HMS Superb (1798)
HMS Superb (Корабль Его Величества «Суперб») — 74-пушечный линейный корабль третьего ранга. Пятый корабль Королевского флота, названный Superb. Первый линейный корабль типа Pompée. Заложен в августе 1795 года. Спущен на воду 19 марта 1798 года на частной верфи Питчера в Нортфлите[1]. Относился к так называемым «обычным 74-пушечным кораблям», нёс на верхней орудийной палубе 18-фунтовые пушки.
Содержание
Служба
В июле 1801 года Superb под командованием капитана Ричарда Гудвина Китса принимал участие в блокаде Кадиса, когда до эскадры дошли вести о появлении эскадры контр-адмирала Линуа в заливе Альхесирас. Superb был направлен на помощь эскадре контр-адмирала Сомареца, но из-за слабого ветра опоздал и не принял участие в сражении в заливе Альхесирас 6 июля 1801 года[2].
Он присоединился к Сомарецу 9 июля и принял участие в гибралтарском ночном сражении, где, будучи самым быстрым кораблем эскадры, сыграл главную роль в британской победе. Ночью с 12 на 13 июля Superb под покровом темноты атаковал испанский 112-пушечный корабль Real Carlos, причем несколько ядер пролетели мимо и попали в находящийся за ним еще один испанский 112-пушечник San Hermenegildo. В результате два испанских корабля, приняв друг друга за неприятеля, свалились и вместе взлетели на воздух[3]. Затем Superb перенес свой огонь на почти неповрежденный французский 74-пушечный St. Antoine, который спустил флаг после непродолжительного боя. При этом Superb понес относительно небольшие потери, потеряв в сражении всего 14 человек ранеными[4][5].
После того как Вильнев отплыл из Тулона в Вест-Индию 29 марта 1805 года с эскадрой из одиннадцати линейных кораблей, шести фрегатов и двух шлюпов, Superb в составе эскадры Нельсона устремился за ним в погоню. Британцам так и не удалось обнаружить там франко-испанский флот, а 12 июня Нельсон узнал об уходе союзников и он с 11 кораблями вновь пустился в свою неутомимую погоню. Однако Вильнёв взял курс на Ферроль, а Нельсон на Кадис, полагая что противник направляется в Средиземное море[6].
Затем Superb был отправлен в Портсмут и вернулся в Средиземное море лишь в ноябре 1805 года, тем самым пропустив Трафальгарское сражение[2].
6 февраля 1806 года Superb в качестве флагмана вице-адмирала Томаса Дакворта принял участие в сражении при Сан-Доминго. Superb в составе наветренной колонны британской эскадры вступил в бой с французским авангардом. Во время боя с флагманом Лессега, 120-пушечным Impérial, Superb получил лишь незначительные повреждения, так как HMS Northumberland прикрывал его от огня своим корпусом. Однако Superb серьезно пострадал на заключительном этапе сражения, получив несколько десятков пробоин корпуса и потеряв 6 человек убитыми и 56 ранеными[7].
5 августа 1807 года Superb под командованием капитана Даниэля Млеода присоединился к эскадре адмирала Джеймса Гамбье в Балтийском море. В августе-сентябре принял участие в осаде и бомбардировке Копенгагена, завершевшейся сдачей всего датского флота[2].
Superb вернулся в строй после ремонта в декабре 1808 года под командованием капитана Самуэля Джексона. Он был отправлен в Балтийское море в качестве флагманского корабля контр-адмирала Китса, и входил в состав эскадры вице-адмирала сэра Джеймса Сомареца. Принял участие в голландской экспедиции 1809 года и вернулся оттуда в таком плохом состоянии, что ему запретили выходить в море до завершения капитального ремонта. Он вновь вступил в строй в сентябре 1812 года под командованием капитана Чарльза Пейджа[2].
В ноябре 1812 года Superb было приказано присоединиться к флоту канала. Во время круиза в Бискайский залив он взял несколько призов, в том числе 6-пушечный американский бриг Star и 6-пушечное каперское судно Viper[6].
В 1814 году, во время англо-американской войны, Superb входил в состав эскадры Александра Кокрейна, которая базировалась на побережье Северной Америки. 14 апреля 1814 принял участие в нападении на Варехам, штат Массачусетс, в результате которого было уничтожено 2500 тонн различных товаров на сумму в 500 000 долларов[8].
С июня 1823 года Superb служил в качестве сторожевого корабля в Плимуте и оставался в этом качестве до января 1826 года, когда он отправлен на слом и разобран[1].
Напишите отзыв о статье "HMS Superb (1798)"
Примечания
- ↑ 1 2 B. Lavery. The Ship of the Line — Volume 1. — P. 185.
- ↑ 1 2 3 4 Ships of the Old Navy
- ↑ James, Volume 3, 1827, pp. 126-127.
- ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/15392/pages/946 №15392, стр. 946] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 15392. — No. 15392. — P. 946.
- ↑ Longman, 1837, p. 46.
- ↑ 1 2 Index of Naval Vessels
- ↑ James, Volume 4, 1827, pp. 191-194.
- ↑ Obituary of Vice Admiral Sir Charles Paget in [books.google.com/books?id=ZuoIAAAAIAAJ&pg=RA1-PA658&dq=%22charles+paget%22+admiral&ei=6GckR6mLLYv07gLanu3qBw#PRA1-PA657,M1 The Gentleman's Magazine] 1839, p 657-8, accessed 28 October 2007
Литература
- Lavery, B. The Ship of the Line. The development of the battlefleet 1650-1850. — Conway Maritime Press, 2003. — Vol. I. — ISBN 0-85177-252-8.
- William James. [freepages.genealogy.rootsweb.ancestry.com/~pbtyc/Naval_History/Vol_III/Contents.htm ] = The Naval History of Great Britain, Volume 3, 1800-1805. — Conway Maritime Press, 2002 [1827]. — ISBN 0-85177-906-9.
- William James. [freepages.genealogy.rootsweb.ancestry.com/~pbtyc/Naval_History/Vol_IV/Contents.htm ] = The Naval History of Great Britain, Volume 4, 1805-1808. — Conway Maritime Press, 2002 [1827]. — ISBN 0-85177-906-9.
- Rees, Orme, Brown, Green and Longman. = The Annual Biography and Obituary 1835. — Fisher, Son and Jackson, 1837. — Т. 29.
Ссылки
- [freepages.genealogy.rootsweb.ancestry.com/~pbtyc/18-1900/S/04472.html HMS Superb] Index of 19th Century Naval Vessels and a few of their movements (англ.)
- [www.ageofnelson.org/MichaelPhillips/info.php?ref=2139 HMS Superb] Ships of the Old Navy (англ.)
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: James, Volume 3, 1827, James, Volume 4, 1827 Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий HMS Superb (1798)
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
