HMS Glasgow (1936)
HMS Glasgow (Корабль Его Величества «Глазго») — британский лёгкий крейсер первой серии крейсеров типа «Таун». Заложен 17 декабря 1935 года, спущен на воду 16 апреля 1936 года. Его крестной матерью была жена премьер-министра Великобритании миссис Стэнли Болдуин. 8 сентября 1937 года строительство было завершено и корабль ввели в строй без некоторых компонентов основной системы управления огнём. Седьмой корабль Королевского флота, носивший это имя.
В мае 1939 года крейсер сопровождал лайнер Empress of Australia с королём Георгом VI на борту, совершавшим плавание в Канаду. Крейсер также участвовал во Второй мировой войне. Девиз корабля звучал: «Memor es tuorum» — «Будем помнить о ваших предках».
Содержание
История службы
Предвоенный период
Вторая мировая война
С началом войны, в сентябре 1939 года крейсер был введен в состав 2-й крейсерской эскадры Home Fleet’а. 2 сентября вместе с крейсером Southampton и 8-ю эсминцами вышел в Северное море к берегам Норвегии для взаимодействия с силами Хамбера по перехвату коммерческих судов завершающих рейсы в Атлантике и прорывающихся к берегам Германии. 3 сентября было получено сообщение о начале войны с Германией и корабли начали военные действия. 4 сентября находясь в патруле вместе с эсминцем Jersey перехватывает немецкий пароход «Johannes Molken Buhr», который был затоплен своим экипажем. До 8 сентября крейсер продолжает патрулирование в Северном море совместно с крейсером Southampton, когда густой туман вынуждает оба корабля вернуться на базу в бухте Скапа-Флоу на Оркнейских островах.
22 сентября совместно с крейсерами эскадры Southampton, Sheffield и Aurora вышел для патруля в пролив Скагеррак, однако операция была отменена после столкновения эсминцев Jersey и Javelin.
26 сентября с кораблями Home Fleet’а участвовал в сопровождении в базу поврежденной в Северном море подводной лодки Spearfish. На переходе соединение подвергалось воздушным атакам.
8 октября вышел вместе с линейными крейсерами Hood and Repulse и эсминцами в море на поиск прорвавшихся в Северное море немецких линкора Gneisenau и крейсера Koln. С 08:00 9 октября соединение подверглось воздушным атакам самолетов Ju-88 и He-111. Глазго атаковал 31 вражеский самолет. В ходе отражения атак он израсходовал 668 102-мм снарядов. Несмотря на столь массивные атаки ни один из кораблей не пострадал, а командование сделало для себя ценные выводы, позволившие в дальнейшем успешно отражать подобные атаки.
12 октября крейсер вышел совместно с крейсером Newcastle для обеспечения защиты конвоев к юго от Исландии и западнее Бискайского залива. Хотя корабли патрулировали самостоятельно, они ежедневно встречались, сохраняя при этом радиомолчание. 14 октября крейсера получили сообщение, что немецкий рейдер Deutschland потопил 2 судна и захватил третье. Эта новость заставила активизироваться Британское адмиралтейство в поисках рейдера. Большая группа крейсеров и эсминцев была выделена, чтобы предотвратить прорыв немецкого рейдера в домашние воды. В то время, как Глазго патрулировал северо-западнее Шетландских островов, другие корабли стояли в полной боевой готовности в Клайде и Розайте. Однако предпринятые усилия были безуспешны и Deutschland благополучно пришел в Киль.
В это время Глазго перенаправили на выполнение другой задачи. Он был послан на высокой скорости на встречу ценного конвоя KJ3 в составе 19 танкеров, направлявшегося из Вест-Индии. При встрече конвоя возникли некоторые трудности при его поиске, однако в итоге конвой был взят под охрану. Малое количество топлива на борту крейсера вынудило его передать охрану конвоя другим кораблям, а сам крейсер ушел на заправку в Портсмут, куда и прибыл 25 октября. После дозаправки и пополнения запасов крейсер отправился в Розайт, куда прибыл 7 ноября.
