Global 200
Global 200 — рейтинговый список экосистем (наземных, пресноводных и морских), выделяющий наиболее важные для сохранения регионы по мнению Всемирного фонда дикой природы. В рейтинге используется понятие «экорегионы» — большие области относительно однородного климата, для которых характерны природные сообщества, являющиеся местом обитания определённых биологических видов[1].
Фонд присваивает каждому региону один из следующих статусов:
- критический (находящийся под угрозой исчезновения)
- уязвимый
- относительно стабильный (неповреждённый)
Более половины регионов в Global 200 отмечены как находящиеся под угрозой исчезновения.
На территории России полностью или частично находятся около десяти экорегионов из списка Global 200.
Содержание
- 1 Происхождение
- 2 Классификация
- 3 Процесс отбора
- 4 Global 200: Наземные экорегионы
- 4.1 Тропические и субтропические влажные широколистные леса
- 4.2 Тропические и субтропические сухие широколиственные леса
- 4.3 Тропические и субтропические хвойные леса
- 4.4 Смешанный лес
- 4.5 Хвойные леса
- 4.6 Бореальные леса/Тайга
- 4.7 Тропические и субтропические луга, саванны и кустарники
- 4.8 Умеренные луга, саванны и кустарники
- 4.9 Затопленные луга и саванны
- 4.10 Горные луга и кустарники
- 4.11 Тундра
- 4.12 Средиземноморские леса, редколесья и кустарники
- 4.13 Пустыни и засухоустойчивые кустарники
- 4.14 Мангры
- 5 Global 200: Пресноводные экорегионы
- 6 Global 200: Морские экорегионы
- 7 Приоритетные места (19)
- 8 Примечания
- 9 Ссылки
Происхождение
WWF определил 867 наземных, пресноводных и морских экорегионов всей поверхности Земли. Целью данной системной классификации является обеспечение полного спектра экосистем к сохранению и развитию. Из них WWF выбрал 200 глобальных экорегионов, как наиболее важных для сохранения глобального биоразнообразия. Список Global 200 на самом деле содержит 238 экорегионов, из которых 142 составляют наземные, 53 пресноводные и 43 морские.
Экологи, заинтересованные в сохранении биоразнообразия, в основном сосредоточили внимание на сохранении влажных тропических и широколистных лесов, так как считается, что они служат средой обитания половины всех видов на Земле. С другой стороны, WWF определили, что более всеобъемлющая стратегия для сохранения глобального биоразнообразия должна также рассмотреть вторую половину видов, и экосистемы, поддерживающие их существование.
Было установлено, что некоторые из мест обитания, такие как средиземноморские леса, редколесья и кустарниковые биомы, подвержены большей угрозе, чем тропические леса, и, следовательно, требуют согласованных действий по их сохранению. WWF считает, что «несмотря на то, что действия по сохранению экорегиона как правило происходят сохранение на уровне страны, экологические процессы (например, миграция) не соответствуют политическим границам», поэтому стратегия по сохранению экологии должна проводиться на уровне экорегиона.
Классификация
Исторически зоологи и ботаники разрабатывали различные системы классификации сообществ растений и животных. Две мировые системы классификации, наиболее часто используемых сегодня, были обобщены Миклошем Удварди в 1975 году.
Поверхности суши Земли можно разделить на восемь биогеографических областей (прежде называемые королевствами, теперь — WWF экозонами), которые представляют основные типы наземных биоценозов. Система биомов классифицирует типы экосистем (например, леса, луга и т. д.), основанные на климате и растительности. Каждая биогеографическая область содержит несколько биомов, и каждый из биомов находится в нескольких биогеографических областях. Система биогеографических провинций была разработана с целью определения конкретных географических районов в каждой биогеографической области, которые имеют последовательный тип биома, и разделяют отдельные сообщества растений и животных. Система WWF представляет собой дальнейшее совершенствование системы биомов (который WWF называет «основными видами среды обитания»), биогеографических царств, и биогеографических провинций (схема WWF разделяет большинство биогеографических провинций на несколько более мелких экорегионов).
