HMS Aboukir (1900)
HMS Aboukir (Корабль Его Величества «Абуки́р») — британский броненосный крейсер типа «Кресси». Спущен на воду в 1900 году. Назван в честь битвы при Абукире. После ввода в строй в 1902 году направлен на Средиземное море, где и провёл большую часть своей службы. По возвращении на родину в 1912 году переведён в резерв. Выведен из резерва в начале Первой мировой войны, через несколько недель после её начала сыграл незначительную роль в сражении в Гельголандской бухте. «Абукир» вместе с двумя однотипными крейсерами был торпедирован и потоплен немецкой подводной лодкой U-9 22 сентября 1914 года, потери экипажа составили 527 человек.
Содержание
Конструкция
Проектное водоизмещение «Абукира» составило 12 193 т (12 000 длинных тонн). Корабль имел общую длину 143,9 м (472 футов), ширину 21,2 м (69 футов 6 дюймов) и проектную осадку при полном водоизмещении 8,2 м (26 футов 9 дюймов). Он был оснащен двумя 4-цилиндровыми паровыми машинами тройного расширения, каждой с приводом на один вал, общая мощность 21 000 индикаторных лошадиных силы (15 660 кВт) и скорость 21 узел (39 км/ч; 24 миль/ч). Пар вырабатывали 30 паровых котлов Бельвиля[1]. Максимальный запас угля — 1600 длинных тонн. Экипаж: до 760 офицеров и нижних чинов[1].
Вооружение
Главный калибр состоял из двух 9,2-дюймовых (234 мм) пушек в одноорудийных башнях, в носу и корме. Установки имели угол возвышения до 15°, что обеспечивало для 170 кг снарядов максимальную дальность 14 200 м. Средний калибр состоял из 12 6-дюймовый орудий Mk VII, которые были расположены в казематах по бортам. Восемь из них были установлены на главной палубе и могли использоваться только в безветренную погоду. Они стреляли 45,4 кг снарядами и имели максимальную дальность 12 200 ярдов (11 200 м). Двенадцать 12-фунтовых пушек предназначались для защиты от миноносцев, восемь находились в казематах на верхней палубе и четыре в надстройке. Так же на крейсерах были два подводных 18-дюймовых (457 мм)[ком. 1] торпедных аппарата[1].
Бронирование
Крупповская броня. Главный броневой пояс был толщиной 152 мм и высотой 4,5 метра, спереди и сзади замыкался броневыми траверзами толщиной 127 мм. Броневая палуба имела толщину 25 мм, а от кормового траверза в корму её толщина составляла 76 мм. Толщина брони башен составляла 152 мм, толщина брони казематов была от 127 до 51 мм, боевой рубки — 305 мм. Длина броневого пояса — 70 м[1].
Гибель
Напишите отзыв о статье "HMS Aboukir (1900)"
Комментарии
- ↑ фактический ∅ торпед 17,72 дюйма (450 мм)
Примечания
Ссылки
- [www.navweaps.com/Weapons/WNBR_92-47_mk9.htm Britain 9.2"/47 (23.4 cm) Mark IX]. Проверено 12 декабря 2012. [www.webcitation.org/6CxwUnsyU Архивировано из первоисточника 17 декабря 2012].
- [www.navweaps.com/Weapons/WNBR_6-45_mk7.htm Britain 6"/45 (15.2 cm) BL Mark VII]
- [www.clydesite.co.uk/clydebuilt/viewship.asp?id=772 HMS Aboukir]
Литература
- Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — Минск: Харвест, 2006. — ISBN 5-17-030194-4.
- Chesneau, Roger & Kolesnik. Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1860—1905 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press, 1980. — 440 p. — ISBN 0-85177-133-5.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий HMS Aboukir (1900)
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
