HMS Cossack (1937)
HMS Cossack (Корабль Его Величества «Казак») — британский эскадренный миноносец типа «Трайбл», принимавший участие во Второй мировой войне.
Назван в честь казаков — этносоциальной культурной группы украинской и русской степи.
Содержание
История строительства
Вооружение
На момент вступления в строй «Казак» имел следующее вооружение[1]:
- 8 120-мм морских орудий Mk XII (англ.) в четырёх спаренных установках Mk XIX (4.7-inch Twin Mk. XIX). 300 снарядов на ствол (200 фугасных, 50 осколочных с дистанционным взрывателем и 50 осветительных);
- 1 четырёхствольная 40-мм зенитная установка «Виккерс» Mk VII;
- 2 счетверённых 12,7-мм зенитных пулемёта «Виккерс»;
- 4 пулемёта «Lewis» калибра 7,71 мм;
- 1 бомбосбрасыватель, 2 бомбомёта и 20 глубинных бомб;
- 1 четырёхтрубный 533-мм торпедный аппарат с четырьмя торпедами Mk IX.
Одна из спаренных установок была заменена на 102-мм зенитные орудия Mk XVI в спаренной установке Mk XIX. Эта артсистема, широко применявшаяся на флоте, вела огонь снарядами массой 15,88 кг, имела угол возвышения 80° и скорострельность 12 выстрелов в минуту. Новая «спарка» была установлена на позицию X вместо стоявшей там ранее 120-мм установки[3].
«Казак» был перевооружён в мае 1940 года в ходе ремонтных работ на верфи «Thornycroft» в Саутгемптоне[4].
Служба
Предвоенные месяцы
После вступления в строй «Казак» был включен в 4-ю флотилию (командир флотилии кэптен Кресуолл), входившую в состав британского Средиземноморского флота.
2 августа 1939 года «Казак» посетил Стамбул в составе британской эскадры.
Вторая мировая война
1939
3 сентября 1939 эсминец назначен в охранение конвоев из Марселя в средиземноморские порты.
В конце сентября союзникам стало ясно, что Италия не торопится вступать в войну. 4-я флотилия эсминцев покинула Средиземноморье и прибыла в метрополию[5].
В ноябре «Казак» приступил к конвойной службе в Северном море в составе всё той же 4-й флотилии, базировавшейся на Розайт.
7 ноября эсминец столкнулся с SS Borthwick. Погибли четверо моряков[6], корабль был вынужден отправиться в Лейт для ремонта, продлившегося до начала января 1940 года. В ходе ремонта на корабле заменили лопатки турбин.
1940
9 января 1940 года отремонтированный «Казак» вновь включился в конвойную службу в Северном море.
Инцидент с «Альтмарком»
Германское вспомогательное судно, танкер «Альтмарк» (нем. Altmark), сопровождавший и дозаправлявший тяжёлый крейсер «Адмирал граф Шпее», после гибели последнего направлялся из Южной Атлантики в Германию, имея на борту около 300 пленных с потопленных «Шпее» судов.
Преследуемый британскими эсминцами танкер попытался укрыться в Йосингфьорде в юго-западной части нейтральной Норвегии. 16 февраля «Казак» под командованием капитана 1-го ранга Филипа Виана вошёл в норвежскую бухту вслед за «Альтмарком» и применил с санкции Черчилля[7] силу — высадил на танкер абордажную команду и освободил пленных, несмотря на то, что вблизи находились норвежские корабли. Во время этой акции было убито 7 немцев. Команда была оставлена на судне, «Альтмарк» в ходе нападения сел на камни, но впоследствии смог самостоятельно добраться до немецкого порта.
17 февраля «Казак» доставил освобождённых моряков в Лейт, где его ждали тёплая встреча и внимание прессы, после чего встал на ремонт повреждений, полученных корпусом при абордаже.
23 февраля эсминец вернулся в строй.
Вторая битва за Нарвик
7 апреля британский самолёт обнаружил вблизи датских берегов крупное германское соединение. Адмиралтейство решило, что немцы пытаются прорваться в Атлантику. Поздним вечером Флот метрополии вышел на перехват. «Казак» вместе с 4-й флотилией выдвинулся из Розайта. Весь следующий день англичане провели в море, а утром 9 апреля стало известно о внезапной высадке немцев в Норвегии.
Англичане сумели блокировать в северном норвежском порте Нарвик отряд немецких эсминцев, доставивший десант. 10 апреля английские эсминцы атаковали немцев, потопив два из десяти эсминцев и корабль снабжения ценой потери двух собственных кораблей. Адмиралтейство намеревалось покончить с оставшимися эсминцами противника, испытывавшими нехватку топлива и боеприпасов. Для решения этой задачи было сформировано ударное соединение из линкора «Уорспайт» и 9 эсминцев, в числе которых был и «Казак» (коммандер Шербрук).