Процесс отбора
На основе полного списка экорегионов, Global 200 включает в себя все основные типы сред обитания (биомов), все типы экосистем, и виды из всех основных типов мест обитания. Он сосредоточен на каждом основном типе среды обитания на всех континентах (например, тропических лесах и коралловых рифах). Реестр использует экорегионы в качестве единицы масштаба для сравнения. Всемирный фонд дикой природы утверждает, что экорегион можно рассматривать как единицу сохранения экологии на региональном уровне, так как они соответствуют аналогичным биологическим сообществам.
Выбор Global 200 опирался на обширные исследования 19 наземных, пресноводных и морских основных типов сред обитания. Выбор экорегионов был основан на анализе видового разнообразия, эндемизма видов, уникальности высших таксонов, необычности экологических или эволюционных явлений, и глобальной редкости конкретного биома.
Список экорегионов Global 200 является наиболее полезным для природоохранной деятельности на региональном уровне: препятствовании местной вырубке лесов, уничтожению болот, деградации почв и т. д. Тем не менее, некоторые явления, например миграции птиц или китов, зависят от более сложных параметров, таких как атмосферные течения и динамика пелагических зон, не используемых для создания текущей базы данных. Это требует сбора дополнительной информации и координации усилий между несколькими экорегионами. Тем не менее, Global 200 может помочь в этом, путём выявления среды обитания объектов и мест отдыха для мигрирующих животных.
Global 200: Наземные экорегионы
Тропические и субтропические влажные широколистные лесаАфротропика
Австралазия
Индомалайская зона
Неотропика
Океания
Тропические и субтропические сухие широколиственные лесаАфротропика
Австралазия
Индомалайская зона
Неотропика
Океания
Тропические и субтропические хвойные лесаНеарктика
Неотропика
Смешанный лесАвстралазия
Индомалайская зона
Неарктика
Палеарктика
Хвойные лесаНеарктика
Неотропика
Палеарктика
Бореальные леса/ТайгаНеарктика
Палеарктика
|
Тропические и субтропические луга, саванны и кустарникиАфротропика
Австралазия
Индомалайская зона
НеотропикаУмеренные луга, саванны и кустарникиАвстралазия
Неарктика
Неотропика
Палеарктика
Затопленные луга и саванныАфротропика
Индомалайская зона
Неотропика
Горные луга и кустарникиАфротропика
Индомалайская зона
НеотропикаПалеарктика
ТундраНеарктика
Палеарктика
Средиземноморские леса, редколесья и кустарникиАфроропика
Австралазия
Неарктика
Неотропики
Палеарктика
Пустыни и засухоустойчивые кустарникиАфротропика
Австралазия
Неарктика
Неотропика
Палеарктика
МангрыАфротропика
Австралазия
Индомалайская зона
Неартика
Неотропика
|
Global 200: Пресноводные экорегионы
Крупные реки
Афпртропика
- Река Конго и затопленные леса (Ангола, Демократическая Республика Конго, Республика Конго)
Индомалайская зона
Неарктика
Неотропика
- Амазонка и затопленные леса (Бразилия, Колумбия, Перу)
- Ориноко и затопленные леса (Бразилия, Колумбия, Венесуэла)
Палеарктика
- Янцзы и озёра (Китай)
Крупные верховья рек
Афротропика
- Истоки Реки Конго (Ангола, Камерун, Центральноафриканская Республика, Демократическая Республика Конго, Габон, Республика Конго, Судан)
Неарктика
- Истоки Миссисипи (США)
Неотропика
- Верховья и притоки Амазонки (Боливия, Бразилия, Колумбия, Эквадор, Французская Гвиана, Гайана, Перу, Суринам, Венесуэла)
