HMS St George (1785)
HMS St George (Корабль Его Величества «Сент Джордж») — 98-пушечный линейный корабль второго ранга. Пятый корабль Королевского флота, названный HMS St George, в честь Святого Георгия, покровителя Англии. Третий линейный корабль типа Duke. Заложен в августе 1774 года. Спущен на воду 14 октября 1785 года на королевской верфи в Портсмуте[1]. Принял участие во многих морских сражениях периода Французских революционных и Наполеоновских войн, в том числе в Битве у Йерских островов и Сражении при Копенгагене.
Содержание
Служба
В начале апреля 1793 года St George (контр-адмирал Джон Гелл, капитан Томас Фоли) отплыл из Спитхеда с эскадрой из четырёх линейных кораблей (один 98-пушечный и три 74-пушечных) и фрегата, для формирования первого дивизиона флота для действий в Средиземном море. 14 апреля эскадра Гелла обнаружила два неизвестных судна и устремилась в погоню. В результате преследования был захвачен французский капер General Dumourier, вооруженный двадцатью двумя 6-фунтовыми пушками, и его приз — большой испанский галеон San-Iago, с грузом сокровищ из Лимы. Эти корабли считаются одним из самых ценных призов, когда-либо доставленных в Англию[2]. Право собственности на San-Iago стало предметом некоторых споров, которые продолжались до 4 февраля 1795 года, когда галеон был признан законным призом, а его груз оценен в £ 935 000. Эта сумма, хоть и была разделена между всеми матросами, капитанами, офицерами и адмиралами Средиземноморского флота, оказалась значительной — так, доля адмирала Худа составила £ 50,000[3].
В августе-сентябре 1793 года St George был частью средиземноморского флота, который в 1793 году находился в Тулоне по приглашению роялистов, но был вынужден покинуть город после нападения революционных войск под предводительством капитана Наполеона Бонапарта, который здесь положил начало своей блестящей карьеры. 19-23 сентября 1793 года St George было поручено уничтожить новую береговую батарею, возводимую республиканцами. Однако хотя батарея и была частично разрушена огнём британских судов, её быстро восстановили, и она вновь открыла огонь[4].
24 сентября Джону Геллу с небольшой эскадрой (St George, 74-пушечные Bedford, Captain и французский Scipion) было поручено отправиться в Геную и захватить находящийся там французский 36-пушечный фрегат Modeste, который нарушил нейтралитет Генуи атаковав британский фрегат Aigle. Эскадра прибыла туда 17 октября и после короткой стычки Modeste был захвачен экипажем Bedford. Позднее он был принят в состав Королевского флота под прежним названием и оставался на службе в течение 20 лет[2].
В начале августа 1794 года St George (контр-адмирал сэр Хайд Паркер, капитан Томас Фоли) отправился в Бастию вместе с лордом Худом на Victory в погоне за французской эскадрой, которая стремилась попасть в залив Гуржан. Из-за штормовой погоды британцы вынуждены были вернуться обратно и французская эскадра получила возможность вернуться в Тулон[5].
9 марта 1795 года St George вместе с средиземноморским флотом отплыл из Ливорно, встретив французский флот на следующий день. На рассвете 13 марта адмирал Уильям Хотэм поднял сигнал общей погони, которая завершилась на следующий день захватом 80-пушечного Ca-Ira и 74-пушечного Censeur и два флота разошлись в противоположных направлениях. В этом сражении St George потерял 4 человека убитыми и 13 ранеными[6].
8 июля 1795 года флот стал на якоре в заливе Сан-Фьоренцо. Когда были получены сведения, что французский флот находится неподалеку, британцы бросились в погоню. Противник был обнаружен 13 июля, был отдан приказ для общей погони, но бой закончился с неопределенным результатом, французы потеряли только один 74-пушечный корабль. В результате на адмирала Уильяма Хотэма обрушилась волна критики и, возможно, именно поэтому 1 ноября 1795 года он был смещен со своего поста[7].
12 марта 1801 года St George, под командованием капитана Томаса Мастермена Харди, в составе флота адмирала Хайда Паркера отплыл из Ярмута к Копенгагену. 2 апреля 1801 был при Копенгагене, когда колонна Нельсона вступила в бой с превосходящими силами датчан и вынудила их начать переговоры. Сам St George входил в резерв Паркера и потому не принимал участия в сражении[5].
