Genesis

Genesis
группа Genesis во время Turn It On Again тура (2007 год)
Основная информация
Жанр	Прогрессивный рок, поп-рок, арт-рок
Годы	1967 — 1998 2006 — наши дни (Воссоединения: 1982, 1999, 2000)
Страна	Великобритания Великобритания
Откуда	Годэлминг, Суррей, Англия
Лейбл	Decca, Charisma, Atlantic
Состав	Майк Резерфорд Тони Бэнкс Фил Коллинз
Бывшие участники	Питер Гэбриэл Крис Стюарт Энтони Филипс Джон Сильвер Джон Мэйхью Мик Бэрнард Стив Хэкетт Рэй Уилсон
[www.genesis-music.com www.genesis-music.com]

GenesisGenesis

Genesis, Дже́несис — британская рок-группа, созданная в 1967 году и принадлежавшая изначально к движению прогрессивного рока. Группа получала награды Грэмми, продала по всему миру более 150 миллионов альбомов (из которых около 22 миллионов в США) и вошла по этому показателю в top 30 всех времён. Самые известные участники, Питер Гэбриэл и Фил Коллинз, сделали успешные сольные карьеры.

Группа периодически меняла состав, самая серьёзная перемена произошла в 1975 году, когда из группы ушёл Гэбриэл и основным вокалистом стал барабанщик Коллинз. В 1997 году перед записью последнего на сегодняшний день студийного альбома Calling All Stations Коллинза заменил Рей Уилсон, бывший участник Stiltskin. В связи с коммерческим неуспехом этого альбома группа заявила о распаде, но в октябре 2006 года Коллинз, Резерфорд и Бэнкс объединились для прощального концертного тура.

15 марта 2010 года группа была введена в Зал славы рок-н-ролла. Будущее группы остается неопределённым в связи с завершением музыкальной карьеры Фила Коллинза и сольными проектами прочих участников группы. В 2013 году Коллинз дал интервью изданию The Guardian, в котором рассказал, что подумывает вернуться к творческой музыкальной деятельности, несмотря на проблемы со здоровьем.

История

Ранние годы (1967—1970)

Основатели Genesis, певец Питер Гэбриэл, клавишник Тони Бэнкс, гитарист Энтони Филипс, басист и гитарист Майк Резерфорд и барабанщик Крис Стюарт познакомились в частной школе Чартерхаус. Бэнкс и Гэбриэл поступили в школу в сентябре 1963 года. Резерфорд в сентябре 1964 года, а Филлипс в апреле 1965 года.

В январе 1967 года, после того, как обе группы распались, Филлипс и Резерфорд продолжали сочинять вместе и создавать демозапись в самодельной студии друга, пригласив Бэнкса, Гэбриэла и Стюарт чтобы записать с ними в процессе. Квинтет записал шесть песен: «Don’t Want You Back», «Try a Little Sadness», «She’s Beautiful», «That’s Me», «Listen on Five» и инструментальную «Patricia».

Genesis записали свой первый альбом, From Genesis to Revelation, в 1969 году, когда их обнаружил Джонатан Кинг, выпускник той же школы Чартерхаус. Кинг сочинял песни и работал продюсером звукозаписи, в тот момент у него вышел успешный сингл Everyone’s Gone to the Moon. Он дал группе название Genesis (в пер. с англ. — создание, творение, Книга Бытие). Он вспоминал, что «подумал, что это неплохое название… оно предполагало создание нового звучания и нового ощущения».

Альбом был выпущен на Decca Records. В процессе записи Стюарт ушёл и на его место взяли Джона Сильвера. Группа записала набор песен с лёгким поп-звучанием, навеянным Bee Gees, одной из любимых групп Кинга, и The Beatles. Кинг собрал песни в концептуальный альбом и при сведении добавил к аранжировке струнную секцию. Первый сингл The Silent Sun был выпущен в феврале 1968 года. Альбом продавался слабо, но по совету Кинга группа приняла решение не бросать музыкальную карьеру. Кинг всё ещё располагает правами на альбом From Genesis to Revelation и периодически перевыпускает его под разными названиями, в частности In the Beginning, Where the Sour Turns to Sweet, Rock Roots: Genesis, …And the Word Was и самый недавний вариант, The Genesis of Genesis.

Перед записью следующего альбома, Trespass, Силвера сменил Джон Мейхью. А до того во время совместного тура с группой Smile Гэбриэл предлагал место барабанщика Роджеру Тейлору, позже игравшему в Queen. Группа подписала контракт с лейблом Charisma Records. Музыканты разработали связанные в единое полутеатрализованное представление концертные программы.

Альбом Trespass стал образцом для альбомов Genesis 1970-х годов: длинные, иногда подобные операм, пьесы и отдельные короткие юмористические номера напоминали стиль групп прогрессивного рока, таких как King Crimson, Yes и Gentle Giant. Trespass включает такие элементы прогрессивного рока как детальные аранжировки и смены музыкального размера. Девятиминутная пьеса Гэбриэла The Knife показывает, «как все насильственные революции неминуемо заканчиваются властью диктатора».

Проблемы со здоровьем и периодическая боязнь сцены в 1970 году заставили уйти Филипса. Он продолжил карьеру записью многочисленных сольных альбомов, на одном из которых (The Geese and the Ghost) вокальные партии исполняет Фил Коллинз. Уход Филипса травмировал Бэнкса и Резерфорда, и они сомневались, сможет ли группа продолжать работать. Тем не менее, группа не распалась, взяв в барабанщики Фила Коллинза, а в гитаристы Стива Хаккета, игравшего ранее в группе Quiet World.

1971—1975

Коллинз и Хаккет присоединились к студийной работе в 1971 году на записи альбома Nursery Cryme, включающего эпическую пьесу «The Musical Box», и на котором Коллинз впервые выступает в роли вокалиста в композиции «For Absent Friends». В октябре 1972 года выпущен альбом Foxtrot, содержащий двадцатитрёхминутную пьесу «Supper’s Ready». Такие композиции как «Watcher of the Skies», навеянная произведениями Артура Кларка, упрочили их репутацию авторов и исполнителей. Пламенное и театральное сценическое поведение Гэбриэла, сопровождавшееся многократными сменами костюмов и сюрреалистичными вступлениями к песням, сделали группу популярным зрелищем. Концертная запись Genesis Live вышла в 1973 году после концертного тура Foxtrot.

