HMS Isis (1774)
HMS Isis (1774) — 50-пушечный корабль четвёртого ранга. Третий корабль Королевского флота, названный в честь Изиды. Заказан 25 декабря 1770 года. Спущен на воду 19 ноября 1774 в Чатеме. Достроен в феврале 1776.
Содержание
Служба
К 1776 году 50-пушечные корабли уже не считались пригодными для линии баталии, и потому не назывались «линейный корабль», а просто «корабль 4 ранга». Тем не менее, Адмиралтейство продолжало их строить, из-за относительной дешевизны.
50-пушечным во второй половине XVIII века отводились второстепенные роли, предположительно, вдали от главных направлений. Но глобальный характер войны и политика экономии приводили к тому, что им случалось быть в центре событий. Хотя на них смотрели как на расходный материал, Isis прослужил на удивление долго для своего типа, и участвовал во многих ключевых событиях.
Американская революционная война
С начала службы находился на Североамериканской станции. Был флагманом вице-адмирала Самуэля Грейвза.
1778 — был в эскадре, оборонявшей Ньюпорт. Перешёл под командование адмирала Хау, прибывшего в Америку с подкреплениями. Был при Сэнди-Хук.
Был при Род-Айленде. Вначале боя не произошло, Хау переиграл более сильного д’Эстена манёвром. Затем противники были разбросаны штормом, после которого было несколько стычек между отдельными кораблями. 13 августа 1778 Isis обнаружил 74-пушечный César, и вступил в бой. Бой закончился неопределенно.[2]
15 декабря в составе эскадры вице-адмирала Баррингтона был при Сент-Люсии.
1781 — вошёл в эскадру адмирала Джонстона (англ. George Jonestone), посланную из Англии для оккупации Капской колонии. Поход был прерван после боя с французами у Порто-Прайя.
1782 — вышел в Ост-Индию в составе эскадры адмирала Хьюза. С нею был во всех боях ост-индской кампании: при Садрасе, Провидене, Негапатаме, Тринкомали и наконец, уже после заключения мира, в 1783 году при Куддалоре.
Французские революционные войны
1797 — май, был замешан в мятеже в Норе. Октябрь — участвовал в сражении при Кампердауне, был в правой колонне адмирала Дункана.
1799 — капитан Митчелл (англ. W. Mitchell), Северное море. Флагман вице-адмирала сэра Эндрю Миллера (англ. Andrew Miller) во время экспедиции против Голландии.
1800 — капитан Дж. Оутон (англ. J. Oughton), Ширнесс.
1801 — капитан Джеймс Уокер (англ. James Walker). С эскадрой лорда Нельсона, атаковал оборонительную линию датчан при Копенгагене, 3 апреля 1801 года. Вел активный бой в течение четырёх с половиной часов с двумя из самых тяжелых блокшивов противника, пришвартованных примерно в двух кабельтовых друг от друга, и батареей из 14 пушек и 2 гаубиц между ними, с дистанции примерно в три кабельтовых.
Когда в строю остались лишь пять пушек, лейтенант Уильям Лайман (англ. William Layman) под огнём противника пополнил людьми и заменил всю левую батарею гон-дека.
Isis понес тяжелые потери: Даниэль Ламонд (англ. Daniel Lamond), мастер, Генри Лонг (англ. Henry Long), лейтенант морской пехоты, Джордж Мак-Кинли (англ. George M'Kinlay) и Томас Рэм (англ. Thomas Ram), мичмана, и армейский лейтенант Грант (англ. Grant), были убиты. Лейтенант Ричард Кормак (англ. Richard Cormack), а также Рубен Пэйн (англ. Ruben Pain), Саймон Фрэзер (англ. Simon Frazer) и Чарльз Джонс (англ. Charles Jones), мичмана, ранены. Из команды 22 матроса, 3 морских пехотинца и 2 солдат стрелкового корпуса были убиты; 69 матросов, 13 морских пехотинцев и 2 солдата ранены.