11 ноября крейсер пришел в базу флота в Immingham’е, откуда 15 ноября ушел в Скапа-Флоу, где формировалось ударное соединение из крейсеров Belfast, Southampton и Aurora предполагавшегося базированием на Розайт, однако после подрыва 21 ноября Belfastа на магнитной мине, планы скорректировали и сбор соединения отменили.
23 ноября Глазго в компании эсминцев Maori и Zulu направился к берегам Норвегии с целью перехвата немецкого лайнера Bremen, предположительно возвращавшегося в Германию из Мурманска. Тяжелые погодные условия не сопутствовали успеху, и корабли были вынуждены вернутся на дозаправку в Розайт.
28 ноября крейсер выходил на поиски пропавшего парохода City of Flint, который, как оказалось был захвачен немецкими рейдерами, и экипаж которого был направлен в Германию.
В январе следующего года, крейсер был переведен в 18-ю крейсерскую эскадру Home Fleet’а. С 7 января он эскортировал конвой к северо-западным подходам совместно с крейсером Newcatle.
12 февраля крейсер в Тромсё захватил немецкий траулер Herrlichkeit (268 брт). После возвращения из этого похода крейсер встал на текущий ремонт в Белфасте, в ходе которого на крейсере модернизировали противоминную систему размагничивания. Ремонт продолжался до 20 марта.
Норвежская операция
Ещё до начала немецкого вторжения в Норвегию, английский флот разработал план своего вторжения. 6 апреля на борт крейсера в Скапа-Флоу был погружен 8-й батальон Шервудских стрелков (8th Battalion Sherwood Foresters). Крейсер совместно с крейсерами Berwick, York и Devonshire в рамках операции Рупперт/R4 (Operation Rupert/R4) должен был высадить войска в Норвегии, однако 8 апреля операция была отменена, поскольку в море были обнаружены немецкие силы. Корабль вышел в море с несколькими крейсерами для поиска этих сил.
9 апреля крейсер совместно с крейсерами Manchester, Sheffield, Southampton, Aurora и эсминцами отделился для атаки немецких кораблей у Бергена. Однако позже и эта операция была отменена адмиралтейством. На отходе соединение подверглось мощной воздушной атаке, в ходе которой был потоплен эсминец Gurkha. Рядом же с Глазго взорвалась одна бомба, от воздействия которой на борту оказалось двое убитых. Устраняя полученные повреждения вместе с крейсером Sheffield корабль направился на дозаправку в Скапа-Флоу, куда и прибыл 10 апреля. После дозаправки, 11 апреля крейсера совместно с 6-ю эсминцами типа Трайбл: Somali, Sikh, Mashona, Afridi, Matabele и Mohawk снова вышли для поиска немецких десантных судов.
13 апреля оба крейсера с теми же эсминцами отвлечены для выполнения операции Генри (Operation Henry): высадки в Намсусе морских пехотинцев. Корабли начали посадку войск. 14 апреля высадка передовых войск, которая прошла в Бангсунде (Bangsund), около Намсуса прошла успешно. После высадки крейсера вместе с систершипами Manchester и Birmingham провели патрулирование на север (Operation Harry). Крейсер также прикрывал высадку десанта с эсминцев, после чего 17 апреля пришел в Скапа-Флоу для дозаправки и в Розайт для приема партии следующих войск.
22 апреля совместно с крейсерами Galatea и Sheffield и эсминцами Vansittart, Campbell, Icarus, Ivanhoe, Impulsive и Witch вышел из Розайта для проведения высадки в Andalsnes (Operation Sickle). 23 апреля крейсера встали на якорь у берега и с помощью эсминцев и малых судов успешно произвели высадку первой части 15-й пехотной бригады (15th Infantry Brigade). После этого корабли присоединились к главным силам флота к востоку от Шетландских островов.