Второе сражение за Нарвик началось 13 апреля 1940 года. В полдень британская эскадра вошла в Уфут-фьорд, разделившись на три группы. «Казак» совместно с «Кимберли» и «Форестером» шёл в левой группе, находясь чуть впереди её. В 12:28 с «Казака» заметили вражеский эсминец и открыли по нему огонь с предельной дистанции, который, впрочем, прекратили после второго залпа ввиду невозможности наблюдать места падения снарядов. Изморозь, оседавшая на линзах прицелов и дальномеров, затрудняла наводку.
Гидросамолёт-разведчик «Суордфиш» Мк I, выпущенный с «Уорспайта» ещё на входе во фьорд, обнаружил немецкую субмарину U-64 и потопил её, после чего передал световой сигнал о притаившемся у южного берега эсминце в миле впереди. В ходе дальнейших событий британские эсминцы вступили в маневренный бой с кораблями противника, методично уничтожая их один за другим.
В 15:15 «Казак», поддерживаемый артиллерией «Уорспайта», вошёл в гавань Нарвика, где был встречен меткими залпами «Дитера фон Рёдера». В ходе короткой артиллерийской дуэли (у немцев скоро кончились боеприпасы и они покинули свой корабль) «Казак» получил четыре попадания, потеряв при этом 11 человек убитыми и 19 ранеными[8]. Был перебит главный паропровод, уничтожен пост управления огнём. Один из снарядов вывел из строя рулевое устройство. Лишённый управления британский корабль в 15:22 выскочил на мель у Анкенеса. Командир «Казака», видя, что вражеский корабль покинут экипажем, решил взять эсминец в качестве приза, однако, на счастье англичан, отказался от этой затеи. Вскоре немецкий эсминец сотряс сильнейший взрыв: сработали подрывные заряды, заложенные немецкими моряками.
Севший на мель «Казак» был обстрелян немецкой гаубичной батареей, не добившейся попаданий.
Подведя итоги боя, старший артиллерист «Казака» доложил об израсходовании 850 снарядов главного калибра и более 500 выстрелов «пом-пома»[8]. За прекрасное управление кораблём в этом бою коммандер Шербрук был награждён орденом «За выдающиеся заслуги».
Снять эсминец с мели удалось лишь на следующий день во время прилива[8][6], после чего его наскоро подлатали и 26 апреля отправили в Англию[6]. 30 апреля эсминец встал на ремонт в Саутгемптоне на верфи «Thornycroft», где и пробыл до июня[6].
Бой в районе Эгерсунна
13 октября самолёт Берегового командования заметил вблизи норвежских берегов немецкий конвой. На перехват из Розайта вышла 4-я флотилия эсминцев кэптэна Виана: однотипные «Казак», «Ашанти», «Сикх», «Маори» и «Зулу». Последний на выходе из залива подорвался на акустической мине и был вынужден вернуться в порт.
Около полуночи эсминцы обнаружили конвой в районе Эгерсунна. Завязался скоротечный бой. Немцы поспешили уйти под прикрытие береговых батарей, однако артиллерийским огнём «трайблов» было уничтожено вспомогательное судно «Нетце» (1025 брт), а флагманский «Казак» торпедами отправил на дно сетевой заградитель «Генуя» (1949 брт)[9].
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
1941
Ночная атака «Бисмарка»
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 21 января 2012 года. |
Ночью 27 мая «Казак» совместно с однотипными «Сикхом», «Зулу» и «Маори» предпринял безуспешную атаку германского линкора «Бисмарк».
Командовавший эсминцами кэптен Виан после неудачной вечерней атаки, отбитой огнём «Бисмарка» без последствий для обеих сторон, пришел к выводу, что в условиях сильного шторма, ограниченной видимости и точного огня противника скоординированная торпедная атака оказалась невозможной. Поэтому он после полуночи приказал всем кораблям атаковать самостоятельно, как только представится случай.
Первым атаковал «Маори» и после длительного маневрирования под огнём «Бисмарка» в 2:21 выпустившей по линкору четыре торпеды с дистанции две с половиной мили. «Зулу» воспользовался тем, что противник был отвлечен атакой «Маори» и обстреляв «Бисмарк» осветительным снарядом, в 1:37 выпустил 2 торпеды с дистанции две мили. Таким образом, «Зулу» начал атаку позже, но выпустил «боевые рыбки» раньше, чем «Маори».
