрих Шацки. Первый полет опытного экземпляра состоялся 16 марта 1937 года.

Серийное производство на заводе «Фоккер» в Амстердаме начато в апреле 1939 года — первый серийный самолёт поднялся в воздух 11 апреля 1939 года. Состоял на вооружении в Нидерландах с сентября 1939 года. Всего изготовлено по разным данным от 61 до 63 экз.

Проектирование

Опытный экземпляр самолёта, который ещё даже не полетел, был показан в ноябре 1936 года на Парижском авиасалоне, где вызвал сенсацию. За мощное вооружение он получил от французских журналистов прозвище Лё Фошёр (фр. Le Faucheur) — «Жнец». На экспортный вариант самолёта G.IB последовали заказы от Финляндии (26 машин), а позже Эстонии (9 машин), Швеции (18 машин) и республиканской Испании (12 машин). По поводу соглашения о лицензионном производстве велись переговоры с Данией и венгерской компанией Манфред Вайс (Manfred Weiss). В январе 1939 года Дания за 70 000 флоринов успела купить лицензию на производство 12 истребителей и даже приступила к строительству первого экземпляра, приостановленного на стадии готовности 70 % в связи с немецким вторжением.

Первый полет самолета состоялся 16 марта 1937 года и взлетевший прототип был оснащен двумя радиальными двигателями с противоположным направлением вращения Hispano Suiza 80-82 мощностью 750 л. с. Проблемы с этими двигателями привели к замене на американские двигатели такой же мощности Pratt & Whitney R-1535-SB4-G Twin Wasp Junior. До этого самолёт успели продемонстрировать голландским ВВС, где он вызвал значительный интерес, приведший в конце того же года к заказу на 36 самолётов под обозначением G.IA.

Производство

Для решения проблемы с запчастями, заказчик оговорил, что для унификации с другими машинами заказанными для ВВС Голландии (бомбардировщик Fokker T.V и истребитель Fokker D.XXI) на самолёт следует поставить двигатель Bristol Mercury VIII, которым они также оснащались. Нехватка данных двигателей привело к задержке выпуска. Первый серийный самолёт поднялся в воздух только 11 апреля 1939 года. Он оставался на заводе-изготовителе для производственных испытаний и модификаций, а первая поставка состоялась только 10 июля 1939 года.

Экспорт

Из заказанных машин для зарубежных ВВС Голландское эмбарго на экспорт оружия перед Второй мировой войной сразу же аннулировало испанский заказ. Реально успели приступить к изготовлению партии самолётов для Финляндии, когда началась война и был наложен запрет на их экспорт. После длительных переговоров экспорт самолётов, получивших обозначение G.IB был разрешен 17 апреля 1940 года. К тому времени 12 самолётов были уже завершены, но на них не было установлено вооружение, а вскоре начавшееся наступление вермахта сорвало поставку и этих самолётов. Немцы захватили завод компании Фоккер, и впоследствии использовали их в качестве учебных истребителей.

Модификации

• G.1A — вариант для ВВС Нидерландов с моторами Bristol Mercury VIII и вооружением 2х20 мм пушки + 2х7,9 мм пулемета вперед и 1х7,9 пулемет назад.
• G.1В — экспортный вариант с моторами Pratt & Whitney R-1535-SB4-G Twin Wasp Junior и вооружением: 4х7.9 мм пулемета вперед и 1х7.9 мм пулемета назад.

Боевое применение

Когда 10 мая 1940 года Германия напала на Голландию, у последней на вооружении состояло 23 самолёта Fokker G.I: 12 единиц — в составе четвёртой истребительной группы (4 JaVa) в Алкмаре и 11 машин — в составе третьей истребительной группы (3 JaVa) в Роттердаме/Ваальхавене. Самолёты Fokker G.I уничтожили несколько немецких транспортных Ju 52/3m на первых этапах германского вторжения, но к пятому дню, когда Голландия прекратила сопротивление, в строю оставался только один самолёт.

Производство самолёта продолжалось после захвата страны немцами. Построенные машины также использовались люфтваффе в качестве учебных. Снят с производства в апреле 1941 года, видимо после окончания заделов. Летные заводские испытания самолётов проводились под наблюдением немцев, но 5 мая 1941 года двоим голландским пилотам удалось ускользнуть от немецкого эскорта в Англию. Там самолёт G.IB (из финской партии) был передан в Королевский авиационный научно-исследовательский институт, Фарнборо, для испытаний и впоследствии использовался для изучения деревянных конструкций.

Ни один из самолётов не уцелел к концу войны.

Ссылки

• www.cofe.ru/avia/F/F-112.htm

Отрывок, характеризующий Fokker G.1

– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.