28 апреля крейсер вместе с эсминцами Jackal and Javelin пошел к городу Молде, в котором к этому моменту укрылось норвежское правительство, которое посчитало город безопасным убежищем. Однако уже 27 апреля город подвергся воздушным налетам, которые продолжались весь день. Бомбежки заставили членов правительства укрыться в убежище недалеко от гавани. Наследующий день бомбардировки продолжились. Немецкий летчики в идеальных погодных условиях совершали налеты почти безнаказанно. В связи с этим, использование Молде в качестве столицы стало нецелесообразным и королю Норвегии Хокону VII, наследному принцу Улафу и членам норвежского правительства было предложено эвакуироваться в любой другой норвежский порт или Англию на борту британского крейсера, коим и стал Глазго. 29 апреля крейсер вошел во фьорд и встал у набережной города, восточная которого пылала. Помимо членов королевской семьи и норвежского правительства на борт короля поднялись члены английской, польской, датской и французской дипломатических миссий. Помимо этого, на борт крейсера доставили 65 % золотого запаса Норвегии для последующей его транспортировки в Великобританию, во избежания захвата золота противником. При отдаче швартовых Глазго подвергся безрезультатному нападению с воздуха. Крейсер доставил короля в Тромсё, где тот продолжал выполнять моральную поддержку своему народу, пока не был окончательно эвакуирован в Англию крейсером Devonshire 7 июня. Сам крейсер в сопровождении тех же эсминцев 30 апреля ушел в Скапа-Флоу.
Рейд в Исландию
По прибытии крейсер встал на короткий незапланированный ремонт, после чего, 7 мая направился в Гринок принять на борт морских пехотинцев. Крейсеру совместно с крейсером Berwick и эсминцами Fearless и Fortune предстояло участвовать в операции Форк (Operation Fork). С целью предотвращения немецкой высадки в Исландии и строительство там немецких военно-морской базы или базы гидросамолетов, в непосредственной близости от Шотландии, британское правительство решило провести диверсионный рейд. 8 мая корабли с морскими пехотинцами на борту вышли из Гринока. В ночь на 10 мая первая партия войск без проблем была высажена на берегу Хваль-фьорда в Рейкьявике. Войска захватили немецкое консульство, где были предприняты попытки уничтожения кодовых книг и секретных документов. Благодаря оперативным действиям британских подразделений часть документов удалось захватить. Полковник Sturges, командир Королевской морской пехоты позже сообщал, что операция была бескровной, без единого, даже случайного выстрела. 11 мая, после посадки на борт плененных сотрудников немецкого консульства, корабли покинули столицу Исландии и направились в Ливерпуль, где на следующий день высадили своих пассажиров, в том числе и вынужденных.
После этого крейсер в Ливерпуле встал на ремонт, который продолжался весь июнь. Ремонт включал в себя установку поискового радара поверхность-воздух (Radar Type 286M).
Захват Gabbiano
Находясь в ремонте, 6 июня крейсер сменил капитана. Вместо Frank Henderson «Rammer» Pegram им стал Harold Hickling. 10 июня Италия вступила в войну на стороне стран Оси. И этим самым, она поставила под удар все свои суда, находящиеся в иностранных портах. В соседнем от Ливерпуля доке, в порту Мерсисайд стояло итальянское судно Gabbiano. Капитан Хиклинг послал абордажную партию под командованием Lieutenant Commander Hugonin. Захват судна стал полной неожиданностью для итальянской команды. Она не оказала никакого сопротивления и была высажена на берег с личными вещами.
Столкновение с Imogen
1 июля, после окончания ремонта, крейсер вновь присоединился к флоту, но уже 16 июля, выходя вместе с крейсерами Southampton, Sussex и Shropshire в Северное море на поиск немецких кораблей, крейсер, в условиях густого тумана у en:Duncansby Head был протаранен на большой скорости эсминцем Imogen. От этого столкновения на эсминце произошел сильный пожар и спустя некоторое время он затонул. Крейсер также с тяжелыми повреждениями вернулся 22 июля в Ливерпуль и встал на ремонт, продолжавшийся вплоть до октября.