Альбом Selling England by the Pound вышел в ноябре 1973 года и был хорошо принят критиками и поклонниками. На таком названии альбома настоял Гэбриэл, это ссылка на лозунг партии лейбористов, популярный в то время. Альбом содержит, в частности, композиции «Firth of Fifth» и «I Know What I Like (In Your Wardrobe)», ставшие частью концертного репертуара Genesis, а затем в качестве сингла достигшие 17-й позиции в британском чарте. В этот период Хаккет одним из первых среди гитаристов осваивает технику тэппинга, позже популяризованную Эдди Ван Халеном, и технику sweep-picking, которую в 1980-х годах практиковал Ингви Мальмстин. Эти виртуозные гитарные техники используются в песне «Dancing with the Moonlight Knight».

В 1974 году Genesis записали двойной альбом The Lamb Lies Down on Broadway, который вышел 18 ноября. В отличие от предыдущих альбомов с продолжительными пьесами этот содержит множество сравнительно коротких номеров, связанных между собой несколькими сквозными рефренами. Альбом рассказывает историю духовного странствия Раэля, молодого пуэрториканца, живущего в Нью-Йорке, его попытку утвердить свою свободу и личность. Во время своего путешествия Раэль встречает несколько причудливых персонажей, в частности Слиппермена и Ламию, колдунью из греческой мифологии.

Группа совершила мировой тур в поддержку этого альбома, исполняя его целиком, с добавлением устных повествований Гэбриэла. В своих концертах Genesis первыми использовали лазеры и другие световые эффекты, большинство из которых было создано голландским техником Тео Ботсчуйвером. Специальное переносное устройство, используемое для направления лазерного луча, позволяло Гэбриэлу обрушивать на аудиторию различные световые эффекты.

Создание такого амбициозного альбома как The Lamb Lies Down on Broadway напрягло отношения между участниками группы, в частности между Бэнксом и Гэбриэлом. Гэбриэл писал тексты песен, в то время как остальные участники коллектива сочиняли музыку, не считая композиций «Counting Out Time» и «The Carpet Crawlers». Соавторами альбома стали Бэнкс и Резерфорд. Специфические синтезаторные звуки и звуки бьющегося стекла в композиции «The Waiting Room», получившие название Enossifications, были записаны эмбиэнтным композитором Брайаном Ино.

В августе 1975 года после концертного тура Гэбриэл объявил о том, что уходит из группы, потому что чувствует отчуждение от остальных участников, и его женитьба и рождение первого ребёнка усилили его личную напряжённость. В письме поклонникам, озаглавленном Out, Angel Out (Улетел, ангел улетел), Гэбриэл объяснил, что «… машина, которую мы совместно построили, чтобы она помогала писать песни, стала управлять нами, посадила нас в клетку успеха, к которому мы стремились. Она изменила отношение и дух всей группы. Музыка не иссякла, и я до сих пор уважаю остальных музыкантов, но наши роли стали тяжёлыми». Коллинз позже замечал, что другие музыканты «…не были ошеломлены уходом Питера, потому что знали о нём довольно давно». Группа решила продолжать без Гэбриэла.

На первом сольном альбоме Гэбриэла 1977 года (Peter Gabriel) есть популярная песня «Solsbury Hill», аллегорический рассказ о его уходе из группы.

1976—1978

Коллинз о своём периоде

«Я напрягаюсь, когда люди говорят: „Все испортилось, когда он начал петь“. Потому что на самом деле все мы изменились. Это было коллективное решение. Ну, не решение даже — а трансформация.

Фил Коллинз

Группа начала прослушивания вокалистов на замену Гэбриэлу. Коллинз, имевший опыт бэк-вокала, инструктировал соискателей. Неожиданно группа решила рассмотреть кандидатуру самого Коллинза на роль лидер-вокалиста для альбома 1975 года A Trick of the Tail. Альбом был хорошо принят критиками и обошёл по продажам все предыдущие альбомы вместе взятые. Новый продюсер Дэвид Хентшель, работавший звукоинженером на записи Nursery Cryme, наделил альбом более чистым звучанием. Критики заметили, что Коллинз звучал «более по-гэбриэловски, чем сам Гэбриэл».

Несмотря на успех альбома, группа была озабочена проблемой живых выступлений, которым теперь не хватало искусной смены костюмов и театрального поведения Гэбриэла. Поскольку Коллинз нуждался в помощи второго барабанщика, на тур 1976 года пригласили Билла Бруфорда из Yes и King Crimson. Первый концерт Genesis без Гэбриэла состоялся 26 марта 1976 года в канадском городе Лондон. Это выступление было записано и выпущено под названием Genesis: In Concert.

Ближе к концу года Genesis записали Wind & Wuthering, первый из двух альбомов, записанных на студии Relight Studios в голландском городе Хилваренбек. Выпущенный в декабре 1976 года, этот альбом получил имя из романа Эмили Бронте «Грозовой перевал» (Wuthering Heights), последние строки которого, — «how anyone could ever imagine unquiet slumbers for the sleepers in that quiet earth», — дали названия седьмой и восьмой композициям альбома. В альбом Wind & Wuthering вошли песни «Blood on the Rooftops» и «Afterglow», а также сложная многочастная сюита «One for the Vine». Анимационный фильм B.C. Rock содержит фрагменты «Afterglow». Группа подписала контракт с новым менеджером Тони Смитом, который публиковал все последующие песни Genesis через свою компанию Hit & Run Music Publishing.

В туре 1977 года на ударных инструментах играл Честер Томпсон (в 1973-74 гг. гастролировал с группой Ф. Заппы «The Mothers of Invention», в 1976 был ангажирован для записи альбома Black Market группы «Weather Report»). Подход Коллинза к выступлениям Genesis отличался от театрализованных представлений Гэбриэла, и его интерпретации старых песен были легче и нежнее. На концерте 1982 года, когда группа выступала сводным составом, Гэбриэл признался, что Коллинз поёт лучше него, но совсем не так, как он.

