HMS Hunter (1936)
HMS Hunter (Корабль Его Величества «Хантер») — британский эскадренный миноносец типа H. Построен для Королевского флота в 1936 году. Во время Гражданской войны в Испании обеспечивал морскую блокаду воюющих сторон. В ходе патрулирования у берегов Испании подорвался на мине. Взрыв серьёзно повредил корпус, однако корабль остался на плаву и был отбуксирован для ремонта, длившегося около полутора лет. В первые месяцы Второй мировой войны Hunter участвовал в поисках немецких рейдеров, действовавших в Атлантическом океане. В феврале 1940 года вернулся в Англию, после чего принял участие в Норвежской кампании. 10 апреля 1940 года потоплен германскими эсминцами в первой битве за Нарвик.
Содержание
Служба
Заказан 13 декабря 1934 года. Заложен 27 марта 1935 года на верфи Swan Hunter & Wigham Richardson в Уоллсенде, Англия. Спущен на воду 25 февраля 1936 года, завершён 30 сентября. Стоимость постройки составила, за вычетом казённого имущества, 253 167 фунтов[1]. Взятый в казну корабль зачислили во 2-ю флотилию эсминцев Средиземноморского флота Великобритании. Прибывший к месту службы эсминец был направлен на патрулирование вод вблизи Испании, где тогда шла гражданская война.
Гражданская война в Испании
13 мая 1937 года Hunter нёс патрульную службу неподалёку от Альмерии[2]. Эсминец лежал в дрейфе, котёл № 1 находился под парами, № 3 — в состоянии пятнадцатиминутной готовности. В 14:15 корабль сотряс мощный взрыв, сорвавший с фундамента котёл № 1 и бросивший его вперёд к правому борту[2]. Взрыв мины, на которую наскочил корабль, привёл к быстрому затоплению двух котельных отделений, носовых погребов боезапаса и части топливных цистерн, кроме того, отказала рация. Эсминец накренился на правый борт, затем, приняв 900 тонн воды, выпрямился, но погрузился носом на 5,65 м и кормой — на 3,36 м[2].
Потерявший ход Hunter был отбуксирован на чистую воду республиканским эсминцем Lazaga[3]. Мина, повредившая Hunter, была установлена несколькими неделями ранее торпедными катерами националистов Falange и Requeté[4]. С чистой воды Hunter был отбуксирован в Альмерию однотипным HMS Hyperion. На следующий день лёгкий крейсер HMS Arethusa увёл повреждённый корабль в Гибралтар, где с 15 мая по 18 августа эсминцу был сделан срочный ремонт[5]. По завершении срочного ремонта Hunter отбуксировали на Мальту, где он ремонтировался до 10 ноября 1938 года, после чего корабль вновь включили во 2-ю флотилию. С 24 июня по 4 июля 1939 года на эсминце провели ремонт машин. В середине августа Hunter ушёл в Плимут на модернизацию, завершившуюся 27 августа.
Вторая мировая война
Начало войны застало Hunter на пути во Фритаун (Сьерра-Леоне). Корабль был включён в состав сил, занимавшихся поиском германских рейдеров, действовавших в Атлантике. В конце октября его отправили на Североамериканскую и Вест-Индскую станцию, где он и находился до февраля 1940 года. В феврале корабль ушёл к Британским островам и прибыл в Фалмут для переоборудования. Работы были завершены 9 марта, а 17 марта эсминец вновь присоединился ко 2-й флотилии, бывшей в то время частью Хоум-флита и базировавшейся на Скапа-Флоу на Оркнейских островах.
6 апреля Hunter вместе с другими кораблями флотилии вышел в море в составе охранения, обеспечивавшего прикрытие минных постановок в районе Вестфьорда. Мины должны были осложнить поставки шведской руды из норвежского Нарвика в Германию. Заграждение было выставлено ранним утром 8 апреля незадолго до начавшегося немецкого вторжения в Норвегию. Выполнившие задачу эсминцы присоединились к кораблям охранения линейного крейсера HMS Renown[6].
