HMS Ajax (1798)
HMS Ajax (1798) — 74-пушечный линейный корабль третьего
ранга. Второй корабль Королевского флота, названный HMS Ajax в честь
античного героя Аякса. Второй линейный корабль типа Ajax. Заложен в сентябре 1795 года.
Спущен на воду 3 марта 1798 года на верфи в Ротерхите [1]. Относился к так называемым большим 74-пушечным кораблям. Принял участие в Египетской кампании 1801 года, в Бое Кальдера и Трафальгарском сражении, прежде чем сгорел при пожаре в 1807 году во время Дарданелльской операции.
Служба
Капитан Джеймс Хокинс был ответственным за судно во время последних этапов строительства с января 1798 года, но в конечном итоге оно было введено в эксплуатацию в июне 1798 года под командованием капитана Джона Холлоуэя, а через месяц командование перешло к капитану Джону Пакенхаму, для службы в составе Флота Канала. После недолгой службы под командованием капитана Джона Осборна в апреле 1799 года, в мае 1799 на него был назначен капитан Александр Кокрейн, который должен был командовать кораблем в течение следующих двух лет.
9 января 1800 Ajax захватил французский капер Avantageux в канале.
Египет
В 1801 году Кокрейн и Ajax приняли участие в египетских операциях. 31 января Ajax встал на якорь в Марморисе на побережье Карамании.
1 марта около 70 боевых кораблей вместе с транспортами, перевозящими 16000 солдат, прибыли в Абукирском заливе вблизи Александрии. Непогода задержала высадку войск на неделю, но 8 марта Кокрейн был назначен руководить флотилией из 320 шлюпок которые высадили войска на берег. Солдаты с французских береговых батарей попытались помешать высадке, но британцы смогли отбить их атаку и на следующий день сэр Ральф Аберкромби в вся британская армия уже была на берегу [2]. Ajax потерял двоих своих моряков, которые погибли при высадке.
Военно-морские корабли предоставили 1000 своих матросов чтобы оказать поддержку сухопутной армии, во главе с сэром Сиднеем Смитом на 74-пушечном HMS Tigre. 13 марта Ajax потерял одного матроса и еще двое получили ранения в сражении на берегу; 21 марта он потерял еще двоих убитыми и двое получили ранения.
После битвы при Александрии и последующей за этим осадой города, Ajax с фрегатом HMS Bonne Citoyenne, шлюпами HMS Cynthia, HMS Port Mahon, HMS Victorieuse, и тремя турецкими корветами первыми вошли в гавань Александрии [3].
Так как Ajax принимал участие в египетской кампании с 8 марта по 2 сентября 1801 года, его офицеры и команда получили право на медаль с пряжкой "Египет", которой Адмиралтейство наградило в 1850 году всех выживших участников [4].
Ajax вернулся в Плимут из Египта 8 июня 1802 года после подписания Амьенского мира.
1805 год
В апреле адмирал лорд Гарднер отправил Ajax вместе с Malta и Terrible для поддержки эскадры вице-адмирала сэра Роберта Кальдера, которая блокировала Ферроль и после сильного шторма сократилась до пяти линейных кораблей. 31 мая 1805 года командование Ajax принял капитан Уильям Браун. 15 июля эскадра Кальдера отплыл в район мыса Финистерре для перехвата франко-испанской эскадры, возвращающейся из Вест-Индии.
22 июля флот Кальдера из 15 линейных кораблей, двух фрегатов, куттера и люгера находился возле мыса Финистерре, когда он столкнулся с объединенным франко-испанским флотом из 20 линейных кораблей, семи фрегатов и двух шлюпов. Кальдер решил атаковать и двинулся к французам со своей эскадрой. Сражение длилось более четырех часов, два флота смешались в условиях плохой видимости и в густом тумане, который помешал одержать решительную победу. Тем не менее, англичане смогли захватить два испанских линейных корабля, 80-пушечный San Rafael и 74-пушечный Firme. Сражение обошлось Ajax в два человека убитыми и 16 ранеными.
После завершения ремонта в Плимуте 18 сентября, Ajax и Thunderer, последний под командованием капитана Уильяма Лечмира, вместе с вице-адмиралом Горацио Нельсоном на Victory отплыл из Плимута к Кадису. Капитаны Браун и Лечмир позже были вызваны в качестве свидетелей военным трибуналом, который судил сэра Роберта Кальдера за его пассивность и нежелание возобновить битву у мыса Финистерре на следующий день. Из-за отсутствия капитана кораблем временно командовал первый лейтенант Джон Пилфолд, который и повёл Ajax в Трафальгарское сражение.