1978—1979

Гитарист Хэккет стал разочаровываться в группе во время выпуска Wind & Wuthering, он чувствовал себя скованно. Хэккет спросил группу, не расположена ли она к включению в репертуар его песен, которые Коллинз описал как «немой способ работы в контексте группы». В то время как Хэккета включили в авторы инструментальных композиций «Unquiet Slumbers for the Sleepers…» и «…In That Quiet Earth», его вещь «Blood on the Rooftops» никогда не исполнялась на концертах, а его «Please Don’t Touch» заменили трёхминутной инструментальной «Wot Gorilla?». После выпуска в 1977 году мини-альбома Spot the Pigeon Хэккет покинул группу.

Концертный альбом Seconds Out был записан во время тура 1977 года, это последняя запись с участием Хаккета. Резерфорд взялся за гитару в студии, а на концертах делил гитару и бас-гитару с сессионным музыкантом Дэрилом Стюермером. Группа продолжила работу в качестве трио — факт, который они подчеркнули в названии нового альбома And Then There Were Three («…И тогда их осталось трое»). Альбом стал следующим шагом в направлении от длинных эпических пьес и принёс группе её первый американский радио-хит «Follow You, Follow Me», популярность которого привела к тому, что альбом …And Then There Were Three… стал их первым платиновым в США.

Duke, Abacab и Three Sides Live (1979—1982)

В 1979 году Genesis чуть не потеряли Коллинза, когда он переехал в Ванкувер (Канада), пытаясь спасти свой первый брак. Тем не менее, после развода Коллинз вернулся в Великобританию и погрузился в запись альбома Duke. Записанный на стокгольмской студии Polar Studio (известной как студия ABBA), Duke стал первым альбомом Genesis, в котором Бэнкс и Резерфорд поровну разделили авторство с Коллинзом. Это был настоящий переход от звучания прогрессивного рока 1970-х к поп-эре 1980-х. Использование драм-машины стало бессменным элементом в звучании последующих альбомов Genesis и сольных альбомов Коллинза. Первая песня Genesis с драм-машиной — это «Duchess» с альбома Duke. Выпущенный в марте 1980 года, Duke был самым большим коммерческим успехом группы в то время, проведя две недели на 1 позиции в Великобритании и достигнув 11 в США. При этом композиции «Misunderstanding» и «Turn It On Again» стали фаворитами концертных программ. В поддержку Duke был устроен тур по Британии и Северной Америке с апреля до июня 1980 года, который начался с тура с 40 концертов по Великобритании, где все 106 000 билетов были проданы в течение нескольких часов после поступления в продажу.

За альбомом Duke последовал минималистский Abacab, включавший совместный продукт с духовой секцией Earth, Wind & Fire, композицию «No Reply at All». Большая часть репетиций прошла на студии The Farm, только что построенной собственной студии в графстве Суррей, где были записаны все последующие альбомы группы. На альбоме использован мощный звук барабанов, основанный на эффекте, который называется гейтированный ревербератор (gated reverb). Принцип его работы заключается в использовании барабанной установки, искусственно усиленной через шумовой гейт, которая резко отсекается, когда звук достигает определённого порога. В результате получается мощная «живо» звучащая, хотя и контролируемая размытость звука барабанов. Этот характерный звук был придуман Гэбриэлом, Коллинзом и их сопродюсером и звукоинженером Хью Пэдхамом, когда Коллинз участвовал в записи фоновой дорожки для композиции «Intruder», первого трека на сольном альбоме Гэбриэла 1980 года. Эта техника в совокупности с продюсированием Пэдхама появляется также на дебютном сольном альбоме Коллинза Face Value. Гейтированный звук барабанов стал визитной карточкой последующих альбомов Genesis и Коллинза.

В 1982 году группа выпустила двойной концертный альбом Three Sides Live. Американская версия содержит три стороны концертного материала (откуда взялось название) и одну сторону студийного материала. Европейская версия содержала четвёртую сторону концертных выступлений. В Великобритании все три песни со стороны Paperlate ранее были выпущены мини-альбомом 3 X 3. 2 октября на сцене Milton Keynes Bowl состоялся концерт, на котором группа выступила вместе с Гэбриэлом и Хаккетом. Концерт (известный под названием Six of the Best («Шестеро из лучших»)) был наспех организован для того, чтобы собрать деньги для проекта Гэбриэла WOMAD, который на тот момент страдал от материальных трудностей.

Альбом 1983 года, названный просто Genesis, стал третьим альбомом группы, занявшим первую строчку британского чарта. Альбом содержит радио-хиты «Mama» и «That’s All», а также демонстрацию прежней склонности группы к длинным пьесам — «Home by the Sea». Композиция «Just a Job to Do» была позднее использована в качестве музыкальной темы детективной драмы «The Insiders», выпущенной каналом ABC в 1985 году.

Genesis, Invisible Touch, We Can’t Dance и уход Коллинза (1983—1996)

Работа над двенадцатым альбомом началась в марте 1983 года с Пэдхамом возвращаясь инженером. Это первый альбом написанный, записан и сведен в реконструированной студии The Farm. Бэнкс вспоминал, что группа была не готова для новых музыкальных идей: «Мы чувствовали временами, будто мы растягиваем материал, насколько только можем». Mama Tour прошёл с конца 1983 года до 1984 в Северной Америке и пять британских шоу в Бирмингеме. Последние шоу были сняты и выпущены на Genesis Live — The Mama Tour.

В феврале 1984 года участники Genesis взяли перерыв, чтобы продолжить сольные карьеры. Резерфорд сформировал группу Mike + The Mechanics, Бэнкс работал над сольным альбомом Soundtracks, Коллинз выпустил альбом No Jacket Required, который добился всемирного успеха и в результате увеличил его популярность. Музыкальная пресса посчитала, что успех Коллинза как сольного артиста сделала его более популярным, чем Genesis.

