Эллис-Дэвидсон, Хильда
Поделись знанием:
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
(перенаправлено с «H. R. Ellis Davidson»)
| Хи́льда Ро́дерик Э́ллис-Дэ́видсон | |
| англ. Hilda Roderick Ellis Davidson | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: |
Холлоуэйский королевский колледж Лондонского университета, Бирбек-колледж |
| Альма-матер: | |
Хи́льда Ро́дерик Э́ллис-Дэ́видсон (англ. Hilda Roderick Ellis Davidson; 1 октября 1914 Бебингтон, Чешир, Великобритания – январь 2006, Кент, Великобритания) — британский антрополог и фольклорист, специалист по германскому и кельтскому язычеству, германо-скандинавской мифологии.[1]
Содержание
Биография
Родилась 1 октября 1914 года городе Бебингтоне графства Чешир.
Училась в Парковой средней школе города Беркенхеда. Окончила с отличием Ньюнхем-колледж Кембриджского университета со специализацией по английскому языку, археологии и антропологии. Затем изучала скандинавское язычество для своей докторской диссертации.[2]
В 1939—1944 годы преподавала в Холлоуэйском королевском колледже Лондонского университета, а затем в Бирбек-колледже.[2]
В 1943 году под своей девичьей фамилией Хильда Эллис опубликовала первую книгу «Дорога к Хель: исследование представления о смерти в скандинавской литературе».[2]
С 1949 года — действительный член[2] , 1956—1986 годы — член Совета, а в 1974—1976 годы — президент Совета Фольклорного общества.[3]
В 1969 году в качестве постдокторанта Фонда Галуста Гюльбенкян была направлена в Колледж Люси Кавендиш Кембриджского университета, где с 1971 года значилась преподавателем, в 1974 году была избрана действительным член, а в 1975—1980 годы была вице-президентом.[4]
В 1980 году Эллис-Девидсон приступила к написанию биографии писательницы и фольклориста Кэтрин Мэри Бриггс, которая была издана в 1985 году.[4] В 1984 году за эту книгу она была награждена Медалью Кут Лэйка Фольклорного общества, а в 1988 году её книга «Мифы и символы языческой Европы» была отмечена премией Кэтрин Бригсс как книга года.[5]
В 1987 году она основала Клуб Кэтрин Бригсс.[6]
В своих поздних работах Эллис-Девидсон сосредоточилась на культурных и религиозных связях между германскими и кельтскими народами, итоги исследования которых ей были представлены в 1990-е годы на Симпозиумах скандинаво-кельто-балтийских легенд.[6]
В 2006 году вступила в Кембриджскую фольклорную группу.[7] Она также являлась звонарём и церковным старостой в местной приходе.[4]
Член Лондонского общества антикваров.
Умерла в январе 2006 года в возрасте 91 года. Имела двух детей и 10 внуков.
Научные труды
- (1940) Eschatology and Manticism in Old Norse Literature. (Doctoral dissertation). University of Cambridge.
- (1941) "Fostering by Giants in Old Norse Sagas", Med. Aev. 10: 70-85.
- (1942) "Sigurd in the Art of the Viking Age", Antiquity 16: 216-36.
- (1943) [books.google.com/books?id=aLA8AAAAIAAJ&pg=PP7&source=gbs_selected_pages&cad=3#v=onepage&q=&f=false The Road to Hel: A Study of the Conception of the Dead in Old Norse Literature], Cambridge University Press, "originally part of a thesis accepted in 1940 for the degree of Ph.D. in the University of Cambridge."
- (1950) "The Hill of the Dragon" (Anglo-Saxon Burial Mounds), Folklore 61.
- (1950) "Gods and Heroes in Stone" In C. Fox and B. Dickens (eds.), The Early Cultures of North-West Europe (H.M. Chadwick Memorial Studies), 123-9, London.
- (1958) The Golden Age of Northumbria, Longmans, [a volume in the "Then and There Series"].
- (1958) "Weland the Smith," Folklore 69: 145-59.
- (1960) "The Sword at the Wedding" Folklore 71, 1-18.
- (1962) The Sword in Anglo-Saxon England, Boydell Press, Woodbridge.
