HEAO-3
Поделись знанием:
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
| HEAO-3 (High Energy Astronomy Observatory) | |
 | |
| Организация: | |
|---|---|
| NSSDC ID: |
[nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1979-082A 1979-082A] |
| Тип орбиты: |
круговая, наклонение 43,6° |
| Высота орбиты: |
486,4-504,9 км |
| Период обращения: |
94,5 мин |
| Дата запуска: |
20 сентября 1979 05:27:00 UTC |
| Место запуска: |
|
| Средство вывода на орбиту: | |
| Масса: |
2660 кг |
| Научные инструменты | |
HEAO-3 (High Energy Astronomy Observatory, астрономическая обсерватория для регистрации излучения высокой энергии) — последняя из трёх космических обсерваторий запущеных НАСА для регистрации рентгеновского и гамма-излучения. Обсерватория отправилась в космос 20 сентября 1979 года с космодрома на мысе Канаверал. Ракета-носитель «Атлас» с разгонным блоком «Центавр» вывели её на почти круговую околоземную орбиту с перигеем 486,4 километра и наклонением 43,6 градуса. Масса аппарата составляла 2660 килограммов[1].
Космическая обсерватория была оборудована тремя научными приборами: гамма-спектрометром и двумя аппаратами для анализа космических лучей. Гамма-спектрометр на «HEAO-3» показал линии, порожденные электронно-позитронной аннигиляцией с направления на галактический центр.
См. также
- RXTE
- GLAST
- Телескоп Комптон
- Список космических аппаратов с рентгеновскими и гамма-детекторами на борту
Напишите отзыв о статье "HEAO-3"
Примечания
- ↑ [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/masterCatalog.do?sc=1979-082A NSSDC ID:1979-082A] (англ.). Проверено 26 сентября 2008. [www.webcitation.org/669cxKht3 Архивировано из первоисточника 14 марта 2012].
|
Это заготовка статьи по космонавтике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий HEAO-3
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