10 апреля, в ходе первого сражения за Нарвик, Hunter и четыре однотипных ему эсминца 2-й флотилии атаковали немецкие эсминцы, на которых днём ранее в Нарвик были доставлены оккупационные немецкие части. В условиях плохой видимости четыре эсминца во главе с лидером флотилии HMS Hardy прошли Офотфьорд для внезапной атаки гавани Нарвика. HMS Hotspur и HMS Hostile поначалу остались у входа во фьорд, а Hunter последовал за Hardy в гавань, где выпустил все свои восемь торпед по стоящим там судам и кораблям. Одна из торпед взорвалась в районе носового машинного отделения немецкого эсминца Z22 Anton Schmitt. Осуществив налёт, британские эсминцы пошли к выходу из фьорда, однако на обратном пути встретились с пятью немецкими эсминцами. В узком фьорде завязался жаркий бой. Два немецких эсминца разрезали строй британцев и открыли огонь по головному Hardy, подожгли его и вынудили выскочить на мель. На Hunter, вдруг ставший первым, обрушился шквал огня, и он стал быстро терять скорость. В довершение бед сзади налетел Hotspur, временно потерявший управление из-за двух попаданий. При попытке освободиться Hunter перевернулся[7]. 107 моряков погибли и ещё пятеро умерли от ран позднее. Немецкие эсминцы подобрали 46 человек, которые 13 апреля были переданы Швеции[8].
Обнаружение обломков
5 марта 2008 года обломки HMS Hunter были обнаружены норвежским кораблём Tyr и отмечены как военное захоронение в память о моряках, погибших вместе с эсминцем[9]. 8 марта над местом залегания обломков прошла траурная церемония с участием британских и норвежских кораблей.
Влияние на советскую программу строительства эсминцев
Подрыв на мине британского эсминца побудил советское руководство пересмотреть планы постройки эсминцев проекта 7. Через три месяца после происшествия в Москве было собрано совещание Комитета обороны, на котором присутствовал Сталин[2]. Информация об инциденте вызвала у советского руководства обеспокоенность: эсминцы проекта 7 имели такое же (линейное) расположение котельно-турбинной установки и также могли быть выведены из строя одним удачным попаданием. Кроме того, опасения вызвало то, что в районе энергетической установки находились погреба боезапаса зенитной артиллерии[10]. Советский проект был назван «вредительским», 14 спущенных эсминцев приказали переделать, а остальные — разобрать на стапелях[11]. В результате по проекту 7 в строй вступили 28 кораблей, 6 были разобраны, 19 достраивались по проекту 7У[10].
Напишите отзыв о статье "HMS Hunter (1936)"
Примечания
- ↑ English, 1993, p. 102-103.
- ↑ 1 2 3 4 Балакин, 2007, с. 7.
- ↑ English, 1993, p. 112.
- ↑ Moreno, Fernando. La guerra silenciosa y silenciada: historia de la campaña naval durante la guerra de 1936—1939. — F. Moreno de Alborán y de Reyna, 1998. — Т. 3. — С. 1608. — ISBN 8492369132.
- ↑ Gretton, Peter (1984). El Factor Olvidado: La Marina Británica y la Guerra Civil Española. Editorial San Martín, pp. 256—257. ISBN 84-7140-224-6.
- ↑ Haarr, 2009, p. 65, 87, 308, 337.
- ↑ Haarr, 2009, p. 339-47.
- ↑ English, 1993, p. 113.
- ↑ [uk.reuters.com/article/domesticNews/idUKL1015923120080310 World War Two ship found in Norwegian fjord], Reuters (10 March 2008). Проверено 15 марта 2008. «We searched the area where HMS Hunter most likely was located and spent around 14 hours before we found the vessel.».
- ↑ 1 2 Стволинский, Ю. М. Конструкторы надводных кораблей. — Л.: Лениздат, 1987. — С. 204−205.
- ↑ Балакин, 2007, с. 8.
Литература
- English John. Amazon to Ivanhoe: British Standard Destroyers of the 1930s. — Kendal, England: World Ship Society, 1993. — ISBN 0-905617-64-9.
- Haarr Geirr H. The German Invasion of Norway, April 1940. — Annapolis, Maryland: Naval Institute Press, 2009. — ISBN 978-1-59114-310-9.
- Rohwer Jürgen. Chronology of the War at Sea 1939-1945: The Naval History of World War Two. — Third Revised. — Annapolis, Maryland: Naval Institute Press, 2005. — ISBN 1-59114-119-2.
- Whitley M. J. Destroyers of World War Two. — Annapolis, Maryland: Naval Institute Press, 1988. — ISBN 0-87021-326-1.
- Балакин С. А. Легендарные «семёрки». Эсминцы «сталинской» серии. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — 208 с. — (Арсенал коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-23784-5.
| ||||||||||||
|
Эта статья входит в число добротных статей русскоязычного раздела Википедии. |
Отрывок, характеризующий HMS Hunter (1936)
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