- (1963) "Folklore and Man's Past", Folklore, 74: 527-44, London.
- (1964) Book Review: Myth and Religion of the North by E. O. G. Turville-Petre. London: Weidenfeld and Nicholson (History of Religion), 1964. Antiquity 38: 309-310.
- (1964) Gods and Myths of Northern Europe, Penguin Books Ltd, Harmondsworth. (later re-published as Gods and Myths of the Viking Age, Bell Publishing Company, 1980).
- (1965) "The Finglesham Man", Sonia Chadwick Hawkes, H.R.E Davidson and C. Hawkes, Antiquity, 39: 17-32.
- (1965) "Thor's Hammer", Folklore 76: 1-15.
- (1965) "The Significance of the Man in the Horned Helmet", Antiquity 39: 23-7.
- (1967) Pagan Scandinavia, (Ancient Peoples and Places 58) London.
- (1967) "The Anglo-Saxon Burial at Coombe [Woodnesborough], Kent", Medieval Archeology 11: 1-41 (by H.E. Davidson and L. Webster).
- (1969) Scandinavian Mythology, Paul Hamlyn, London.
- (1969) The Chariot of the Sun and Other Rites and Symbols of the Northern Bronze Age, by Peter Gelling and H.E. Davidson, Frederick A. Praeger Publishers, New York.
- (1969) "The Smith and the Goddess", Frühmittelalterliche Studiern (University of Münster) 3: 216-26.
- (1971) Beowulf and its Analogues, by George Norman Garmonsway, Hilda Roderick Ellis Davidson, and Jacqueline Simpson; E. P. Dutton.
- (1972) "The Battle God of the Vikings", (G.N. Garmonsway Memorial Lecture, University of York, Medieval Monographs I, York.
- (1973) "Hostile Magic in the Icelandic Sagas", The Witch Figure, ed. V. Newall (london) 20-41.
- (1974) "Folklore and History", Folklore 85.
- (1975) "Scandinavian Cosmology" in C. Blacker and M. Loewe's Ancient Cosmologies, 172-97, London.
- (1975) "Folklore and Literature", Folklore 86.
- (1976) The Viking Road to Byzantium, Allen and Unwin, London.
- (1978) Patterns of Folklore, D.S. Brewer Ltd, Ipswich. [Appears to reprint earlier articles such as "Thor's Hammer" and "The Sword at the Wedding" also includes an essay on "Lady Godiva"].
- (1978) "Shape-changing in the Old Norse Sagas" in J.R. Porter's and W.H.S. Russell's Animals in Folklore, 126-42 Folklore Society, Ipswich.
- (1978) "Mithras and Wodan", Études Mithraïques 4: 99-110, Acta Iranica, Leiden.
- (1979) "Loki and Saxo's Hamlet", The Fool and the Trickster; Studies in Honor of Enid Welsford, ed. P.V.A. Williams (Cambridge) 3-17.
- (1979–80) Saxo Grammaticus, The History of the Danes, Books I-IX [Peter Fisher Translation]: Edited with Commentary by H.E. Davidson, Woodbridge: Boydell.
- (Date unknown, pre-1980) Author of the article "Hero" in Encyclopædia Britannica.
- (1980) "Wit and Eloquence in the Courts of Saxo's Early Kings", "To be published as part of the Saxo Symposium, University of Copenhagen 1979."
- (1980) "Insults and Riddles in the Edda Poems", Published in Edda, A Collection of Essays, 25-46, University of Manitoba Icelandic Series 4, 1983.
- (1981) "The Restless Dead: An Icelandic Story", in H.E. Davidson and W.M.S. Russell's (eds.) The Folklore of Ghosts, Mistletoe Series 15, London Folklore Society.
- (1981) "The Germanic World" in M. Loewe and C. Blacker's Divination and Oracles,115-41, London.
- (1984) "The Hero in Tradition and Folklore: Papers Read at a Conference of the Folklore Society Held at Dyffryn House, Cardiff, July 1982" (World Bibliographical Series), Folklore Society Library.
