HMS Hinchinbrook (1778)
HMS Hinchinbrook (или Hinchinbrooke, 1778) — 28-пушечный фрегат 6 ранга Королевского флота, бывший французский корсар Astrée. Второй британский корабль под названием Hinchinbrook. Наиболее известен тем, что в 1780 году им командовал Нельсон.
Во французской службе
Место постройки точно неизвестно, вооружен в Нанте в 1778 году. Некоторые источники указывают его как «французский фрегат», но 28-пушечного фрегата с таким названием во французском флоте не было. 13 октября того же года в районе Кап-Франсуа захвачен британской эскадрой во главе с HMS Ruby.
Взят в британскую службу, классифицирован как фрегат 6 ранга. Официально закуплен 1 декабря 1778 года.
В британской службе
Вооружение расходится в зависимости от источника. Наиболее полный[1] сообщает, что исходно корабль имел 20 × 6-фн пушек на опер-деке и 4 × 9-фн пушки на шканцах, при команде 125 человек. Адмирал Паркер писал, что намерен повысить его до 32-пушечного 5 ранга, с вооружением 26 × 9-фн пушек на опер-деке, 4 × 6-фн пушки на шканцах, и 2 × 6-фн на баке. Но в записях Адмиралтейства он числится как 28-пушечный, с командой 200 человек.
Вступил в строй в декабре 1778 года на Ямайке, коммандер (с марта 1779 года капитан) Кристофер Паркер (англ. Christopher Parker).
1779 — май, капитан Чарльз Нуджент (англ. Charles Nudgent); сентябрь, капитан Горацион Нельсон, сопровождение конвоя в Грейстаун (Никарагуа).
1780 — январь-апрель, в устье реки Сан-Хуан, флагманский корабль британской экспедиции; с марта капитан Катберт Коллингвуд; декабрь, капитан Чарльз Хочкис (англ. Charles Hotchkys).
1781 — февраль, капитан Джордж Стони (англ. George Stoney); июнь, капитан Сильвериус Мориарти (англ. Sylverius Moriarty), дважды замещался капитаном Фишем (англ. John Fish) по состоянию здоровья.
1782 — февраль, коммандер (с 3 января 1783 года капитан) Джон Маркхэм (англ. John Markham.
1783 — 18 января покинул Порт-Ройял, вскоре открылась течь; капитан решил высадить корабль на берег;[3] 19 января сел на риф и разбился в бухте Св. Анны (Ямайка).[1] Команда, пушки и часть припасов были сняты подошедшей шхуной.[3]
Напишите отзыв о статье "HMS Hinchinbrook (1778)"
Примечания
Литература
- Hepper, David. British Warship Losses in the Age of Sail, 1650−1859. Jean Boudriot, Rotherfield, 1994. ISBN 0-948864-30-3
- Rif Winfield, British Warships in the Age of Sail, 1714 to 1792, Seaforth Publishing, London 2007. ISBN 978-1-84415-700-6
Отрывок, характеризующий HMS Hinchinbrook (1778)
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