- Верховья Параны (Аргентина, Бразилия, Парагвай)
- Бассейн Амазонки (Боливия, Бразилия, Парагвай)
Крупные дельты рек
Афротропика
Индомалайская зона
- Дельта Инда (Индия, Пакистан)
Палеарктика
- Дельта Волги (Казахстан, Россия)
- Дельта Тигра и Евфрата (Иран, Ирак, Кувейт)
- Дельта Дуная (Болгария, Молдавия, Румыния, Украина, Югославия)
- Дельта Лены (Россия)
Малые реки
Афротропика
- Реки Гвинейской равнины (Кот-д’Ивуар, Гвинея, Либерия, Сьерра-Леоне)
- Реки Мадагаскара (Мадагаскар)
- Реки Гвинейского залива (Ангола, Камерун, Демократическая Республика Конго, Экваториальная Гвинея, Габон, Нигерия, Республика Конго)
- Реки Мыса Доброй Надежды (Южная Африка)
Австралазия
- Реки Гвинейского залива (Индонезия, Папуа-Новая Гвинея)
- Реки Новой Каледонии (Новая Каледония)
- Реки Кимберли (Австралия)
- Реки Юго-западной Австралии (Австралия)
- Реки Восточной Австралии (Австралия)
Индомалайская зона
- Реки Сицзян (Китай, Вьетнам)
- Реки Западных Гхат (Индия)
- Реки Юго-западной Шри-Ланки (Шри-Ланка)
- Реки Салуина (Китай, Мьянма, Таиланд)
- Реки и болота Сундаланда (Бруней, Малайзия, Индонезия, Сингапур)
Неарктика
- Юго-восточные реки (США)
- Реки Северо-запада Тихоокеанского побережья (США)
- Реки Аляскинского залива (Канада, США)
Неотропика
- Пресные воды Гвинеи (Бразилия, Французская Гвинея, Гайана, Суринам, Венесуэла)
- Пресные воды Больших Антильских островов (Куба, Доминиканская Республика, Республика Гаити, Пуэрто-Рико)
Палеарктика
- Реки Балканского полуострова (Албания, Босния и Герцеговина, Болгария, Хорватия, Греция, Республика Македония, Турция, Югославия)
- Реки Дальневосточного края (Китай, Монголия, Россия)
Крупные озёра
Афротропика
- Озёра Восточно-африканского ущелья (Бурунди, Демократическая Республика Конго, Эфиопия, Кения, Малави, Мозамбик, Руанда, Танзания, Уганда, Замбия)
Неотропика
- Озёра Анд (Аргентина, Боливия, Чили, Перу)
Палеарктика
Малые озёра
Афротропика
- Камерунские кратерные озёра (Камерун)
Австралазия
Индомалайская зона
Неотропика
- Мексиканские высокогорные озёра (Мексика)
Пересыхающие бассейны
Австралазия
- Пересыхающие бассейны центральной Австралии (Австралия)
Неарктика
- Пересыхающие бассейны Чиуауа (Мексика, США)
Палеарктика
- Пересыхающие бассейны Малой Азии (Сирия, Турция)
Global 200: Морские экорегионы
Полярные
Южный океан
- Южноокеанский полуостров и море Уэдделла
Северный Ледовитый океан
- Берингово море (Канада, Россия, США)
- Баренцево море, Карское море (Норвегия, Россия)
Умеренные шельфы и моря
Средиземноморские
- Средиземное море (Албания, Алжир, Босния и Герцеговина, Хорватия, Кипр, Египет, Франция, Греция, Израиль, Италия, Ливан, Ливия, Мальта, Монако, Марокко, Сербия и Черногория, Словения, Испания, Сирия, Тунис, Турция)
Атлантический океан
- Северо-восточный шельф Атлантического океана (Бельгия, Дания, Эстония, Финляндия, Франция, Германия, Ирландия, Латвия, Литва, Нидерланды, Норвегия, Польша, Россия, Швеция, Великобритания)
- Большая Ньюфаундлендская банка (Канада, Сен-Пьер и Микелон (Франция), США)
- Чесапикский залив (США)
Северные умеренные Индо-Тихоокеанские
- Жёлтое море (Китай, Северная Корея, Южная Корея)
- Охотское море (Япония, Россия)
Южный океан
- Патагонский юго-запад Атлантического океана (Аргентина, Бразилия, Чили, Уругвай)
- Южно-австралийское море (Австралия)