В 1986 году, на пике популярности Коллинза как сольного исполнителя, группа выпустила альбом Invisible Touch, который стал её самым продаваемым альбомом (больше 15 миллионов копий по всему миру, из которых свыше 6 миллионов в США). Альбом принёс 5 суперхитов: «Throwing It All Away», «In Too Deep», «Tonight, Tonight, Tonight», «Land of Confusion» и «Invisible Touch». Титульная композиция достигла первого места американского чарта, единственная из песен Genesis по сей день, хотя в Великобритании она не поднялась выше 15-го места.

В том же году Коллинз, увидевший пародию на себя в сатирическом британском телешоу Spitting Image (где использовались куклы, изображавшие политиков и знаменитостей), был впечатлён и нанял создателей шоу Питера Флака и Роджера Лоу для работы над видеоклипом к песне «Land of Confusion». Клип представляет собой ироничный комментарий Холодной войны, где обыгрывается «счастье пальца на курке» лидеров коалиции, держащих палец на ядерной кнопке. Клип выиграл премию Грэмми в номинации «Лучшее концептуальное музыкальное видео» и был номинирован на приз MTV, но проиграл клипу Питера Гэбриэла «Sledgehammer».

В 1987 году группа хоть и не достигла рекорда Electric Light Orchestra, которой удалось в 1978-м продать все билеты на восемь идущих подряд концертов на стадионе Уэмбли, однако сумела продать на четыре (несмотря на это, к концертным выступлениям группы критики отнеслись довольно прохладно). Genesis была первой группой, использовавшей технологию Vari-Lite и звуковую систему Prism, которые теперь стали стандартным оборудованием для рок-концертов на крупных аренах.

На концерте 1988 года Prince’s Trust в Альберт Холле Коллинз и Гэбриэл выступали вместе впервые с 1982 года. Коллинз играл на барабанах, пока Гэбриэл исполнял свою песню «Sledgehammer». Это был последний раз, когда два фронтмена Genesis публично выступали вместе.

После пятилетнего перерыва Genesis вновь собрались в 1991 году и выпустили альбом We Can't Dance, ставший последней студийной работой Коллинза в группе. Альбом, частично возвращающий слушателя к эстетике ранних Genesis, возглавил хит-парады и получил мультиплатиновый статус в ряде стран. Наиболее известные хиты: «I Can’t Dance», «No Son of Mine», «Jesus He Knows Me» и «Hold on My Heart». По окончании тура в поддержку альбома был выпущен концертный альбом The Way We Walk (в двух частях) и концертное видео «The Way We Walk — Live in Concert».

В марте 1996 года Коллинз объявил о своем уходе из Genesis. Позже он признался, что «почувствовал, что пришло время изменить направление в моей музыкальной жизни. Теперь для меня это будет музыка для фильмов, некоторые джазовые проекты, и, конечно, моя сольная карьера. Я желаю ребятам из Genesis всего самого лучшего в их будущем. Мы остаёмся лучшими друзьями».

1997—2000

Резерфорд и Бэнкс решили продолжать работать как Genesis. При этом они нуждались более чем в одном музыканте, потому что группу покинул не только Коллинз, но и концертные музыканты Дэрил Стюермер и Честер Томпсон. Стюермер оставался на связи, но в тот момент концертировал с Коллинзом. Томпсон поинтересовался пустующим местом барабанщика, но когда ему отказали в статусе участника группы, он закончил своё 19-летнее сотрудничество с группой. В итоге место за барабанами разделили Нир Зидкьяху, израильский сессионный барабанщик, игравший с Hidden Persuaders, и Ник Д’Вирджилио, из прогрессивной рок-группы Spock's Beard. Разница в стиле их игры заметна: Д’Вирджилио играл мягче, более утончённые ритмы по сравнению с помпезной техникой Зидкьяху.

Певший до этого в Stiltskin Рэй Уилсон был назначен новым лидер-вокалистом Genesis. Среди других претендентов на это место были Пол Коррак из группы Резерфорда Mike and the Mechanics, Френсис Даннери (из It Bites) и Фиш (из Marillion), ранее дважды сотрудничавший с Бэнксом. Перед самой своей смертью в 1996 году прослушивался Кевин Гилберт. По мнению продюсера Ника Дэвиса единственным серьёзным конкурентом Уилсона был Дэвид Лэнгдон, хотя он никогда раньше с группой не пел. Насчёт критериев группы в поиске вокалиста Бэнкс заметил: «Нам нужен был кто-то, кто подходит по стольким параметрам, как например умение импровизировать с музыкой, которую мы сочиняем, умение нырять в глубоком месте и быть фронтменом группы». Уилсон немедленно был вовлечён в процесс сочинения песен, ему выдали полдюжины песен для работы, что закончилось тремя строчками о соавторстве на обложке альбома.

Альбом Calling All Stations 1997 года неплохо продавался в Европе, композиция «Congo» вышла на 29 место в британском чарте. Альбом не был успешным в США, где не попал в Billboard Top 50. В течение 1997 и 1998 годов Genesis гастролировали по Европе, к Бэнксу, Резерфорду и Уилсону присоединились Зидкьяху и гитарист Энтони Дреннан, который ранее работал с Полом Бреди и The Corrs. Тем не менее, запланированный тур по США был отменён из-за слабых продаж альбома. Вслед за прерыванием тура Calling All Stations группа отпустила Уилсона и ушла в бессрочный отпуск, хотя участники продолжали регулярно контактировать. В интервью, данном в апреле 2007, года Уилсон выразил отвращение к тому, как была осуществлена его отставка из группы, сказав «это было как смерть от тишины». К тому же он сказал, что жалеет о времени потраченном на группу, когда он чувствовал себя некомфортно, как «рабочий класс» рядом с богачами Бэнксом и Резерфордом. Он так же сообщил, что один из ассистентов Коллинза рассказывал ему, что Коллинз «был разочарован, что группа продолжает работу».

В 1999 году состав группы 1971-75 годов (Бэнкс, Коллинз, Гэбриэл, Хаккет и Резерфорд) записал новую версию композиции The Carpet Crawlers для сборника Turn It On Again: The Hits. В 2000 году Коллинз, Бэнкс и Резерфорд выступали с акустической версией I Can’t Dance на форуме Music Managers Forum в честь своего менеджера Тони Смита. Большинство участников были вовлечены в работу над двумя архивными бокс-сетами.