На Средиземном море
В октябре крейсер наконец вернулся на службу и новым её местом был выбран Средиземноморский театр. 30 сентября крейсер в компании авианосца Ark Royal, линкора Barham и 4-х эсминцев отправился в Гибралтар, куда прибыл 6 ноября. Уже 7 ноября крейсер в составе соединения X: линкор Barham, крейсер Berwick, эсминцы Gallant, Griffin, Greyhound и Encounter вышел на Мальту в рамках операции (Operation COAT). 10 ноября крейсер прибыл на Мальту, выгрузив войска, принятые в Гибралтаре и уже 11 ноября покинул остров, войдя в состав 7-й эскадры крейсеров Средиземноморского флота. Крейсер совместно с крейсерами Berwick, Gloucester и York исполнял роль прикрытия авианосца Illustrious, предпринявшего атаку на итальянскую военно морскую базу Таранто (Operation Judgement).
14 ноября совместно с крейсерами Berwick, York и австралийского Sydney приняв на борт 3400 солдат направился из Александрии в Пирей, где и высадил последние 16 ноября, позже вернувшись в Египет.
23 ноября вместе с крейсерами Gloucester, York и 4-мя эсминцами образовал Соединение E, которое должно было прикрывать конвой MW4, двигающийся на Мальту. 26 ноября корабли Соединения и конвой благополучно прибыли на остров, а 27 ноября Соединение E вышло с Мальты, прикрывая в течение 28 ноября на переходе Соединение F из крейсеров Manchester и Southampton, перевозивших на своем борту войска из Гибралтара на Мальту, вплоть до его присоединения Средиземноморскому флоту. 29 ноября вместе с Соединениями D, E и F стал частью эскорта конвоя ME4 шедшего с Мальты в Александрию.
Торпедные повреждения
1 декабря крейсер прибыл в Александрию, но уже 2 декабря был вынужден снова выйти в море — он направился в бухту Суда, на Крите. 3 декабря, находясь на якоре в бухте, он подвергся атаке итальянских торпедоносцев SM.79 из состава 278-й эскадрильи, которые сбросили свой смертоносный груз с расстояния в 2700 метров. В 15:40 1-я 450-мм торпеда WA-130 поразила крейсер в носовую часть правого борта, образовав пробоину размером 22 х 22 фута (6,7 х 6,7 метра). Через минуту вторая торпеда поразила крейсер с правого борта в корму, выведя из строя башню «X» и оба винта. На его борту погибло 2 человека и ещё 7 было ранено[1]. Благодаря самоотверженным действиям экипажа пробоину удалось заделать и обеспечить крейсеру 16-и узловый ход[2]. Несмотря на тяжелые повреждения, крейсер в 23 часа того же дня смог самостоятельно, под прикрытием систершипа Gloucester, направиться в Александрию 17-18-и узловым ходом. Оба крейсера благополучно прибыли туда 5 декабря. Тем не менее, итальянская пропаганда заявила, что крейсер был потоплен.
10 декабря крейсер встал на временный ремонт, продолжавшийся весь январь и половину февраля. В это время, его должен был заменить систершип Southampton, отправленный чуть ранее в Индийский океан, а теперь отозванный назад. Через месяц он погибнет под бомбами немецких пикировщиков.
В Индийском океане
Тем временем, 15 февраля, крейсер, с ограничением, после повреждения, скорости в 24 узла был направлен на Ост-Индийскую станцию в Сингапур, через Суэцкий канал, для дальнейшего ремонта. На начальном этапе крейсер прикрывал суда снабжения Glenearn, Glengyle и Glenroy, которые переоборудовались в десантные пехотные суда. Корабли образовали Соединение Y.