В декабре 1805 года St George в качестве флагмана контр-адмирала Ричарда Стрэчена, вошел в состав эскадры, которой было поручено найти эскадру контр-адмирала Вильоме, прорвавшую блокаду Бреста и устремившуюся в Вест-Индию. В поисках французов британская эскадра проследовала прямо к острову Святой Елены, а оттуда на соединение с отрядом коммодора Попхэма, чьей задачей было отобрать у голландцев Кейптаун[8].
Гибель
9 ноября 1811 года St George, под командованием капитана Даниэля Оливера Гуйона, неся флаг контр-адмирал Роберта Рейнольдса, вместе с несколькими другими военными кораблями Балтийского флота и конвоем из 120 торговых судов, отплыл из Хано в Англию. 15 ноября, когда флот стоял на якоре у острова Зеландия в ожидании попутного ветра, начался сильный шторм, в результате которого около 30 судов конвоя погибло, а St George был выброшен на мель, но в итоге отделался потерей всех мачт и руля. После того как море успокоилось, эскадра и оставшаяся часть конвоя вошли в бухту Винго, где St George был оснащен временными мачтами и рулём[9].
На 17 декабря флот, состоящий из восьми линейных кораблей, нескольких фрегатов и около 100 торговых судов, отплыл из Винго; так как St George был сильно поврежден, 74-пушечным кораблям Cressy и Defence, капитаны Чарльз Дадли Патер и Дэвид Аткинс, было приказано держаться к нему поближе[9].
В течение пяти дней три корабля боролись со штормом в Северном море, пока утром 24 декабря St George и Defence не были выброшены на ютландский берег, в районе Рингкёбинг[10]. Только семь человек из 738 членов экипажа St George были спасены. Среди погибших были контр-адмирал Роберт Рейнольдс и капитан Даниэль Оливер Гуйон[11]. Из экипажа Defence уцелело лишь 12 человек. Большинство тел, которые прибило на берег, были похоронены в прибрежных песчаных дюн, которые с тех пор стали известны как «мертвые дюны»[10].
См. также
Напишите отзыв о статье "HMS St George (1785)"
Примечания
- ↑ B. Lavery. The Ship of the Line — Volume 1. — P. 179.
- ↑ 1 2 [books.google.co.uk/books?id=aS4FAAAAQAAJ&pg=PT736&lpg=PT736&dq=%22John+Gell%22+admiral&source=web&ots=IZnnIEstW&sig=G2O0Dl0SFx9JU9w8C1MJspWgi1k&hl=en&sa=X&oi=book_result&resnum=10&ct=result#PPT738,M1 The Literary Panorama, Obituary], 1807
- ↑ [books.google.co.uk/books?id=C8kLAAAAYAAJ&lpg=RA1-PA8&ots=RPvxGeVdOO&dq=%22admiral%20john%20gell%22&pg=RA1-PA6&ci=498,560,428,512&source=bookclip Annual Register], accessed 6 October 2008
- ↑ James, Vol. I, p. 71
- ↑ 1 2 Index of Naval Vessels
- ↑ James, Vol. I, p. 261
- ↑ James, Vol. I, pp. 268-269
- ↑ James, Vol. IV, pp. 185-186
- ↑ 1 2 James, Vol. V, p. 349
- ↑ 1 2 Gossett, p. 86
- ↑ Ships of the Old Navy
Литература
- Lavery, B. The Ship of the Line. The development of the battlefleet 1650-1850. — Conway Maritime Press, 2003. — Vol. I. — ISBN 0-85177-252-8.
- William James. The Naval History of Great Britain, from the Declaration of War by France in 1793, to the Accession of George IV. — R. Bentley, 1837. — ISBN 0-85177-906-9.
- Rif Winfield. = British Warships in the Age of Sail 1714–1792: Design, Construction, Careers and Fates. — Seaforth Publishing. — ISBN 978-1-84415-700-6.
- William Patrick Gossett. The lost ships of the Royal Navy, 1793-1900. — Mansell, 1986. — ISBN 0-7201-1816-6.
Ссылки
- [freepages.genealogy.rootsweb.ancestry.com/~pbtyc/18-1900/S/04387.html HMS St George] Index of 19th Century Naval Vessels and a few of their movements (англ.)
- [www.ageofnelson.org/MichaelPhillips/info.php?ref=1943 HMS St George] Ships of the Old Navy (англ.)
| ||||||
Отрывок, характеризующий HMS St George (1785)
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.
Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