2006 — настоящее время

После большого количества слухов о воссоединении Бэнкс, Коллинз и Резерфорд 7 ноября 2006 года объявили о концертном туре Turn It On Again: The Tour, почти через сорок лет после основания группы. Тур намечался на лето 2007 года, он должен был пройти по 12 странам Европы, а затем переместиться в Северную Америку. Участники трио желали объединиться также и Гэбриэлом и Хаккетом для концертного представления The Lamb Lies Down on Broadway. Хотя Гэбриэл в принципе был не против, он не смог уложиться в график. Коллинз позднее говорил, что «Питер несколько излишне осторожен насчёт возврата к чему-то, что изначально замышлялось как развлечение». Хаккет принял приглашение, но без Гэбриэла Фил, Тони и Майк решили, что более приемлемо будет вернуть Честера Томпсона и Дэрила Стюрмера. Хаккет, тем не менее, до сих пор поддерживает хорошие отношения с остальными участниками. Небольшая заметка о его добрых пожеланиях затее с воссоединением опубликована на его веб-сайте. В свою очередь и Стюрмер, и Томпсон вернулись на правах музыкантов сопровождения.

Группа и её продюсер Ник Дэвис переиздали весь свой каталог в трёх томах в течение 2007 года. Каждый том содержит треть альбомов группы (начиная с Trespass, заканчивая Calling All Stations) в виде бокс-сета. Каждый бокс-сет состоит из многоканальных гибридных дисков с дорожками Super Audio CD, а также DVD-Video со звуком DTS 96/24 и Dolby Digital 5.1. DVD-диски содержат различные дополнительные материалы, такие как промоклипы, концертные выступления и новые интервью, в которых группа обсуждает период, когда создавался каждый альбом.

12 мая 2007 года группа была почётным гостем второй ежегодной церемонии VH1 Rock Honors, вместе с Оззи Осборном, Heart и ZZ Top. Они исполнили «Turn It On Again», «No Son of Mine» и «Los Endos». 11 июня в Хельсинки стартовал их концертный тур. Они собираются дать более 50 концертов во многих странах, включая Данию, Бельгию, Германию, Францию, Италию, Великобританию, США и Канаду. Шоу в Германии транслировалось для показа в нескольких кинотеатрах в Великобритании и Европе. 7 июля 2007 года Genesis приняли участие в концерте Live Earth на стадионе Уэмбли в Лондоне, посвящённому борьбе с глобальным потеплением. Вместе с ними выступали Мадонна, Duran Duran и Red Hot Chili Peppers.

По итогам концертного тура 27 мая 2008 года вышел двойной DVD When in Rome 2007 с записью концерта Genesis в Риме 14 июля 2007 года. В специальное издание был также включен третий, бонусный, диск Come Rain or Shine, содержащий информацию о подготовке к туру, начиная с первых обсуждений в октябре 2006 году, после которых охвачен период с семи месяцев до первого шоу до восьми дней перед ним.

Коллинз утверждает, что запись нового альбома сейчас «очень, я повторяю очень маловероятна» (по состоянию на август 2007 года), ссылаясь на недостаток как времени, так и вдохновения. Тем не менее, 22 августа Бэнкс сказал: «Мы трое собираемся сделать шаг и посмотреть, что случится». Однако в 2010 году настрой Фила Коллинза был менее оптимистичен, нежели несколькими годами ранее. В интервью он заявлял, что вряд ли видит будущее группы активным, так как из-за травм он не может играть на ударных и, также, он хочет уйти от музыки для уделения внимания своим детям.. 4 марта 2011 года Фил Коллинз объявил о завершении музыкальной карьеры.

В 2012 году Genesis удостоились премии за достижения в прогрессивном роке на церемонии Progressive Music Awards.

Источники вдохновения и последователи

Участники Genesis черпали вдохновение из широкого спектра музыки, от классики до рок-мейнстрима и джаза. Бэнкса вдохновлял Алан Прайс из The Animals, которого он упоминал как «первого человека показавшего мне орган в рок-контексте». Другие упоминаемые органисты — это Мэттью Фишер из Procol Harum и Кит Эмерсон из The Nice, а позднее из Emerson, Lake and Palmer. Классические композиторы, оказавшие влияние, это Рахманинов, Равель, Малер и Шостакович. Многие их современники и недавние предшественники, включая The Beatles, The Rolling Stones, Simon and Garfunkel, также повлияли на музыку коллектива. Коллинз упоминал Бадди Рича и джазовый коллектив Mahavishnu Orchestra. Ранняя карьера Гэбриэла в Genesis сопровождалась влиянием Нины Саймон и King Crimson. Особое влияние на сценические представления, по признанию Гэбриэла, оказал Дэвид Боуи. Музыкальные аранжировки на первом альбоме From Genesis to Revelation напоминают работы The Moody Blues, Family и Bee Gees, поскольку продюсер Джонатан Кинг обожал эти коллективы.

Как группа, повлиявшая на становление прогрессивного рока как жанра, Genesis упоминается целым рядом прогрессивных рок-групп, включая Dream Theater, Camel и Kansas. Несколько трибьют-групп, включая Re-Genesis, The Musical Box, Duke Duke, и In the Cage, черпают материал исключительно из эры Питера Гэбриэла. Одноимённый альбом группы Babylon по своему звучанию также схож с Genesis раннего периода.