Поиски Адмирала Шеера
21 февраля в Индийском океане крейсер получил сигнал бедствия с парохода Canadian Cruiser, затопленного немецким карманным линкором Адмирал Шеер и присоединился к поискам последнего. Того, к этому моменту, в Индийском океане уже разыскивали авианосец Hermes, крейсера Shropshire, Emerald, Enterprise, и австралийские крейсера Australia и Canberra. Утром 22 февраля на Глазго получили сигнал бедствия с голландского парохода Rantaupandjang, также потопленного Шеером. Глазго для поиска пирата отправил свои бортовые самолеты и 22 февраля один из Уорлусов в 140 милях от корабля обнаружил немецкий рейдер, однако небольшое количество топливо на борту не позволило поддержать визуальный контакт с вражеским кораблем и он был потерян. Британские корабли развернули поисковую сеть, прочесывая район, но рейдер от них ускользнул, отвернув на юго-восток. 28 февраля Соединение Y прекратило поиски и отправилось своим прежним путём в Аден.
Захват Берберы
16 марта крейсер совместно со старым крейсером Caledon, эсминцами Kipling и Kandahar и 2 индийскими противолодочными траулерами вышел в качестве эскорта военных транспортов Chakdina и Chantala. Суда направлялись в захваченную итальянцами Берберу и несли на своем борту 2 индийских батальона и отряд сомалийских командос. Проводимая операция называлась Вид (Operation Appearance). Высадив 17 марта войска с двух сторон города, военные корабли оказали огневую поддержку, которая оказала большое содействие десанту, взявшему город без большого сопротивления. После огневой поддержки Глазго стал выполнять функции охранника конвоев и патрулирующего океан корабля.
В начале апреля крейсер сопровождал пароход Talamba на Сейшельские острова. С Сейшельских островов эти корабли, с присоединившемся к ним австралийским крейсером Canberra пошли навстречу с войсковым конвоем WS6, шедшим из Момбасы в Аден. 10 апреля корабли встретили конвой, заменив в его составе крейсера Cornwall и Phoebe, при этом крейсер Dorsetshire остался с конвоем.
13 апреля вместе с крейсером Colombo покинул конвой и крейсера продолжили патрулировать воды океана. Оба корабля прибыли в Момбасу 24 апреля. 28 апреля оба крейсера присоединились в качестве эскорта войскового конвоя WS7, который сопровождал только старый крейсер Hawkins. В составе конвоя находились войсковые транспорты, следующие в Аден и Бомбей. 1 мая крейсер остался с основным конвоем, когда от него отделилась секция WS7X, следующая в вышеупомянутые города. 3 апреля крейсер покинул конвой, когда тот распустили после прохождения острова Перим.
20 апреля во время перехода из Адена в Коломбо, крейсер был привлечен для поиска немецкого вспомогательного крейсера Пингвин, действующего в тот момент в Индийском океане.
В течение июня — сентября 1941 года крейсер действовал в Индийском океане, заходя в том числе и в долгожданный Сингапур.
17 октября крейсер эскортировал секцию конвоя WS11X в Бомбей, после того, как она отделилась от конвоя WS11 из Дурбана. 22 октября он привел секцию в Бомбей, продолжив своё патрулирование.
17 ноября, эскортировал секцию конвоя WS12J в Коломбо, отделившийся от конвоя WS12 следующего из Дурбана в Аден. В составе новой секции были войсковые транспорты Duchess of Richmond, Dominion Monarch и Empress of Canada. 23 ноября корабли прибыли в Коломбо, и 24 ноября крейсер вышел в сопровождении Dominion Monarch и Empress of Canada, продолжавших свой путь далее, в Сингапур. 26 ноября сдал сопровождение транспортов крейсеру Dragon, а сам вернулся в Коломбо сопровождая пароход Awatea.
По прибытии 30 ноября в Коломбо, продолжил патрульные действия в Индийском океане. Крейсер вышел 6 декабря из Коломбо. 8 декабря началась война с Японией, а 9 декабря произошла трагедия.
