HMS Eagle (1774)
HMS Eagle (1774) — 64-пушечный линейный корабль 3 ранга Королевского флота. Одиннадцатый корабль Его величества, названный Eagle.
Заказан 14 января 1771 года. Спущен на воду 2 мая 1774 года на частной верфи Wells в Ротерхайт.[1] Достроен 30 июля 1776 года на королевской верфи в Вулвиче.[2][3]
Содержание
Служба
Участвовал в Американской революционной войне.
1776 — февраль, вступил в строй, капитан Генри Дункан (англ. Henry Duncan); на нем поднял свой флаг вице-адмирал Ричард Хау, в качестве командующего новой североамериканской эскадры. 11 мая ушел в Северную Америку.[3]
Поддерживал британскую армию при высадке в Наррагансетт и штурме Нью-Йорка. 7 сентября 1776 года, в ходе второй фазы штурма, подвергся атаке экспериментальной подводной лодки колонистов Turtle (Черепаха). Британцы едва обратили внимание, и уж конечно не поняли, каким необычным оружием их атакуют. Секретарь вице-адмирала отметил в дневнике:
Сегодня вечером была небольшая тревога, от слишком приблизившихся лодок противника;... Их намерение, как мы полагаем, было подвести 2−3 брандера и пустить по течению на флот.
Оригинальный текст (англ.)A slight alarm happened to-night from the Enemy's boats approaching too near;... Their intention was, as we apprehend, to bring down 2 or 3 fire-ships to set adrift in the Fleet.[4]
Атака была безуспешна (мина взорвалась в стороне, лодку не заметили с корабля), но тем не менее вошла в историю как первая подводная атака.
1777 — август, капитан Роджер Кертис (англ. Roger Curtiss). Дункан остался на борту в качестве флаг-капитана.[3]
1778 — май, участвовал в захвате и эвакуации Филадельфии; август, был при Санди-Хук, затем при острове Лонг-Айленд. 11 сентября (по другим данным, 25 сентября[3]) адмирал Хау, сдав командование, ушел с ним в Англию.[5] Декабрь — ремонт в Портсмуте, по февраль 1779.
1779 — февраль, капитан Амброз Реддалл (англ. Ambrose Reddall).
1780 — 7 марта вышел с эскадрой контр-адмирала сэра Эдварда Хьюза из Сент-Хеленс в Ост-Индию. 8 декабря участвовал в уничтожении торгового судоходства при Мангалоре.
Прошел всю ост-индскую кампанию.
1782 — капитан Реддалл, Ост-Индия. Был в боях с эскадрой Сюффрена при Садрасе 17 февраля и Провидиене 12 апреля, при Негапатаме 6 июля и Тринкомали в конце августа − начале сентября.
1783 — капитан Уильям Кларк (англ. William Clark). Январь — обшит медью в Бомбее. 20 июня был при Куддалоре.
1784 — 16 ноября прибыл в форт Сент-Джордж (Мадрас).[6]
1786 — январь, в Англии, выведен в резерв, команда рассчитана.[3]
Французские революционные войны:
1794 — март, превращен в лазарет в Чатеме.[3]
1796 — июнь, введен в строй, лейтенант Джон Гардинер (англ. John Gardiner), перестроен в плавучую тюрьму в реке Медвей; декабрь, лейтенант Джордж Дайер (англ. George Dyer).
1797 — 180 человек, из числа осужденных после мятежа в Норе, находились на борту в заключении до окончания битвы при Кампердауне когда, по прошению адмирала Дункана, они получили королевское помилование.
1798 — декабрь, лейтенант Джеймс (англ. James), в отстое в Джиллинхэм, Кент.
1800 — 15 августа переименован в HMS Buckingham.
1802 — апрель, выведен в резерв, лейтенант Джеймс покинул корабль.
1803 — июль, повторно введен в строй, лейтенант Джон Мастон (англ. John Maston), по 1805; плавучая тюрьма в Джиллинхэм.
1806 — лейтенант Джордж Пол (англ. George Paul).
Разобран в октябре 1812 года в Чатеме.
Напишите отзыв о статье "HMS Eagle (1774)"
Ссылки
- [www.ageofnelson.org/MichaelPhillips/info.php?ref=0795 EAGLE (64)]
- [www.pbenyon.plus.com/18-1900/E/01517.html#1774 James, Naval Database]
Примечания
- ↑ 1 2 Lavery, Brian. The Ship of the Line — Volume 1: The development of the battlefleet 1650—1850. Conway Maritime Press, 2003. p.181 ISBN 0-85177-252-8
- ↑ Так в источнике: 1776.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Winfield,... p. 105.
- ↑ Navies and the American Revolution / R. Gardiner, ed. — P. 61.
- ↑ Navies and the American Revolution / R. Gardiner, ed. — P. 77−78.
- ↑ 1 2 Naval Database: Eagle, 1774
Литература
- Lavery, B. The Ship of the Line. The development of the battlefleet 1650-1850. — Conway Maritime Press, 2003. — Vol. I. — ISBN 0-85177-252-8.
- Winfield, Rif. British Warships in the Age of Sail 1714−1792: Design, Construction, Careers and Fates. London-St.Paul: Seaforth, 2007. ISBN 978-1-84415-700-6
| ||||||
Отрывок, характеризующий HMS Eagle (1774)
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