«Казак» атаковал в 1.40 и выпустил 3 торпеды в правый борт «Бисмарка» с дистанции три мили. «Сикх» выпустил 4 торпеды с дистанции три с половиной мили. После этого контакт с линкором ими был утерян на несколько часов. После повторного обнаружения противника в 5:50 «Маори» атаковал его и около 7:00 выпустил по нему две свои последние торпеды. После этого британские эсминцы заняли позиции вокруг «Бисмарка», обложив его с четырех сторон с единственной задачей поддерживать контакт в ожидании подхода британских линкоров, которые должны были покончить с поврежденным германским рейдером.
Несмотря на то, что на «Зулу», «Маори» и «Сикх» утверждали, что по крайней мере одна из их торпед попала в «Бисмарк», в действительности этого не было и германский линкор не пострадал. Виной тому были бурные погодные условия и большая дистанция выпуска торпед. Тем не менее атаку в определенном смысле можно считать успешной, поскольку «Бисмарк» потерял почти час и драгоценное топливо, маневрируя на полном ходу.
Гибель
23 октября 1941 года «Казак» сопровождал конвой из Гибралтара в Великобританию, когда был поражён торпедой, выпущенной немецкой подводной лодкой U-563 под командованием Клауса Баргштена. Торпеда попала в носовую часть перед мостиком. В результате взрыва был оторвав нос корабля и погибли капитан и 158 членов команды. 25 октября вышедший из Гибралтара буксир взял «Казака» на буксир, но погода ухудшилась, и 26 октября буксировочный трос соскользнул. 27 октября 1941 года «Казак» затонул в Атлантике к западу от Гибралтара[10][11].
Интересные факты
После потопления «Бисмарка» на борт «Казака» был поднят кот, принадлежавший команде немецкого линкора. Этому коту суждено было пережить 3 корабля, на которых он «служил».
Напишите отзыв о статье "HMS Cossack (1937)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Патянин, С. В. Эсминцы типа «Трайбл». — С. 5.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Патянин, С. В. Эсминцы типа «Трайбл». — С. 6.
- ↑ Патянин, С. В. Эсминцы типа «Трайбл». — С. 9.
- ↑ [www.naval-history.net/xGM-Chrono-10DD-34Tribal-Cossack1.htm HMS COSSACK (i)] (англ.). Проверено 21 февраля 2011. [www.webcitation.org/69KzVS9u4 Архивировано из первоисточника 22 июля 2012].
- ↑ Патянин, С. В. Эсминцы типа «Трайбл». — С. 12.
- ↑ С. У. Роскилл. Флаг Святого Георгия. Английский флот во Второй мировой войне. — АСТ, 2002. — 560 с. — 5100 экз. — ISBN 5-17-010657-2.
- ↑ 1 2 3 Патянин, С. В. Эсминцы типа «Трайбл». — С. 15.
- ↑ Патянин, С. В. Эсминцы типа «Трайбл». — С. 17.
- ↑ [www.hmscossack.org/history.htm Сайт ассоциации HMS Cossack] (англ.). Проверено 18 мая 2016.
- ↑ [www.naval-history.net/xGM-Chrono-10DD-34Tribal-Cossack1.htm История службы HMS Cossack] (англ.). www.naval-history.net. Проверено 18 мая 2016.
Литература
- Патянин, С. В. Эсминцы типа «Трайбл». — Приложение к журналу «Моделист-конструктор». — М. — 32 с. — («Морская коллекция» № 1(43)/2002). — 5000 экз.
- David Lyon. HMS Cossack / Tribal Class Destroyer. — Warship Profile 2. — Profile Publications Ltd, 1970.
- Peter Hodges. Tribal class destroyers: Royal Navy and Commonwealth. — London: Almark Publishing Co. Ltd, 1971. — 82 p. — ISBN 0855240466.
Ссылки
- [uboat.net/allies/warships/ship/4423.html HMS Cossack (F 03)] (англ.). uboat.net. Проверено 20 февраля 2011. [www.webcitation.org/67bpqg7sN Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].
- [www.naval-history.net/xGM-Chrono-10DD-34Tribal-Cossack1.htm HMS Cossack — Подробное описание службы] (англ.). naval-history.net. Проверено 20 февраля 2011. [www.webcitation.org/67bpr6qG2 Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].
Координаты: 35°56′ с. ш. 10°04′ з. д. / 35.933° с. ш. 10.067° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=35.933&mlon=-10.067&zoom=14 (O)] (Я)
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий HMS Cossack (1937)
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.
«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.
Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
