HMS Dreadnought (1801)
HMS Dreadnought (Корабль Его Величества «Дредноут») — 98-пушечный линейный корабль второго ранга. Шестой корабль Королевского флота, названный HMS Dreadnought. Третий линейный корабль типа Neptune. Заложен в июле 1788 года. Спущен на воду 13 июня 1801 года на королевской верфи в Портсмуте после тринадцати лет строительства[1]. Он был первым военным судном, спущенным на воду после подписания Акта об унии Великобритании и Ирландии 1800 года, в результате чего было образовано Соединённое королевство Великобритании и Ирландии.
Содержание
Служба
17 мая 1803 года адмирал Уильям Корнуоллис, держа свой флаг на Dreadnought, с эскадрой из 10 линейных кораблей и фрегатов отплыл из залива Каусанд к острову Уэссан, чтобы наблюдать за передвижениями французских кораблей в гавани Бреста, только пять или шесть из которых были в состоянии выйти в море. Из оставшихся 21 кораблей, которые находились в порту, некоторые ремонтировались, некоторые оснащались, а три были ещё на стапелях[2].
Весной 1805 года адмирала Корнуоллиса сменил Алан Гарднер, который ослабил блокаду Тулона. 30 марта французский флот бежал из Тулона и достиг Кадиса 9 апреля. Французские и испанские эскадры отплыли оттуда по отдельности и объединились на Мартинике 26 мая. 15 мая Коллингвуд и его эскадра из семи кораблей, которые блокировали Кадис, получили приказ из Адмиралтейства отплыть к Барбадосу. Однако прежде чем они успели отплыть туда, из Средиземного моря прибыла эскадра Горацио Нельсона, которая и отправилась в погоню за французами, а Dreadnought вновь приступил к блокаде Кадиса под командованием Коллингвуда[3].
В начале октября 1805 года, после того, как вице-адмирал Коллингвуд перенёс свой флаг с Dreadnought на Royal Sovereign, командование Dreadnought принял капитан Джон Конн[3].
В сражении при Трафальгаре 21 октября 1805 года Dreadnought входил в состав колонны вице-адмирала Катберта Коллингвуда и был восьмым кораблем в линии. Он вступил в бой с 74-пушечным испанским кораблем San Juan Nepomuceno в два часа дня и пятнадцать минут спустя вынудил его капитулировать после того, как капитан испанского корабля, Косме Дамиан де Елорза был убит в бою[4]. Затем он атаковал 112-пушечный Principe de Asturias, флагман адмирала Федерико Гравины, но после обмена несколькими бортовыми залпами (во время которого Гравина лишился руки) испанский корабль отступил и покинул место боя. Во время сражения Dreadnought получил не слишком серьёзные повреждения, его мачты, хоть и пострадали от огня противника, но тем не менее устояли. Потери на борту корабля составили семь человек убитыми и 26 ранеными[5].
После Трафальгарского сражения Dreadnought продолжил блокаду Кадиса. 25 ноября 1805 года Thunderer задержал корабль Nemesis, принадлежащий Дубровницкой республике, который плыл из Иль де Франс в Ливорно, с грузом пряностей, красителя индиго, и других товаров[6]. Zealous разделил призовые деньги с десятью другими британскими военными кораблями[7].
В 1807 году Dreadnought под командованием капитана Уильяма Лечмира, входил в состав флота Канала. С 1808 по 1809 год он был под командованием капитана Солта, выступая в качестве флагмана контр-адмирала Томаса Софэби у Уэссана[3].
7 сентября 1810 года шхуна Snapper заметила неизвестный корабль среди скал на западной стороне Уэссана. Она сообщила об этом Dreadnought, который сразу отправился туда. Британцам удалось отбить испанский торговый бриг Antonio Maria, который был захвачен французским капером. Однако при этом британцы попали под сильный огонь отряда французских войск с двумя полевыми орудиями, которые устроили засаду на скале с видом на якорную стоянку. Англичане понесли серьёзные потери: 6 человек погибло, 31 был ранен и шесть пропало без вести[8].
Весной 1811 года Dreadnought, под командованием капитана Самуэля Худа Линзи, был в Лиссабоне. Затем он был отправлен в Балтийское море в конце года. 16 декабря 1811 года флот, состоящий из восьми линейных кораблей (в том числе и Dreadnought), нескольких фрегатов и около 100 торговых судов, отплыл из Винго, неподалеку от Гётеборга. Разыгравшийся шторм привел к потере St George и Defence, но Dreadnought и другие корабли благополучно прибыли в Англию[9].
Dreadnought был отправлен в резерв в Портсмуте в 1812 году. В 1827 году он стал лепрозорием (карантинным судном) на Милфорд-он-Си и оставался в этом качестве до 1857 года, когда он был отправлен на слом и разобран[1].
Напишите отзыв о статье "HMS Dreadnought (1801)"
Примечания
- ↑ 1 2 B. Lavery. The Ship of the Line — Volume 1. — P. 183.
- ↑ James, Vol. 3, p. 177
- ↑ 1 2 3 Ships of the Old Navy
- ↑ James, Vol. 4, p. 73
- ↑ James, Vol. 4, p. 74
- ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/15885/pages/129 №15885, стр. 129] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 15885. — No. 15885. — P. 129.
- ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/16364/pages/617 №16364, стр. 617] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 16364. — No. 16364. — P. 617.
- ↑ James, Vol. 5, p. 237
- ↑ Index of Naval Vessels
Литература
- Lavery, B. The Ship of the Line. The development of the battlefleet 1650-1850. — Conway Maritime Press, 2003. — Vol. I. — ISBN 0-85177-252-8.
- William James. The Naval History of Great Britain, from the Declaration of War by France in 1793, to the Accession of George IV. — R. Bentley, 1837. — ISBN 0-85177-906-9.
- Rif Winfield. = British Warships in the Age of Sail 1793–1817: Design, Construction, Careers and Fates. — Seaforth Publishing. — ISBN 1-86176-246-1.
Ссылки
- [freepages.genealogy.rootsweb.ancestry.com/~pbtyc/18-1900/D/01465.html HMS Dreadnought] Index of 19th Century Naval Vessels and a few of their movements (англ.)
- [www.ageofnelson.org/MichaelPhillips/info.php?ref=0780 HMS Dreadnought] Ships of the Old Navy (англ.)
| ||||||
Отрывок, характеризующий HMS Dreadnought (1801)
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.
Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.
