HMS Colossus (1910)
Содержание
Общие сведения
«Колосс» был заложен 9 апреля 1910 года. Введён в эксплуатацию в 1911 году. Конструктивно похож на HMS Neptune (1909), однако нёс более толстую броню. Его стоимость составляла 1 672 103 фунтов-стерлингов. Входил в состав 2-й боевой эскадры флота Метрополии.
В августе 1914 года, после начала Первой мировой войны, стал флагманом 1-й боевой эскадры. В 1916 году, участвуя в Ютландском сражении, находился под командованием капитана Дадли Паунда, действуя в качестве флагмана адмирала Эрнеста Гонта. В бою «Колосс» был дважды подбит, ранения получили 6 человек, однако сам он получил лишь незначительные повреждения. Когда война подошла к концу, «Колосс» был списан и использовался как учебный корабль вплоть до 1920 года. Был разобран в 1928 году.
История создания
В 1908 году до лордов Британского Адмиралтейства дошли слухи о том, что Германия втайне создаёт дредноуты в попытке превзойти в их количестве королевский флот. Германия являлась самым опасным противником в море для Великобритании, и, учитывая политические реалии того времени, потеря преимущества в размере флота могла привести к печальным последствиям. Таким образом, в Британском Адмиралтействе набирала популярность идея о создании нового класса кораблей в противовес немецким дредноутам. Активно поддерживал эту идею Первый морской лорд Британского Адмиралтейства адмирал Фишер. Единственный, кто выступал против постройки новых кораблей, был Уинстон Черчилль, который в то время был министром торговли и промышленности. Но уже в 1909 году правительство утвердило на строительство два современных линкора класса Colossus — HMS Colossus и HMS Hercules. Позже выяснилось, что эти слухи были лишь измышлениями.
Описание конструкции
Бронирование
Броневая защита на этом корабле была гораздо мощнее, чем на линкорах предыдущих трех классов, и имела большое сходство с броней HMS Dreadnought. Основной пояс начинался с бака и шел вплоть до квартердека, имел бронирование 279,4 мм. Верхний пояс имел такое же расположение, только имел утолщение в 203,2 мм над машинным отделением и крюйт-камерой и сужался до 63,5 мм на баке и до 50,8 мм на корме. Верхняя палуба по всей длине имела толщину 38,1 мм, нижняя имела броню 44 мм.
В корме на нижней палубе, где располагалась башня «Х» толщина была 76,2 мм и утолщалась до 101,6 мм по краям кормовой части палубы для дополнительной защиты руля и винтов. Передняя переборка, расположенная непосредственно перед башней «А», была 254 мм в верхней части и сужалась до 127 мм в нижней части у палубной брони. После неё — непосредственно позади башни «Y» — 203,2 мм которые сужались до 101,6 мм.
Лобовая броня башен была толщиной 279,4 мм, и переходила в 177,8 мм по бокам. Крыша башен была толщиной в 101,6 мм. Броня барбетов варьировала от 279,4 мм до 101,6 мм в зависимости от защиты их местоположения другими элементами брони: бронёй соседних барбетов, смежной боковой бронёй и вышележащей палубной бронёй. Боевая рубка была защищена 279,4 мм брони а коммуникационная труба была толщиной 127 мм. Общий вес брони на корабле был 5474 тонн, из которых 1610 тонн приходилось на бронирование пояса.
Энергетическая установка и ходовые качества
На линкор устанавливались паровые турбины высокого давления Parsons, которые управляли 4-мя валами, а также 18 котлов производства Babcock и Wilcox, рабочее давление в которых было ~108 кг/м?. Каждый котел нагревался через отверстия тремя горелками адмиралтейского типа. Каждая горелка могла потреблять 140 кг нефти в час.
Максимальная мощность двигательной установки достигала 25000 л.с. Корабль мог нести в запасе одновременно до 2900 тонн угля и 900 тонн нефти. При полной загрузке дальность плавания составляла 6680 морских узлов (12 370 км) при скорости 10 узлов (19 км/ч), или 4050 морских узлов (7500 км) при скорости 18,5 узлов (34,3 км/ч).
Данные, полученные на испытаниях при наилучших возможных условиях (которые, как правило, не могут быть соблюдены в боевой обстановке), показали что максимальная скорость корабля может составить 22,6 морских узлов (41,9 км/ч), максимальное время работы двигателя на полной мощности при скорости 21,5 узлов (39,8 км/ч) составило 8 часов, и при скорости 19,6 узлов (36,3 км/ч) и мощности 18 000 л.с. (13 423 кВт) составило 30 часов.
Вооружение
Главный калибр
Главным калибром было 10 пушек BL 12-inch (304.8 мм) Mk XII установленных попарно в 5-ти башнях. Башня «А» была установлена в баке, по центру и имела сектор обстрела 270 градусов. Башни «P» и «Q» были установлены на миделе равноудалённо от мидель-шпангоута так, что башня «P» находилась по левому борту и располагалась ближе к баку, а башня «Q» по правому борту и ближе к юту. Эти башни имели горизонтальный угол движения 170 градусов, то есть −5 градусов от носа и −5 градусов от кормы. Башни также имели ограниченный сектор обстрела «через палубу» в случае, например, выхода из строя одной из этих башен, однако обычный бортовой залп предполагал огонь только из 4-х башен.
Башни «Х» и «Y» устанавливались на юте, башня «Y» устанавливалась ближе к корме, а башня «X» перед ней на возвышении. Они как и носовая башня «А» имели сектор обстрела 270 градусов. Вес снаряда был 850 кг, а скорострельность орудий составляла 2 выстрела в минуту, однако учитывая время, требуемое для падения снаряда и корректировки траектории выстрела, прицельная стрельба велась не чаще одного выстрела в минуту.