Коллинз был первым исполнителем, сделавшим кавер на песню Genesis, «Behind the Lines», которую он включил в свой альбом Face Value через год после выпуска оригинала. Другие бывшие участники впоследствии исполняли песни группы на своих сольных концертах: Гэбриэл пел «The Lamb Lies Down on Broadway» и «Back in NYC», Хаккет исполнял кроме прочих «In That Quiet Earth», «Los Endos», «Horizons», «Firth of Fifth» и «Blood on the Rooftops». Песню I Know What I Like (In Your Wardrobe) Хаккет исполнял как в своих сольных концертных турах, так и со своей недолго прожившей супергруппой GTR. Резерфорд исполнял I Can’t Dance в своих турах с группой Mike and the Mechanics. Коллинз тоже потом собрал собственный состав The Phil Collins Big Band, который исполнял джазовые аранжировки песен Genesis, в частности «That’s All», «Invisible Touch», «Hold On My Heart» и «Los Endos» (переименованной в «The Los Endos Suite»), во время мирового тура 1998 года. Больше всех каверов на песни группы сделал в своей сольной карьере Рэй Уилсон. Его два сольных концертных альбома, Live and Life и Acoustic включают песни «The Carpet Crawlers», «Follow You Follow Me», «I Can’t Dance», «The Lamb Lies Down on Broadway», «No Son of Mine», «Shipwrecked» и «Mama». Кроме того он перепел сольные песни двух своих предшественников: «In the Air Tonight» (Коллинз) и «Biko» (Гэбриэл).

Джефф Бакли переработал «Back in NYC» для альбома Sketches for My Sweetheart the Drunk, выпущенного в 1998 году посмертно. Шведская рок-группа в стиле дет-метал In Flames сделала кавер на песню «Land of Confusion», также как рок-группа Disturbed на своём альбоме Ten Thousand Fists. Коллектив стиля диско-поп Alcazar, также из Швеции, использовали фрагменты из песни «Land of Confusion» в своей песне «This is the World We Live In». Группа Dream Theater использовала песню «Turn It On Again» как часть своей композиции «The Big Medley». В 2007 году Саймон Коллинз записал свою версию песни «Keep It Dark» как трибьют к сороковой годовщине группы его отца.

В 2000 году Дэрил Стюрмер выпустил альбом Another Side of Genesis, на которых представлены инструментальные кавер-версии песен Genesis, в основном коллинзовского периода. В 2008 году барабанщик Spock’s Beard Ник Д’Вирджилио (участник записи последнего на сегодня студийного альбома Genesis) выпустил двойной альбом Rewiring Genesis — A tribute to The Lamb Lies Down on Broadway, представляющий собой полный трибьют известной рок-оперы Genesis 1974 года. Кроме самого Д’Вирджилио (исполняющего партии ударных, лидирующего и бэк-вокала), в записи приняли участие несколько вокалистов, духовая секция, скрипичный квинтет.

Кроме чисто музыкальных последователей были и обращения к театральному стилю Гэбриэла 1970-х годов. Так Cirque du Soleil в юбилейном концерте 2004 года Midnight Sun и гастрольном туре Delirium использовали похожие сценические концепции. По словам Виктора Пилона, сопродюсера обоих шоу «Мы ничего не изобретаем. Genesis делали это много лет назад. Мы просто используем новые технологии».

Участники группы

Текущий состав

• Тони Бэнкс — клавишные, гитара (1967—1998, 1999, 2000, 2006—наши дни)
• Майк Резерфорд — гитара, бас-гитара (1967—1998, 1999, 2000, 2006—наши дни)
• Фил Коллинз — вокал, ударные (1970—1996, 1999, 2000, 2006—наши дни)

Сессионные музыканты

• Честер Томпсон — ударные (1977—1996, 2006—наши дни)
• Дэрил Стёрмер — гитара, бас-гитара (1978—1996, 2000, 2006—наши дни)

Бывшие участники

• Питер Гэбриэл — вокал, флейта, перкуссия (1967—1975, 1978, 1982, 1999)
• Энтони Филлипс — гитара (1967—1970)
• Крис Стюарт — ударные (1967—1968)
• Джон Сильвер — ударные (1968—1969)
• Джон Мэйхью — ударные (1969—1970)
• Мик Бэрнард — гитара (1970—1971)
• Стив Хэкетт — гитара (1971—1977, 1982, 1999)
• Рэй Уилсон — вокал (1996—1998)

Сессионные музыканты прошлых лет

• Билл Бруфорд — ударные (1976)
• Нир Зидкуаху — ударные (1996—1998)
• Ник д'Вирджилио — ударные (1996—1998)
• Энтони Дреннан — бас-гитара, гитара (1996—1998)

Временная шкала

<timeline> ImageSize = width:900 height:auto barincrement:25 PlotArea = left:105 bottom:75 top:0 right:20 Alignbars = justify DateFormat = dd/mm/yyyy Period = from:01/01/1967 till:01/01/2017 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy Colors =

 id:keys      value:purple legend:Клавишные, Вокал
 id:bass      value:blue   legend:Бас, Гитара, Вокал
 id:basspedals     value:brightblue   legend:Бас педаль
 id:drums     value:orange   legend:Барабаны, Перкуссия
 id:guitar    value:green  legend:Гитара
 id:vocals    value:red    legend:Вокал
 id:flute     value:gray(0.5)    legend:Флейта
 id:flute;percussion     value:claret    legend:Флейта, Перкуссия
 id:tdrums   value:yelloworange  legend:Сессионные;Барабаны, Перкуссия
 id:tguitar   value:brightgreen   legend:Сессионная Гитара/Бас
 id:Lines     value:black  legend:Студийный_альбом
 id:bars      value:gray(0.9)

BackgroundColors = bars:bars Legend = position:bottom columns:2

ScaleMajor = increment:5 start:1969 ScaleMinor = increment:1 start:1967

BarData =

 bar:Banks       text:"Тони Бэнкс"
 bar:Rutherford  text:"Майк Резерфорд"
 bar:Gabriel     text:"Питер Гэбриэл"
 bar:Collins     text:"Фил Коллинз"
 bar:Wilson      text:"Рэй Уилсон"
 bar:Phillips    text:"Энтони Филлипс"
 bar:Barnard     text:"Мик Бэрнард"
 bar:Hackett     text:"Стив Хэкетт"
 bar:Stewart     text:"Крис Стюарт"
 bar:Silver      text:"Джон Сильвер"
 bar:Mayhew      text:"Джон Мейхью"
 bar:Bruford     text:"Билл Бруфорд"
 bar:Thompson    text:"Честер Томпсон"
 bar:Stuermer    text:"Дэрил Стёрмер"
 bar:Zidkyahu    text:"Нир Зидкуаху"
 bar:D'Virgillo  text:"Ник д'Вирджилио"
 bar:Drennan     text:"Энтони Дреннан"

