Gaudium et Spes

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Католическое
социальное учение

Лев XIII
Quod Apostolici Muneris
Rerum Novarum

Пий XI
Quadragesimo Anno

Пий XII
Социальное учение

Иоанн XXIII
Mater et Magistra
Pacem in Terris

Ватикан II
Dignitatis Humanae
Gaudium et Spes

Павел VI
Populorum Progressio

Иоанн Павел II
Laborem Exercens
Sollicitudo Rei Socialis
Centesimus Annus
Evangelium Vitae

Бенедикт XVI
Deus Caritas Est
Caritas in Veritate

Папа Франциск
Lumen Fidei
Laudato si'

Общее
Социальное учение Римских Пап
Субсидиарность
Солидарность
Дистрибутизм
Tranquillitas ordinis

Персоналии
Гаспар Мермиллод
Хайнрих Пеш
Дороти Дэй
Оскар Арнульфо Ромеро
Джозеф Луис Бернардин
Хилэр Беллок
Гилберт Кит Честертон
Томас Вудс

Gaudium et Spes (с лат. — «Радость и надежда») — пастырская конституция Второго Ватиканского собора Католической церкви. Полное название — Пастырская конституция о Церкви в современном мире «Gaudium et Spes». Утверждена папой Павлом VI 7 декабря 1965 года, после того как она была одобрена на соборе. За финальный вариант конституции высказалось 2 307 участника собора, против — 75. Своё название получила по принятой в католицизме практике по своим двум первым словам.

Документ такого рода не планировался перед созывом собора, однако идея издания конституции о Церкви в современном мире возникла уже в ходе заседаний собора. В течение первых трех сессий Собора этот документ носил условное наименование «Схема XIII», впоследствии получил своё нынешнее название. Главными инициаторами его создания стали папа Иоанн XXIII и два кардинала: Джованни Баттиста Монтини (ставший между первой и второй сессиями папой Павлом VI) и Леон-Жозеф Сюэнан. Значительную роль в подготовке документа сыграл Кароль Войтыла, будущий папа Иоанн Павел II[1].

Gaudium et Spes стала своего рода ответом Церкви на быстрые изменения в общественном порядке и новые вызовы, которые принёс XX век, такие как рост атеизма, секуляризма, появление социалистических стран, ужасы мировых войн. В результате конституция стала одним из самых спорных и горячо обсуждаемых документов собора. В октябре 1964 года на четвертой неделе работы третьей сессии Собора была предпринята попытка исключить этот документ из повестки Собора, даже многие сторонники документа признали, что он нуждается в серьезной доработке. К 14 сентября 1965 года, дню созыва четвертой сессии, проект документа был подготовлен уже в новой редакции, в него было внесено значительное число поправок. Этот вариант и лёг в основу финальной редакции. В подготовке документа активное участие принял ряд видных богословов: Ив Конгар, Анри де Любак, Жан Даниэлу и другие[1]. Финальный вариант конституции стал одним из самых обширных соборных документов. После выхода получил ряд критических отзывов.





Структура

Конституция Gaudium et Spes состоит из 93 статей. Основной текст поделён на две части и предваряется вступлением и вводной частью. Первая часть состоит из четырёх глав, вторая из пяти.

  1. Вступление (статьи 1-3)
  2. Вводная часть — «О положении человека в современном мире» (статьи 4-10)
  3. Первая часть — «О Церкви и о призвании человека» (статьи 11-45)
    1. О достоинстве человеческой личности (статьи 12-22)
    2. О человеческом сообществе (статьи 23-32)
    3. О человеческой деятельности во всём мире (статьи 33-39)
    4. О служении Церкви в современном мире (статьи 40-45)
  1. Вторая часть — «О некоторых наиболее насущных проблемах» (статьи 46-93)
    1. О поддержании достоинства брака и семьи (статьи 47-52)
    2. О необходимом содействии прогрессу культуры (статьи 53-62)
      1. О положении культуры в современном мире (статьи 54-56)
      2. О некоторых принципах надлежащего развития культуры (статьи 57-59)
      3. О некоторых наиболее настоятельных обязанностях христиан по отношению к культуре (статьи 60-62)
    3. Об экономической и общественной жизни (статьи 63-72)
      1. Об экономическом развитии (статьи 64-66)
      2. О некоторых принципах, руководящих всей экономической и общественной жизнью (статьи 66-72)
    4. О жизни политического сообщества (статьи 73-76)
    5. О поддержании мира и о содействии международному сообществу (статьи 77-93)
      1. О предотвращении войны (статьи 79-82)
      2. О созидании международного сообщества (статьи 83-93)

Содержание

Конституция Gaudium et Spes стала одной из четырёх конституций Второго Ватиканского собора и одним из наиболее важных документов, принятых на нём. Она суммирует католическое учение о взаимоотношении Церкви и современного общества, подробно разбирает церковное видение места человека в современном мире, в особенности экономические, культурные и социальные аспекты человеческой жизни. Конституция подробно останавливается на вопросах общественного прогресса, борьбы за мир, участия христиан в политике. В конституции затрагиваются вопросы о поддержании достоинства брака и семьи и о содействии Церкви культурному прогрессу человечества.