Потопление Prabhavati
В этот день, на крейсере была получена информация, что в районе его патрулирования действует японская подводная лодка. Ночью с крейсера были обнаружены белые навигационные огни, которые нес корабль, очертаниями напоминавший вражескую подводную лодку. Не долго размышляя, капитан крейсера приказал открыть огонь и крейсер 8-ю залпами главного калибра с расстояния в 6000 метров потопил корабль, которые идентифицировали как подводную лодку. Но на самом деле, потопленным кораблем оказался индийский патрульный корабль Prabhavati, а попросту говоря, 500 тонный реквизированный буксир, который вышел 6 декабря из небольшого порта Кочин на юго-западе Индии и вел на буксире 2 лихтера в Карачи. По стечению обстоятельств, при обнаружении крейсером лихтеры расположились параллельно буксиру и не были видны с борта крейсера, что и предопределило катастрофу. На борту индийского корабля погиб 21 человек. Последующее расследование оправдало капитана Глазго Harold Hickling, но тем не менее сказалось на здоровье и душевном покое морского офицера. После этого крейсер действовал в Бенгальском заливе и вернулся в Коломбо только 25 декабря.
В январе — феврале нового, 1942 года крейсер продолжал заниматься рутинной патрульной службой.
19 марта 1942 года в Южную Африку из Великобритании прибыл очередной войсковой конвой WS-16, состоящий из 14 судов. Для его сопровождения через Индийский океан, в Дурбан, были направлены Глазго и вспомогательный крейсер Worcestershire. 25 марта корабли встретились с конвоем, который сопровождали крейсер Newcastle и шлюп Milford. Первый покинул конвой в тот же день. Крейсер, так и не прошедший восстановительный ремонт нуждался в нём, поэтому 1 апреля он также покинул конвой передав последний крейсеру Colombo и вспомогательному крейсеру Alaunia и предприняв обратный переход в Момбасу.
Ремонт в США
После короткого ремонта в доке Саймонстауна, крейсер через Атлантический океан совершил переход в США, где 6 мая встал на восстановительный ремонт на Нью-Йоркской военной верфи.
В ходе продолжавшегося до июля включительно ремонта на крейсере восстановили боеспособность башни «X», установили артиллерийский радар Type 284, радары управления зенитным огнём Type 285 и 282, воздушный поисковый радар Type 281, а имевшийся радар Type 286M заменили на новый Type 271. Помимо этого на корабле усилили легкую зенитную артиллерию, установив дополнительно 20-мм автоматы Эрликон.
В августе, по завершению испытаний, крейсер совершил переход в Великобританию, встав снова на ремонт в Портсмуте, для окончательной установки радаров. 3 сентября, по окончании модернизации, крейсер вошел в состав 10-й крейсерской эскадры в Скапа-Флоу.
Снова в отечественных водах
В октябре — ноябре 1942 года крейсер нес оперативную службу в составе Home Fleet’а. В декабре он встал на очередной ремонт на коммерческой верфи в Клайде, вернувшись в состав флота в начале января.
20 января совместно с крейсерами Bermuda и Kent в составе крейсерских сил выходил на прикрытие Северных конвоев: JW52 и обратного RA52.
23 февраля перебазировался в Исландию, в Сейдисфьордюр, для защиты Североатлантических конвоев.
2 марта выходил совместно с линкорами King George V и Howe для дальнего прикрытия конвоя RA53, следующего из Кольского залива.
Перехват Regensburg
29 марта крейсер из Исландии отправился в очередной Северный Патруль. В Датском проливе крейсер перехватил немецкий прорыватель блокады Regensburg (8086 брт). Команда отказалась сдать судно, а его капитан приказал открыть кингстоны и экипажу покинуть судно. Несмотря на это Глазго открыл огонь, и добил тонущее судно торпедой, позже приступив к спасению экипажа. Сильные волны и ледяная вода помешали проведению спасательной операции. Только 6 уцелевших членов экипажа из 118 человек были подняты на борт крейсера. 13 апреля крейсер вернулся в Скапа-Флоу.