PlotData=

 width:8 textcolor:black align:left anchor:from shift:(10,-4)

 bar:Banks       from:01/01/1967 till:01/06/1998 color:keys
 bar:Banks       from:01/03/1999 till:01/06/1999 color:keys
 bar:Banks       from:21/09/2000 till:21/12/2000 color:keys
 bar:Banks       from:07/11/2006 till:end color:keys
 bar:Rutherford  from:01/01/1967 till:01/06/1998 color:bass
 bar:Rutherford  from:01/03/1999 till:01/06/1999 color:bass
 bar:Rutherford  from:21/09/2000 till:21/12/2000 color:bass
 bar:Rutherford  from:07/11/2006 till:end color:bass
 bar:Stewart     from:01/01/1967 till:01/08/1968 color:drums
 bar:Silver      from:01/08/1968 till:01/08/1969 color:drums
 bar:Mayhew      from:01/08/1969 till:01/11/1970 color:drums
 bar:Collins     from:01/11/1970 till:31/12/1975 color:drums
 bar:Collins     from:01/01/1976 till:01/03/1982 color:vocals
 bar:Collins    from:01/03/1982 till:01/06/1982 color:drums
 bar:Collins  from:01/06/1982   till:01/03/1996 color:vocals
 bar:Collins     from:01/03/1999  till:01/06/1999 color:drums
 bar:Collins     from:21/09/2000 till:21/12/2000 color:vocals
 bar:Collins     from:07/11/2006 till:end color:vocals
 bar:Phillips    from:01/01/1967 till:01/11/1970 color:guitar
 bar:Barnard     from:01/11/1970 till:10/01/1971 color:guitar
 bar:Hackett     from:10/01/1971 till:08/10/1977 color:guitar
 bar:Hackett     from:01/03/1982 till:01/06/1982 color:guitar
 bar:Hackett     from:01/03/1999 till:01/06/1999 color:guitar
 bar:Gabriel     from:01/01/1967 till:31/12/1975 color:vocals
 bar:Gabriel     from:29/07/1978 till:31/08/1978 color:vocals
 bar:Gabriel     from:01/03/1982 till:01/06/1982 color:vocals
 bar:Gabriel     from:01/03/1999 till:01/06/1999 color:vocals
 bar:Wilson      from:01/03/1996 till:01/06/1998 color:vocals
 bar:Bruford     from:02/04/1976 till:01/09/1976 color:tdrums
 bar:Thompson     from:23/02/1977 till:01/01/1993 color:tdrums
 bar:Thompson     from:07/11/2006 till:end color:tdrums
 bar:Zidkyahu   from:01/01/1997 till:01/06/1998 color:tdrums
 bar:D'Virgillo    from:01/01/1997 till: 01/06/1997 color:tdrums
 bar:Stuermer     from:07/06/1978 till:01/01/1993 color:tguitar
 bar:Stuermer     from:21/09/2000 till:21/12/2000 color:tguitar
 bar:Stuermer     from:07/11/2006 till:end color:tguitar
 bar:Drennan     from:01/11/1997 till:01/06/1998  color:tguitar
 width:2.5 textcolor:black align:left anchor:from shift:(10,-4)

 bar:Banks       from:01/08/1969 till:08/10/1977 color:guitar
 bar:Banks     from:01/03/1982 till:01/06/1982 color:guitar
 bar:Banks     from:01/03/1999 till:01/06/1999 color:guitar
 bar:Gabriel     from:01/01/1967 till:01/08/1969 color:flute
 bar:Gabriel     from:01/08/1969 till:31/12/1975 color:flute;percussion
 bar:Gabriel     from:29/07/1978 till:31/08/1978 color:flute;percussion
 bar:Gabriel     from:01/03/1982 till:01/06/1982 color:flute;percussion
 bar:Gabriel     from:01/03/1999 till:01/06/1999 color:flute;percussion
 bar:Phillips    from:01/01/1967 till:01/11/1970 color:vocals
 bar:Rutherford     from:10/01/1971 till:08/10/1977 color:basspedals
 bar:Rutherford     from:01/03/1982 till:01/06/1982 color:basspedals
 bar:Rutherford     from:01/03/1999 till:01/06/1999 color:basspedals
 bar:Silver      from:01/08/1968 till:01/08/1969 color:vocals
 bar:Mayhew      from:01/08/1969 till:01/11/1970 color:vocals
 bar:Collins     from:01/11/1970 till:31/12/1975 color:vocals
 bar:Collins     from:01/01/1976 till:01/03/1982 color:drums
 bar:Collins    from:01/03/1982 till:01/06/1982 color:vocals
 bar:Collins   from:01/06/1982 till:01/03/1996 color:drums
 bar:Collins   from:01/03/1999  till:01/06/1999 color:vocals
 bar:Collins     from:21/09/2000 till:21/12/2000 color:drums
 bar:Collins     from:07/11/2006 till:end color:drums

LineData =

 width:1 
 at:07/03/1969 color:black  layer:back
 at:23/10/1970 color:black  layer:back
 at:12/11/1971 color:black  layer:back
 at:06/10/1972 color:black  layer:back
 at:03/08/1973 color:orange layer:back
 at:13/10/1973 color:black  layer:back
 at:18/11/1974 color:black  layer:back
 at:02/02/1976 color:black  layer:back
 at:27/12/1976 color:black  layer:back
 at:21/10/1977 color:orange layer:back
 at:07/04/1978 color:black  layer:back
 at:28/03/1980 color:black  layer:back
 at:18/09/1981 color:black  layer:back
 at:01/06/1982 color:orange layer:back
 at:03/10/1983 color:black  layer:back
 at:09/06/1986 color:black  layer:back
 at:11/11/1991 color:black  layer:back
 at:16/10/1992 color:orange layer:back
 at:11/01/1993 color:orange layer:back
 at:01/09/1997 color:black  layer:back
 at:26/10/2007 color:orange layer:back