- Новозеландское море (Новая Зеландия)
Умеренные апвеллинговые
Северные умеренные Индо-Тихоокеанские
- Калифорнийское течение (Канада, Мексика, США)
Южные умеренные Атлантические
- Бенгельское течение (Намибия, Южная Африка)
Южные умеренные Индо-Тихоокеанские
- Перуанское течение (Чили, Эквадор, Перу)
- Течение мыса Игольного (Мозамбик, Южная Африка)
Тропические апвеллинговые
Центральные Индо-Тихоокеанские
- Западное Австралийское море (Австралия)
Восточные Индо-Тихоокеанские
- Панамская бухта (Колумбия, Эквадор, Панама)
- Калифорнийский залив (Мексика)
- Галапагосское море (Эквадор)
Восточные Тропические Атлантические
- Канарское течение (Канарские острова, Гамбия, Гвинея-Бисау, Мавритания, Марокко, Сенегал, Западная Сахара)
Коралловые рифы
Центральные Индо-Тихоокеанские
- Нансэй Шото (Нансэй) (Япония)
- Сулу - Сулавеси (Индонезия, Малайзия, Филиппины)
- Архипелаг Бисмарка - Соломоновы Острова (Индонезия, Папуа-Новая Гвинея, Соломоновы острова)
- Море Банда - Флорес (остров) (Индонезия)
- Барьерный риф Новой Каледонии (Новая Каледония)
- Большой Барьерный риф (Австралия)
- Лорд-Хау, Норфолк (Австралия)
- Палау (Палау)
- Андаманское море (Андаманские и Никобарские острова (Индия), Индонезия, Малайзия, Мьянмар, Таиланд)
Восточные Индо-Тихоокеанские
- Таити (Острова Кука, Французская Полинезия)
- Гавайи (Гавайи)
- Рапа Нуи (Остров Пасхи)
- Барьерный риф Фиджи (Фиджи)
Западные Индо-Тихоокеанские
- Атоллы Мальдивы, Чагоса и Лакшадвипа (архипелаг Чагос (Великобритания), Индия, Мальдивы, Шри-Ланка)
- Красное море (Джибути, Египет, Эритрея, Израиль, Иордан, Саудовская Аравия, Судан, Йемен)
- Аравийское море (Джибути, Иран, Оман, Пакистан, Катар, Саудовская Аравия, Сомали, Объединённые Арабские Эмираты, Йемен)
- Восточное Африканское море (Кения, Мозамбик, Сомали, Танзания)
- Море Западного Мадагаскара (Коморы, Мадагаскар, Майотта и Глорьёз (Франция), Сейшелы)
Западные Тропические Атлантические
- Мезоамериканский Барьерный Риф (Белиз, Гватемала, Гондурас, Мексика)
- Большие Антильские острова (Багамские Острова, Каймановы острова, Куба, Доминиканская республика, Гаити, Ямайка, Пуэрто-Рико, Тёркс и Кайкос, США)
- Южное Карибское море (Аруба, Колумбия, Нидерландские Антильские острова, Панама, Тринидад и Тобаго, Винисуэла)
- Северо-восточный Бразильский шельф (Бразилия)
Приоритетные места (19)
- Амазонка
- Амур-Хэйлунцзян
- Арктика
- Борнео и Суматра
- Пустыня Чиуауа
- Побережье Восточной Африки
- Бассейн реки Конго
- Коралловый треугольник
- Восточные Гималаи
- Галапагосские острова
- Калифорнийский залив
- Мадагаскар
- Меконг
- Мезоамериканский риф
- Намибия
- Северные Великие Равнины
- Реки и ручьи Юго-востока США
- Южное Чили
- Янцзы
Напишите отзыв о статье "Global 200"
Примечания
- ↑ [www.wwf.ru/about/where_we_work/doc92/page1 Экологические регионы «Global 200»]
Ссылки
- [wwf.panda.org/about_our_earth/ecoregions/ecoregion_list/ Список экорегионов на сайте Всемирного фонда дикой природы] (Проверено 24 февраля 2011)
- [wwf.panda.org/about_our_earth/ecoregions/maps/ Карты экорегионов на сайте Всемирного фонда дикой природы] (Проверено 24 февраля 2011)
- [www.panda.org/about_wwf/where_we_work/ecoregions/maps/index.cfm Карта экорегионов Global 200]
Отрывок, характеризующий Global 200
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.