1801 — июль, капитан Уильям Ноуэлл (англ. William Nowell). Вернувшись в июле из Балтийского моря на HMS Glatton, он получил приказ принять командование Isis, находившимся в доке, перевести своих людей с Glatton, и немедленно готовить корабль к выходу. Хотя среди его экипажа было всего несколько обученных моряков, Isis за девять дней был переоснащен и стоял в готовности в Норе. Вошёл в эскадру лорда Нельсона у берегов Франции.
1801 — август, капитан Томас Харди.
Корабль прибыл в Портсмут из Даунс 26 февраля 1802 года. Оттуда вышел 21 апреля в Фалмут, принять на борт герцога Кентского для перехода в Гибралтар. Вернулся в Портсмут 29 мая.
В период Амьенского мира Isis был флагманом вице-адмирала Гамбье в Ньюфаундленде. При переходе через Атлантический океан попал в ураган, корабль положило на борт. Он потерял стеньги и утлегарь, все паруса были порваны. Бизань-мачту пришлось срубить, следом собирались валить грот-мачту, когда к счастью ветер спал. Корабль частично спрямился, а затем повернулся кормой к ветру.
1802 — капитан Брейс (англ. Brace).
Наполеоновские войны
1803 — январь, капитан Лобб (англ. W. G. Lobb), Спитхед.
13 марта был получен приказ немедленно идти в Хозли-бей под командованием лейтенанта Лароша (англ. Laroche), так как капитан Лобб был в отпуске. Два дня спустя корабль был ещё в Спитхеде, а 18-го получил приказ идти в Даунс. Наконец, 27 марта вышел в Северное море, для перехода на позицию к Горее (sic!) в качестве флагмана контр-адмирала Эдварда Торнбро (англ. Edward Thornbrough).
Вечером в среду 27 апреля Isis встретил HMS Utrecht, капитан Роджерс (англ. Rogers), и контр-адмирал перенес флаг на него.
Isis вернулся в Портсмут во второй половине дня 29 апреля, для пополнения припасов перед возвращением на Ньюфаундленд, снова в качестве флагмана вице-адмирала Гамбье.
8 июня он принял на борт более 200 войск, а вечером 11-го лорд Гамбье прибыл из Лондона и поднял на нём свой флаг. 14 июня команде было выдано жалование, и 23 июня с вечерним приливом корабль вышел на Ньюфаундленд.
Isis вернулся в Портсмут с ньюфаундлендским конвоем 15 ноября. Он привел в порт приз, французское судно Caroline из Сан-Доминго, а также отбитые Union и Maria из Вест-Индии.
12 февраля 1804, с хорошим бризом от норд-оста, Isis вышел из Портсмута с конвоем Ост-Индской компании. Провел ночь на якоре в Сент-Хеленс и отправился дальше в первой половине дня. Конвой прошёл Плимут 15-го.
2 мая 1804 года военно-полевым судом на борту HMS Gladiator боцман Isis, Дж. Морган (англ. J. Morgan), был разжалован из унтер-офицеров в матросы.
1805 — февраль, капитан Оманни (англ. J. A. Ommanney), Спитхед. В апреле перешёл в Даунс, на усиление дозора за шестью голландскими линейными кораблями в Текселе и французской флотилией в Булони, а затем на Ньюфаундленд, в качестве флагмана вице-адмирала сэра Эразмуса Гауэра (англ. Erasmus Gower).
1806 — январь, капитан Уильям Каминг (англ. William Cuming). В начале 1806 сэр Эразмус назначил первого лейтенанта Isis, Абрахама Лоу (англ. Abraham Lowe), судьей острова (Ньюфаундленд). Он занимал эту должность пока Isis, под командованием капитана Джона Логарна (англ. John Laugharne), не вернулся в Англию с вице-адмиралом Холлоуэем (англ. John Holloway) в апреле 1807 года.
1809 — январь, капитан Дональд Мак-Лед, (англ. Donald M’Lead). Сентябрь, капитан Гранвилл Проби (англ. Granville Proby), Флот Канала.
1810 — корабль отправлен на слом и разобран.
Напишите отзыв о статье "HMS Isis (1774)"
Ссылки
- [www.ageofnelson.org/MichaelPhillips/info.php?ref=1233 Ships of the Old navy]
Примечания
| ||||||
Отрывок, характеризующий HMS Isis (1774)
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