Вспомогательная/зенитная артиллерия
Вторичное вооружение состояло из шестнадцати пушек BL 4-inch (101.6 мм) Mk VII установленных в отдельные башни. Чтобы добиться максимального эффекта в их основной роли — защите против торпедных атак со стороны малых кораблей и торпедных катеров — десять пушек были установлены в носовой надстройке так, чтобы плотность огня не позволила противнику подойти слишком близко для торпедной атаки, тем самым увеличив расстояние для возможности уклонения. Остальные шесть орудий были расположены за носовой надстройкой.
В 1917 три этих орудия были удалены, вместо них были добавлены 3-х и 4-х дюймовые зенитные орудия. Три 57-мм орудия были установлены вверху носовой надстройки.
Минно-торпедное вооружение
Как и большинство линкоров, «Колосс» был оснащён торпедным вооружением. Подводные торпедные установки 533,4-мм ТА Mark II располагались внутри корпуса — две в носу и одна в корме.
На вооружении состояли торпеды Hardcastle с максимальной скоростью 45 узлов (83 км/ч) и дальностью 6.4 км.
История службы
Введение в эксплуатацию
«Колосс» начал испытания 28 февраля 1911 года, которые продлились до июля того же года.
8 августа 1911 года был введён во второе подразделение флота Метрополии и откомандирован в Девонпорт. 1 мая 1912 года это подразделение было переименовано во 2-ю боевую эскадру.
В июле 1912 года принимал участие в Парламентском обзоре флота и осуществлял учения с флотом Метрополии в октябре и ноябре.
В марте 1913 года посетил Шербур с частью флота. В декабре был переведён чтобы стать частью 1-й боевой эскадры.
29 июля 1914 года «Колосс» был отправлен в патруль в Скапа-Флоу в связи с объявлением войны Сербии Австро-Венгрией и накалом международной обстановки.
Во время Первой мировой войны он оставался на базе Скапа-Флоу до 1918 года за исключением короткого периода с 22 октября по 3 ноября 1914 года, в течение которого был размещён в Лох-Суилли.
В ноябре 1915 года он стал флагманом 1-й боевой эскадры вместо HMS St. Vincent (1908) .
Ютландское сражение
Линкор присутствовал на единственном крупном сражении — Ютландское сражение 31 мая 1916 года. В этом сражении 1-я боевая эскадра была разделена на два подразделения, «Колосс» с капитаном Дадли Паундом возглавлял 5-е подразделение, находящееся под командованием контр-адмирала Эрнеста Гонта и включающее в себя такие линкоры как HMS Neptune, HMS Collingwood и HMS St. Vincent.
Британский Гранд-Флит принял боевой строй, «Колосс» был семнадцатым в линии.
В 17:51 было замечено наступление немецкого Флота открытого моря.
В 18:30, как только вражеские корабли стали в зоне досягаемости его орудий, «Колосс» открыл огонь по линии немецкого флота, но без результата.
В 19:00 он обстрелял лёгкий крейсер, предположительно, SMS Wiesbaden на расстоянии 9,14 км, вскоре после этого вёл огонь по эсминцу G42, которого повредил непрямым попаданием. Вскоре SMS Wiesbaden затонул — его обстреляли ещё несколько кораблей.
С 19:00 и до 19:20 он был на задании вместе с HMS Collingwood с 1-й разведывательной группой, им удалось обнаружить немецкие линейные крейсера. Он сделал несколько попаданий по вражеским SMS Derfflinger и SMS Lützow.
В 19:16 «Колосс» был поврежден тяжёлым артиллерийским огнём в переднюю надстройку, но серьёзных повреждений не получил — корабль мог полностью функционировать. В результате этого обстрела было ранено 6 человек.
Послевоенное время
С июня по сентябрь 1917 судно было отремонтировано и перемещено с Гранд-Флитом на главную базу, которая была переведена в Росайт в апреле 1918 года. «Колосс» присутствовал при сдаче немецкого флота 21 ноября 1918 года.
Когда закончилась война, после рассредоточения Гранд-Флита, стал флагманом вице-адмирала резервного флота в Девонпорте. 30 июня 1921 года был включён в список утилизации, но решение было пересмотрено и его разоружили и сделали учебным кораблём для курсантов. 23 июля 1923 года перестал быть учебным кораблём и был использован как блокшив. Наконец, в августе 1928 года, был отправлен на утилизацию и разбирался вплоть до 5 сентября.
См. также
Напишите отзыв о статье "HMS Colossus (1910)"
Литература и источники информации
- Campbell, John. Jutland: An Analysis of the Fighting. London: Conway Maritime Press, 1998.
- Gardiner, Robert and Randal Gray. Conway’s All The World’s Fighting Ships 1906—1921. London: Conway Maritime Press, 1985.
- Jellicoe, John. The Grand Fleet 1914-16: Its Creation, Development and Work. London: Cassell and Company, 1919.
- British Warships 1914—1919 by Dittmar, F.J. and Colledge, J.J. Ian Allan, London; (1972).
Ссылки
- [www.maritimequest.com/warship_directory/great_britain/battleships/colossus/hms_colossus.htm Maritimequest HMS Colossus Photo Gallery]
- [www.worldwar1.co.uk/battleship/hms-colossus.html Worldwar1.co.uk]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий HMS Colossus (1910)
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
