GAM-63 RASCAL

GAM-63 RASCAL
XGAM-63 под бомардировщиком B-47B
Тип	крылатая ракета воздушного запуска
Статус	не принималась на вооружение
Разработчик	Bell Aerospace
Годы разработки	1946-1958
Начало испытаний	1953
Принятие на вооружение	не состоялось
Производитель	Glenn L. Martin Company
Годы производства	1955-1958
Единиц произведено	>75 прототипов и 58 боевых ракет
Годы эксплуатации	1958 (де-факто не принималась на вооружение)
Основные эксплуатанты	ВВС США
Модификации	XGAM-63A, GAM-63A MGM-1С
Основные технические характеристики * Дальность — 160км * Боевая часть — атомная W27, 2000 кт * Скорость полёта — 1580 км/ч * Потолок — 19000 м
↓Все технические характеристики
Изображения на Викискладе

GAM-63 «Раскл» — первая американская стратегическая крылатая ракета с ядерной боевой частью. Разрабатывалась фирмой «Белл» на основе технических решений опробованных на экспериментальном сверхзвуковом ракетном самолёте Bell X-1. За пять лет испытаний ракета успела морально устареть, кроме того, появились новые более легкие ядерные боевые части для которых размеры «Раскл» были избыточны. Осенью 1958 года программу закрыли в пользу более лёгкой и простой в эксплуатации ракеты GAM-77 «Хаунд дог».

История создания и испытания

В марте 1946 года, армейская авиация США (USAAF) начала работу над проектом «Мастиф» — разработкой самолёта-снаряда с ядерной боевой частью, запускаемого с борта бомбардировщика. Эффективность этой концепции ранее была уже доказана успешными экспериментальными пусками самолётов-снарядов Republic JB-2 Loon с борта бомбардировщиков Boeing B-29 Superfortress. Разработчики ставили целью создать оружие, которое позволит бомбардировщикам атаковать хорошо защищенные цели, самим оставаясь при этом за пределами досягаемости противовоздушной обороны. Первоначально, технические требования предполагали создание дозвукового снаряда с ракетным двигателем, способного пролететь 480 километров с ядерной БЧ на борту. Изучив ситуацию подробно, разработчики из компании «Белл», пришли к выводу, что доступный уровень технологий не позволяет создать ракету с требуемыми характеристиками. Кроме того, дозвуковая скорость воспринималась уже, как недостаточная, учитывая перспективу появления реактивных истребителей-перехватчиков. В итоге, требования были пересмотрены в пользу ракеты радиусом действия 160 км.

В ходе разработки проекта, инженеры «Белл» сочли, что технические требования к ракете близки к техническим требованиям на экспериментальный ракетный самолет Bell X-1 — первый пилотируемый самолёт, превысивший скорость звука. В работе над ракетой широко использовался опыт работы над X-1. Так как при создании ракеты возник ряд вопросов, разрешить которые теоретическим путём не удавалось, специально для испытаний был создан уменьшенный прототип, получивший обозначение RTV-A-4 (также известен как X-9 «Shrike»).

Конструкция

Ракета GAM-63 «Раскл» была выполнена по аэродинамической схеме «утка». Размах крыла составлял 5,09 метра. Диаметр сигарообразного корпуса, конструктивно схожего с экспериментальным самолетом X-1 составлял 1210 мм, большую его часть занимало топливо с окислителем. В передней части корпуса располагалась аппаратура управления и ядерная БЧ. В качестве таковой первоначально рассматривалась 120-килотонная W-5 (на базе свободнопадающей атомной бомбы Mark-5), но в конечном итоге было принято решение установить на ракету 2-мегатонную термоядерную боеголовку W-27.

В движение ракету приводил трёхкамерный жидкостной ракетный двигатель XLR67-BA-1, работающий на керосине и азотной кислоте (в качестве окислителя). Максимальная тяга двигателя составляла 46,4 килоньютона. Три камеры сгорания располагались в вертикальной плоскости: в первые две минуты полёта (стадия разгона) работали все три из них, затем верхняя и нижняя отключались и ракета продолжала полёт на одной работающей дюзе. Крейсерская скорость ракеты превышала М=1,6 (до М=3 в пикировании).

Запас горючего (авиационный керосин JP-4) составлял 235 литров, запас окислителя, дымящейся азотной кислоты, 600 литров. Топливо хранилось в цилиндрических баках, выбранных по соображениям экономии веса. Подача топлива осуществлялась турбонасосом.