Ajax был седьмым кораблем в колонне Нельсона и он вступил в бой с французским 74-пушечным кораблем Bucentaure и испанским 136-пушечным кораблем Santissima Trinidad. Во время сражения Ajax при поддержке Orion вынудил капитулировать французский 74-пушечный Intrépide. Всего в бою Ajax потерял двух человек убитыми и девять ранеными.
В последовавшие за сражением штормовые дни Ajax спасал моряков с судов находящихся под угрозой затопления. Лейтенант Пилфолд получил медаль за Трафальгарское сражение и чин капитана первого ранга в декабре. Хотя он пропустил битву, Браун официально всё еще был капитаном корабля капитан и потому тоже получил медаль за Трафальгарское сражение. В 1847 году Адмиралтейство наградило медалью с пряжкой "Трафальгар" всех выживших участников сражения.
После Трафальгара Ajax принял участие в блокаде Кадиса. 25 ноября Thunderer задержал корабль Nemesis, принадлежащий Дубровницкой республике, который плыл из Маврикия в Ливорно, Италия, с грузом пряностей, красителя индиго и других товаров [5]. Ajax разделил призовые деньги с десятью другими британскими военными кораблями, участвовавшими в блокаде [6].
Гибель
1 февраля 1807 Ajax, под командованием капитана Генри Блэквуда, присоединился к эскадре адмирала сэра Джона Дакворта на Мальте для участия в Дарданелльской операции.
Во время операции случайный пожар уничтожил Ajax. Вечером 14 февраля, в то время как корабль стоял на якоре в Тенедосе, на его борту возник пожар. Огонь разгорелся в кладовой, где казначей и его помощник оставили без присмотра зажженную свечу [7]. Спустя 10 минут, несмотря на все усилия потушить пламя, дым стал настолько плотным, что, хотя луна и светила ярко, люди на палубе с трудом могли видеть друг друга. Затем пламя вырвалось через главный люк, тем самым отрезав нос от кормовой части судна, и потому капитану и 381 матросу и офицеру с большим трудом удалось выбраться с горящего корабля прыгнув за борт или спустившись в те немногие лодки, которые успели подойти вовремя.
Хотя 380 человек и были спасены, 250 погибли в ту ночь, в том числе и многие из членов экипажа, которые были в битве при Трафальгаре. Ajax горел всю ночь, а затем начал дрейфовать в сторону острова Тенедос где он взорвался на следующее утро [7][8]. Последовавший за этим военный трибунал полностью оправдал капитана Блэквуда.
См. также
Напишите отзыв о статье "HMS Ajax (1798)"
Примечания
- ↑ B. Lavery. The Ship of the Line — Volume 1. — P. 184.
- ↑ Allardyce, p. 257
- ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/15427/pages/1371 №15427, стр. 1371—1372] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 15427. — No. 15427. — P. 1371—1372.
- ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/17915/pages/633 №17915, стр. 633] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 17915. — No. 17915. — P. 633.
- ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/15885/pages/129 №15885, стр. 129] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 15885. — No. 15885. — P. 129.
- ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/16364/pages/617 №16364, стр. 617] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 16364. — No. 16364. — P. 617.
- ↑ 1 2 Gossett (1986), p.57.
- ↑ p.188, Brenton for description
Литература
- Alexander Allardyce. Memoir of the Honourable George Keith Elphinstone, K.B., Viscount Keith, Admiral of the Red. — Edinburgh and London: W. Blackwood, 1882.
- Lavery, B. The Ship of the Line. The development of the battlefleet 1650-1850. — Conway Maritime Press, 2003. — Vol. I. — ISBN 0-85177-252-8.
- Edward Pelham Brenton. The Naval History of Great Britain, from the Year MDCCLXXXIII. to MDCCCXXXVI.: From the Year MDCCLXXXIII. to
MDCCCXXXVI. — London: Henry Colburn Publisher, 1837. — Т. II.
- J.J. Colledge. Ships of the Royal Navy: The Complete Record of All Fighting Ships of the Royal Navy From the Fifteenth Century to the Present. — Annapolis, Maryland: Naval Institute Press, 1987. — ISBN 0-87021-652-X.
- William Patrick Gossett. The lost ships of the Royal Navy, 1793-1900. — Mansell, 1986. — ISBN 0-7201-1816-6.
- Rif Winfield. = British Warships in the Age of Sail 1714–1792: Design, Construction, Careers and Fates. — Seaforth Publishing. — ISBN 978-1-84415-700-6.
Ссылки
- [www.ageofnelson.org/MichaelPhillips/info.php?ref=0523 Phillips, Michael - Ships of the Old Navy - HMS Ajax (1798).]
| ||||||
Отрывок, характеризующий HMS Ajax (1798)
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