- (1984) "The Hero as a Fool: The Northern Hamlet", The Hero in Tradition and Folklore, (ed. H.R.E. Davidson) 30-4, (Mistletoe Books, 19, Folklore Soc.) London,
- (1988) Myths and Symbols in Pagan Europe: early Scandinavian and Celtic religions, Manchester University Press, Manchester.
- (1989) The Seer in Celtic and Other Traditions, ed. by Hilda Ellis Davidson, John Donald Publishers, Ltd., Edinburgh, 1989.
- (1989) "Hooded men in Celtic and Germanic Tradition" in G. Davies, Polytheistic Systems, Cosmos 5, 105-124.
- (1989) "The Training of Warriors" in S. C. Hawkes, Weapons and Warfare in Anglo-Saxon England.
- (1990) "Religious Practices of the Northern Peoples in Scandinavian Tradition", Temonos 26:23-24
- (1992) "Human Sacrifice in the Late Pagan Period of North-Western Europe" in M.O.H. Carver's The Age of Sutton Hoo: The Seventh Century in North-Western Europe, 331-40, Woodbridge.
- (1992) "Royal Graves as Religious Symbols" in W. Filmer-Sankey's Anglo-Saxon Studies in Archeology and History 5, 23-31, Oxford.
- (1993) Boundaries and Thresholds: papers from a colloquium of the Katherine Briggs Club (editor).
- (1993) [books.google.com/books?id=sWLVZN0H224C&printsec=frontcover&dq=The+Lost+Beliefs+of+Northern+Europe#v=onepage&q=&f=false The Lost Beliefs of Northern Europe], Routledge, London.
- (1993) "The Hair and the Dog", Folklore 104: 151-63 by H. E. Davidson and A. Chaudhri.
- (1993)The Seer in Celtic and other traditions'
- (1996) Katharine Briggs: Story-teller, Lutterworth Press.
- (1996) "Milk and the Northern Goddess" in S. Billington's and M. Green's The Concept of the Goddess, Routledge, New York. [This work is a tribute to Davidson].
- (1998) [books.google.com/books?id=9IAyyYi0OC4C&printsec=frontcover&dq=Roles+of+the+Northern+Goddess#v=onepage&q=&f=false Roles of the Northern Goddess], Routledge, London.
- (2001) "The Wild Hunt" in Supernatural Enemies, Edited by H.E. Davidson and Anna Chaudhri. Carolina Academic Press, Durham, N. C.
- (2001) Women and Tradition, Hilda Ellis Davidson and Carmen Blacker, Carolina Academic Press, Durham, N.C.
- (2003) A Companion to the Fairy Tale, Hilda Ellis Davidson and Anna Chaudhri, Boydell & Brewer Ltd.
Напишите отзыв о статье "Эллис-Дэвидсон, Хильда"
Примечания
- ↑ Lindow, 2001, p. 339.
- ↑ 1 2 3 4 Simpson, 2006.
- ↑ Billington, 1996, p. XII.
- ↑ 1 2 3 Billington, 1996, p. XIV.
- ↑
- "[www.folklore-society.com/awards/cootelake.asp The Coote Lake Medal]", Folklore Society
- "[www.folklore-society.com/awards/previouswinners.asp Previous winners of the Katharine Briggs Folklore Award]", Folklore Society.
- ↑ 1 2 Billington, 1996, p. XIII.
- ↑ [www.heathengods.com/library/road_to_hel/index.htm Heathen Gods tribute page]
Литература
- Billington, Sandra. The Life And Works of Hilda Ellis Davidson // The Concept of the Goddess. — Routledge, 1996. — ISBN 0-415-14421-3.
- James, E. O. Review of Gods and Myths of Northern Europe Folklore // . — 1965.
- Lindow, John Norse Mythology: A Guide to the Gods, Heroes, Rituals, and Beliefs. — Oxford University Press, 2001. — ISBN 0-19-515382-0.
- Tucker, Michael Review of Myths and Symbols of Pagan Europe // Journal of Design History. — 1989.
- Simpson, Jacqueline [findarticles.com/p/articles/mi_m2386/is_2_117/ai_n16676593 Hilda Davidson] // Folklore, hosted at BNET. — 2006.
Отрывок, характеризующий Эллис-Дэвидсон, Хильда
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