Система наведения ракеты была радиокомандной, управление осуществлялось с борта самолёта-носителя. Траектория полёта ракеты задавалась на земле перед вылетом. В ходе полёта, экипаж бомбардировщика загружал в ЭВМ ракеты поправки на скорость движения, силу ветра и иные факторы.

Когда самолёт с ракетой достигал заданной точки пуска, автоматика ракеты осуществляла её сброс и последующий запуск двигателя. Для такового, был предусмотрен длинный кабель, соединявший ракету с бомбардировщиком: в случае его отказа, двигатель мог быть запущен при помощи таймера. Сброс ракеты выполнялся с высоты 12000 метров. После активации двигателя, ракета выполняла подъем на высоту 19000 метров и выходила на курс к цели. Малые габариты, большая высота полёта и высокая скорость, по мнению разработчиков, должны были эффективно защитить ракету от угрозы перехвата противником.

Сразу же после пуска ракеты, бомбардировщик разворачивался и ложился на обратный курс. Радиолокационное изображение цели от головки самонаведения ракеты ретранслировалось на бомбардировщик, с которого на борт ракеты пересылались управляющие команды. В 32 км от цели, ракета переходила в пологое пике. Точность попадания составляла порядка 910 метров (КВО). Для поздних моделей ракеты, была предложена инерциальная система наведения, нечувствительная к радиопомехам и уменьшающая отклонение от точки прицеливания до 457 метров.

Так как надёжность ракеты считалась весьма низкой, по дополнительному требованию, в случае отказа аппаратуры, ракета могла быть просто сброшена как обычная атомная бомба.

Испытания

В качестве носителей предполагалось использовать самолёты B-36D, DB-47,DB-50 и B-29. Последний, впрочем, был снят с вооружения ещё до завершения разработки ракеты. Первоначально, в качестве основного носителя рассматривался B-36: фирма «Convair» получила заказ на 12 комплектов модернизации для переоборудования серийных бомбардировщиков в ракетоносцы, но в итоге от оснащения ракетами B-36 было решено отказаться. В результате, в рамках этой программы в носители было переоборудовано только четыре серийных B-36H получивших название DB-36H.

В ходе испытаний, продолжавшихся в период с 1952 по 1957 годы, было произведено два экспериментальных пуска с борта DB-36H и тридцать восемь с борта DB-47. Этот опыт показал, что подвеска ракеты практически не сказывается на лётных характеристиках первого, но нарушает аэродинамику второго. Предполагалось, что из ракетоносцев DB-47 будут сформированы две боевых эскадрильи, но ещё в 1956 году, эти планы были поставлены под сомнение.

В связи с постоянными задержками программы, ВВС США начал терять к ней интерес. Надёжность ракеты несмотря на все усилия, оставалась очень низкой — анализ экспериментальных пусков показал, что из 65 запусков лишь один был полностью успешен. Жидкостный двигатель ракеты был капризен и сложен в обслуживании, использовал высокотоксичный окислитель. Кроме того, сама программа уже воспринималась как устаревшая: появление в конце 1950-х зенитных ракетных комплексов и сверхзвуковых истребителей-перехватчиков (со скоростями до М=2) сделало ракету уязвимой для соответствующих средств противодействия. Кроме того, радиус в 160 км от цели уже не мог считаться безопасным удалением для самолёта-носителя.

В результате, в августе 1958 года программа RASCAL была закрыта. До этого момента было выпущено 58 серийных ракет и два ракетоносца DB-47E, но на вооружение ракеты так и не были приняты. Внимание военных переключилось на новую крылатую ракету AGM-28 «Hound Dog», более легкую, использовавшую обычный турбореактивный двигатель и обладавшую почти в десять раз большим радиусом действия.

Оценка проекта

В момент начала разработки, GAM-63 RASCAL была амбициозным проектом, воплощавшим все наилучшие технические решения того времени: воздушный запуск, сверхзвуковая скорость полёта, радиокомандное наведение через визир. К сожалению, именно эта новизна и подвела проект. Из-за технической сложности, разработка ракеты слишком затянулась. В результате, когда первые образцы ракеты были готовы к принятию на вооружение (относительно, ибо надежность оставалась крайне низкой), её технические характеристики уже не соответствовали требованиям времени.

Литература

• Кузнецов К., Дьяконов Г. В-36 — последний аргумент Америки? // Авиация и Время. — 2006. — № 3. — С. 15.

Ссылки

• www.airwar.ru/weapon/kr/gam63.html
• www.designation-systems.net/dusrm/app1/gam-63.html

Отрывок, характеризующий GAM-63 RASCAL

– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.