Первая часть посвящена человеческой личности и обществу. Конституция гласит: «Ибо по своей внутренней природе человек — существо социальное, и вне отношений с другими людьми он не может ни жить, ни развивать своих дарований». В первой части также формулируется современное учение Церкви по отношению к инакомысящим и атеистам:

Уважение и любовь должны распространяться также и на тех, кто в вопросах социальных, политических и даже религиозных думает или поступает отлично от нас, ибо, чем глубже мы будем с гуманностью и любовью вникать в их образ мышления, тем легче будет нам вступить с ними в общение. Но, конечно, эта любовь и благосклонность ни в коем случае не должна делать нас равнодушными к истине и добру[2]
Однако она (Церковь) стремится постичь причины отрицания Бога, кроющиеся в мышлении атеистов, и, сознавая значительность вопросов, поднимаемых атеизмом, руководствуясь любовью ко всем людям, считает, что эти причины следует подвергнуть серьёзному и глубокому рассмотрению... Церковь, даже полностью отвергая атеизм, искренне исповедует, что все люди — и верующие, и неверующие — должны содействовать надлежащему созиданию того мира, в котором они вместе живут; а это, несомненно, не может произойти без искреннего и мудрого диалога[3]

Во второй части разбираются пять конкретных вопросов, наиболее актуальных, по мнению отцов Собора, в связи с темой взаимоотношения Церкви и современного общества: поддержание достоинства брака и семьи, содействие развитию культуры, экономическая и общественная активность, участие христиан в политике и вклад Церкви в поддержание мира и деятельность международного сообщества.

Церковь заявляет о поддержке института брака, как богоустановленного союза мужчины и женщины, отрицает «полигамию, поветрие разводов, так называемую свободную любовь и другие отклонения». Категорически осуждаются аборт и детоубийство как «чудовищные преступления». Вторая глава подробно останавливается на культуре в современном мире, подчёркивается роль Церкви в культурном развитии на протяжении истории и особо заявляется о признании Церковью многообразия культурных традиций современного мира:

Вместе с тем Церковь, посланная ко всем народам всех эпох и стран, не связана исключительными и нерасторжимыми узами ни с одной расой или народом, ни с какими особыми нравственными установлениями, ни с одним древним или новым обычаем. Держась своей собственной традиции и в то же время сознавая свою вселенскую миссию, она может войти в общение с различными формами культуры, благодаря чему обогащается и сама Церковь, и эти различные культуры[4]

Третья глава с одной стороны приветствует развитие современной экономики и общественных отношений, ведущее к улучшению условий жизни, смягчению социального неравенства, сокращению бедности. Однако, в то же время выражается предостережение, что бурное развитие экономики не должно приводить к закрепощению человека и унижению достоинства его личности.

Христиане, активно участвующие в современном экономическом и общественном развитии и борющиеся за справедливость и любовь, должны быть убеждены в том, что они могут немало посодействовать благополучию человечества и миру в мире[5]

В том, что касается участия христиан в политической жизни, конституция Собора приветствует всякую деятельность, направленную на предотвращение войн, международную миротворческую деятельность, помощь бедным и развивающимся странам. Конституция одобряет создание международных организаций, чья деятельность направлена на создание более справедливого мироустройства и призывает христиан внести свой вклад в создание более безопасного и благополучного мира.

Замечательной формой международной деятельности христиан является, несомненно, та помощь, которую они — либо поодиночке, либо объединившись друг с другом — оказывают в тех учреждениях по развитию международного сотрудничества, которые уже были основаны или подлежат основанию. Кроме того, делу созидания сообщества народов в мире и любви могут многообразно послужить различные католические международные объединения, которые надо укреплять[6]

Напишите отзыв о статье "Gaudium et Spes"

Примечания

  1. 1 2 [www.gumer.info/bogoslov_Buks/katholic/Veigel_papa/Veig_5.php Д. Вейгел. Свидитель надежды Иоанн Павел II]
  2. [www.krotov.info/acts/20/2vatican/dcmnt377.html Gaudium et Spes.&28]
  3. [www.krotov.info/acts/20/2vatican/dcmnt377.html Gaudium et Spes.&21]
  4. [www.krotov.info/acts/20/2vatican/dcmnt377.html Gaudium et Spes.&58]
  5. [www.krotov.info/acts/20/2vatican/dcmnt377.html Gaudium et Spes.&72]
  6. [www.krotov.info/acts/20/2vatican/dcmnt377.html Gaudium et Spes.&90]

Ссылки и литература

  • [www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_const_19651207_gaudium-et-spes_ge.html Gaudium et Spes на официальном сайте Ватикана  (нем.)][www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_cons_19651207_gaudium-et-spes_en.html  (англ.)] [www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_const_19651207_gaudium-et-spes_sp.html  (исп.)] [www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_cons_19651207_gaudium-et-spes_fr.html  (фр.)][www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_const_19651207_gaudium-et-spes_lt.html  (итал.)] [www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_const_19651207_gaudium-et-spes_lt.html  (лат.)] [www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_const_19651207_gaudium-et-spes_po.html  (порт.)]
  • [www.krotov.info/acts/20/2vatican/dcmnt377.html Gaudium et Spes на русском языке]
  • [www.gumer.info/bogoslov_Buks/katholic/Veigel_papa/Veig_5.php Д. Вейгел. Свидетель надежды Иоанн Павел II. Глава «Церковь и современный мир»]
  • Alberigo, Giuseppe. History of Vatican II: the Council and the Transition, the Fourth Period and the End of the Council, September 1965-December 1965. Maryknoll: Orbis Books. ISBN 1-57075-155-2.
  • [www.pravenc.ru/text/161754.html Тюшагин В. В. Gaudium et spes // Православная Энциклопедия. Т. 10. М., 2005]

Отрывок, характеризующий Gaudium et Spes

Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.