</timeline>

Изображения на обложках альбомов

Обложки альбомов Genesis содержат сложные и запутанные рисунки, отражающие тематику текстов песен. Их первый альбом, From Genesis to Revelation, был упакован в чёрный конверт с готической надписью в левом верхнем углу. В многочисленных переизданиях этого альбома были использованы другие варианты обложек. Три последующих альбома группы были снабжены иллюстрациями руки известного художника, сотрудничавшего с лейблом Charisma Records, Пола Уайтхеда, который, в частности, разработал логотип самого лейбла, «Сумасшедшего шляпника». Среди поклонников особенно популярна обложка альбома Foxtrot. На передней поверхности изображена женская фигура в красном платье и с головой лисы. Уайтхед сказал, что на создание этого персонажа его вдохновила песня Джимми Хендрикса «Foxy Lady». После того, как Уайтхед переехал в Лос-Анджелес, группа подписала контракт с известной студией Hipgnosis, чьи художники создали знаменитые обложки альбомов Dark Side of the Moon и Wish You Were Here группы Pink Floyd и Houses of the Holy группы Led Zeppelin. Первая у Genesis обложка от Hipgnosis украсила альбом The Lamb Lies Down on Broadway. Здесь впервые за историю группы была использована фотомодель, мужчина, в титрах указанный просто как Омар. Он выступал в роли Раэля, главного действующего лица в песнях альбома.

На протяжении 1970-х разные художники студии Hipgnosis, но чаще всех Колин Элджи, разрабатывали все обложки альбомов Genesis. На обложке альбома Trick of the Tail изображены многие герои песен, в частности разбойник из песни «Robbery, Assault and Battery», чудовище из заглавной песни и метафорический образ стариков, вспоминающих юность из песни «Ripples». Начиная с альбома Duke, обложки стали украшать карикатуры студии Bill Smith Studios. Самый успешный альбом группы, Invisible Touch, несёт на обложке работу студии Assorted Images, которая ранее разрабатывала обложки Duran Duran и Culture Club. На обложке альбома We Can’t Dance использована работа Felicity Bowers, которая напоминает обложку альбома Wind & Wuthering, нарисованную здесь туманной акварелью. Обложки альбома Calling All Stations и сборника Turn It On Again: The Hits разработаны студией Wherefore Art.

Дискография

Студийные альбомы

• 1969 From Genesis to Revelation (Гэбриэл, Бэнкс, Резерфорд, Филипс, Сильвер);
• 1970 Trespass (Гэбриэл, Бэнкс, Резерфорд, Филипс, Мэйхью);
• 1971 Nursery Cryme (Гэбриэл, Бэнкс, Резерфорд, Хэкетт, Коллинз);
• 1972 Foxtrot (Гэбриэл, Бэнкс, Резерфорд, Хэкетт, Коллинз);
• 1973 Selling England by the Pound (Гэбриэл, Бэнкс, Резерфорд, Хэкетт, Коллинз);
• 1974 The Lamb Lies Down on Broadway (Гэбриэл, Бэнкс, Резерфорд, Хэкетт, Коллинз);
• 1976 A Trick of the Tail (Бэнкс, Резерфорд, Хэкетт, Коллинз);
• 1976 Wind & Wuthering (Бэнкс, Резерфорд, Хэкетт, Коллинз);
• 1977 Spot the Pigeon мини-альбом (Бэнкс, Резерфорд, Хэкетт, Коллинз);
• 1978 …And Then There Were Three… (Бэнкс, Резерфорд, Коллинз);
• 1980 Duke (Бэнкс, Резерфорд, Коллинз);
• 1981 Abacab (Бэнкс, Резерфорд, Коллинз);
• 1983 Genesis (Бэнкс, Резерфорд, Коллинз);
• 1986 Invisible Touch (Бэнкс, Резерфорд, Коллинз);
• 1991 We Can't Dance (Бэнкс, Резерфорд, Коллинз);
• 1997 Calling All Stations (Бэнкс, Резерфорд, Уилсон).

Концертные альбомы

• 1973 Genesis Live;
• 1977 Seconds Out;
• 1982 Three Sides Live;
• 1992 The Way We Walk, Volume One: The Shorts;
• 1993 The Way We Walk, Volume Two: The Longs;
• 2007 Live Over Europe 2007.

Награды

Премия «Грэмми»

Год	Категория	Альбом / Композиция
Награды
1985	Лучшее короткометражное музыкальное видео	«Land of Confusion» (1986)
Номинации
1985	Лучшее вокальное рок-исполнение дуэтом или группой	Genesis (1983)
	Лучшее инструментальное рок исполнение	«Second Home By the Sea» (1983)
1987	Лучшее инструментальное рок-исполнение	«The Brazilian» (1986)
1993	Лучшее вокальное рок-исполнение дуэтом или группой	I Can't Dance (1991)
2010	Лучший альбом со звуком Surround sound	Genesis 1970–1975 (2008)

American Music Award

Год	Категория	Альбом / Композиция
Награды
1993	Лучшая Поп/Рок-группа	We Can't Dance (1991)
Номинации
1987	Лучшая Поп/Рок-группа	Invisible Touch (1986)
1993	Лучший Adult Contemporary альбом	We Can't Dance (1991)
	Лучший Adult Contemporary исполнитель	We Can't Dance (1991)

Ссылки

• [www.genesis-music.com Официальный сайт Genesis Music];
• [www.genesis-path.com The Path];
• [www.genesis-news.com Genesis News];
• [www.worldofgenesis.com World of Genesis];
• [genesisomania.narod.ru Русский сайт о последователях группы];
• [www.dukeband.it Genesis Tribute Band];
• [www.zvuki.ru/A/P/4391/ Группа на zvuki.ru];
• Интервью с группой: [www.hitkiller.com/intervyu-s-genesis-oskolki-genezisa-chast-pervaya.html часть 1], [www.hitkiller.com/intervyu-s-genesis-oskolki-genezisa-chast-vtoraya.html часть 2];
• [www.rollingstone.com/music/artists/genesis Группа на rollingstone.com];
• [www.allmusic.com/artist/genesis-mn0000199995 Группа на allmusic.com];
• [rockfaces.ru/g/genesis.htm Группа на rockfaces.ru];
• [www.billboard.com/#/artist/genesis/4704 Позиции в чартах Billboard].

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Genesis

– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?