В мае крейсер был передан Плимутскому Командованию, для перехвата вражеского каботажного судоходства и прорывателей блокады на юго-западных подходах.
12 июня крейсер вместе с крейсером Bermuda выходил для прикрытия действий эсминцев у Французского побережья.
20 июня прикрывал действия эскортного авианосца Archer и противолодочной группы B5 в противолодочных операциях в Бискайском заливе и юго-западных подходах.
29 июля был частью прикрытия 1 минно-заградительной эскадры при постановке мин на Северном барраже (Operation SN22A). Продолжал службу в Канале.
20 июля выходил с канадскими эсминцами Athabascan и Iroquois и польским эсминцем Orkan в активный патруль в Бискайском заливе.
В августе-сентябре крейсер проходил очередной ремонт на верфи в Девонпорте, в ходе которого сняли авиационное вооружение, усилили 20-мм артиллерию, был установлен новый радар управления артиллерийским огнём Type 283, установлена система радиолокационного опознавания и радио-телефоны УКВ.
По окончании ремонта, 27 октября 1943 года крейсер участвовал в траурной церемонии похорон Первого морского Лорда Дадли Паунда. Прах Паунда и его жены, скончавшейся в июле 1943 года были развеяны в 30 милях от en:Nab Tower.
В ноябре крейсер выходил в Канал и на Юго-Западные подходы для прикрытия набегов на каботажное судоходство у французско побережья в рамках серии операций Туннель (Operation Tunnel).
Бой в Бискайском заливе
12 декабря крейсер вернулся на просторы Северной Атлантики, когда он вместе с новозеландским крейсером Gambia стал участвовать в рамках операции Каменная стена (Operation Stonewall), организованной главнокомандующим Плимутским командованием адмиралом en:Ralph Leatham. Суть операции заключалась в перехвате прорывателя блокады, обнаруженного на линии Натал — Фритаун, для этого крейсера, базируясь на Азорские острова должны были непрерывно патрулировать океан, сменяя друг друга. Что они и делал, поочередно заправляясь от танкера, расположенного в Орте.
Целью крейсера, как оказалось был немецкий теплоход Alsterufer. Он успешно избежал обнаружения крейсерами, но 27 декабря он был обнаружен в 500 милях северо-западнее мыса Финистерре, обходя позиции крейсеров с юго-востока. Глазго и имеющиеся на тот момент крейсера Enterprise, Penelope и Ariadne были перенацелены на его перехват и отправились на восток. В это время Alsterufer пождег и потопил Либерейтор чехословацкой эскадрильи берегового командования. 62 члена экипажа прорывателя блокады были спасены.
Ещё ранее, 26 декабря на встречу прорывателя и сопровождения его в устье Жиронды немцы выслали 8-ю флотилию эсминцев и 4-ю флотилию миноносцев. Только утром 28 декабря немцы узнали о потоплении своего подопечного и получили приказ на возвращение домой. В этот момент их и перехватили Глазго и сопровождавший его Enterprise. В ходе последующего боя британцы потопили миноносцы T-25 и T-26 и эсминец Z-27. Остальным немецким кораблям удалось скрыться. На Глазго были небольшие повреждения осколками, а 2 члена экипажа были убиты. Их похоронили в море с венками из еловых лап, которые предназначались для детского Рождественского праздника в Орте.
На обратном пути в Плимут крейсера подверглись ряду атак планирующими бомбами.
Высадка в Нормандии
В январе — апреле 1944 года крейсер выполнял рутинные обязанности по патрулированию и защите конвоев. После этого крейсер стал готовиться к проведению операции Нептун — морской составляющей высадки союзников в Нормандии. Крейсер вошел в состав сил Западного оперативного соединения, под американским командованием. Он был назначен в Бомбардировочное соединение С, состоящее из: американских линкоров Texas и Arkansas, крейсеров Свободной Франции Montcalm и Georges Leygues, 9 американских эсминцев и 3 британских эскортных миноносцев типа «Hunt». В мая крейсер проходил огневую подготовку в районе en:Cape Wrath. 23 мая крейсер присоединился к другим кораблям своего соединения в Белфасте.
3 июня корабли вышли из Белфаста. К району высадки они шли с конвоем O1 от мыса Сент-Альбан. 6 июня началась высадка и крейсер вместе Соединением C огнём прикрывал войска, высаживающиеся на плацдарм «Омаха». Во время неё крейсер выпустил по берегу более 500 152-мм снарядов. Далее крейсер оставался в районе высадки, выполняя огневые налеты по мере необходимости, оставляя свою позицию только для пополнения припасов.
20 июня крейсер был назначен для предстоящей бомбардировки укреплений Шербура, поэтому направился в Портленд, чтобы войти в состав Оперативного соединения TF 129. 21 июня он Прибыл в Потленд и вошел в состав 1-й группы, где помимо него был крейсер Enterprise, американские крейсера Tuscaloosa, Quincy, линкор Nevada, британская 9 флотилия тральщиков и 159 американская флотилия тральщиков под прикрытием 6 американских эсминцев.
24 июня Соединение оставило Портленд, прибыв 25 числа на позицию в 22,5 км северо-западнее Шербура. В ходе последующей перестрелки с немецкими береговыми батареями крейсер получил 2 прямых попадания и одно накрытие. Он получил попадания в надстройки в районе ангара и кормы с повреждением электрических кабелей и оборудования управления огнём.
Модернизация
30 июня крейсер был отозван из Состава Западного соединения в Белфаст на ремонт. 3 июля он прибыл на Тайн и встал на ремонт на верфи Palmer’s Yard в en:Hebburn для устранения полученных повреждений.
В ходе ремонта, который проходил без малого год, на Глазго была снята кормовая башня «X». Были установлены новые радиолокационные установки вместе с системой наведения самолетов (Outfit YE). Радар воздушного обнаружения Type 281, который использовался только с применением мачты был заменен новым Type 281B. Радар надводного обнаружения Type 273 был заменен на Type 293. Радар управления огнём Type 284 заменили на Type 274.
Только 29 июня 1945 года крейсер вернулся в состав флота. Поскольку войнв в Европе к тому моменту уже закончилась, крейсер был направлен служить в Ост-Индию, перед этим, весь июль проведя в Средиземном море. 22 августа совместно с крейсером Jamaica, крейсер вошел в состав Восточного флота.
Напишите отзыв о статье "HMS Glasgow (1936)"
Примечания
Ссылки
- Gordon Smith. [www.naval-history.net/xGM-Chrono-06CL-Glasgow.htm Naval-History.Net H.M.S. Glasgow] (англ.). Проверено 23 августа 2010. [www.webcitation.org/67VEuS4Gr Архивировано из первоисточника 8 мая 2012].
- Gudmundur Helgason. [uboat.net/allies/warships/ship/1229.html uboat.net - The U-boat War 1939-1945 HMS Glasgow (21)] (англ.). Проверено 23 августа 2010. [www.webcitation.org/67VEutitE Архивировано из первоисточника 8 мая 2012].
- Mike. [www.world-war.co.uk/index.php3 World War 2 Cruisers. HMS HMS Glasgow] (англ.). Проверено 23 августа 2010. [www.webcitation.org/66kq6FAdT Архивировано из первоисточника 8 апреля 2012].
- [www.bbc.co.uk/ww2peopleswar/stories/08/a8653908.shtml]
- [military-genealogy.forcesreunited.org.uk/690/HMS_Glasgow]
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий HMS Glasgow (1936)
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.
Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.
Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.
Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
