Немецкий язык

Запрос «немецкий» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Немецкий язык
Страны:	Германия, Австрия, Швейцария, Лихтенштейн, Бельгия, Италия, Люксембург, Россия и ещё 36 стран
Официальный статус:	Германия Австрия Лихтенштейн Швейцария Люксембург Бельгия: Немецкоязычное сообщество Региональный или локальный официальный язык: Бразилия: Санта-Катарина (Антониу-Карлус, Помероди) Ватикан: Швейцарская гвардия Дания (Южная Дания) Италия: Южный Тироль Намибия Парагвай Польша: Опольское воеводство (27 гмин) Силезское воеводство (1 гмина) Словакия: Банскобистрицкий край (Крагуле) Франция: Эльзас Эльзас Лотарингия Лотарингия (Мозель)
Регулирующая организация:	Институт немецкого языка Совет по немецкому правописанию Организации: Европейский союз
Классификация
Категория:	???
См. также: Проект:Лингвистика

Неме́цкий язык (нем. Deutsch , произносится: [ˈdɔʏ̯tʃ]; deutsche Sprache, произносится: [ˈdɔʏ̯tʃə ˈʃpʀaːχə]) — язык немцев, австрийцев, лихтенштейнцев и большей части швейцарцев, официальный язык Германии, Австрии, Лихтенштейна, один из официальных языков Швейцарии, Люксембурга и Бельгии. Является одним из самых распространённых языков в мире после китайского, арабского, хинди, английского, испанского, бенгальского, португальского, русского и японского. Немецкий язык занимает третье место (после английского и русского) по использованию в интернете. Также немецкий — один из официальных и рабочих языков Европейского союза и ряда других международных организаций.

Относится к западной подгруппе германских языков индоевропейской семьи. Письменность на основе латинского алфавита, дополненного тремя графемами, обозначающими умлауты (ä, ö, ü), и лигатурой эсцет (ß). Древнейшие памятники письменности относятся к VIII веку.

Немецкий язык восходит к прагерманскому языку, который, в свою очередь, является ответвлением от праиндоевропейского. Изменение фонетической и морфологической систем языка в результате второго передвижения согласных привело к его обособлению от родственных германских языков. В средние века происходит формирование фонетики и морфологии, лексического строя и синтаксиса средневерхненемецкого, а за ним — ранненововерхненемецкого языка. Современный немецкий язык, история которого начинается примерно со второй половины XVII века, иначе называют нововерхненемецким языком. Большую роль в его становлении сыграли перевод Библии Мартина Лютера, творчество Иоганна Вольфганга фон Гёте, Фридриха Готлиба Клопштока и Иоганна Кристофа Готтшеда, лингвистические труды Иоганна Кристофа Аделунга, братьев Гримм и Конрада Дудена.

Современный литературный немецкий язык возник на основе верхненемецких диалектов. В противоположность ему отдельные немецкие диалекты (например, нижненемецкие или алеманнские), не полностью участвовавшие в верхненемецком передвижении или участвовавшие в других фонетических переходах, сохраняют своё своеобразие. В Австрии и Швейцарии сформировались собственные варианты немецкого языка, сформированные на собственной диалектной базе и имеющие специфические черты фонетического и грамматического строя.

Лингвогеография

Ареал и численность

Немецкий язык широко распространён во всём мире как родной и как второй. Помимо основных трёх немецкоговорящих стран Западной Европы, среди которых Германия, Швейцария и Австрия, немецкий язык находит применение в других государствах, попадая в категорию местных языков меньшинств. Так, немецкий является родным языком или языком общения для лиц немецкого происхождения в странах Центральной и Восточной Европы, для более чем двух миллионов человек в США, Канаде и Бразилии, широко используется в Австралии и в некоторых постколониальных странах Африки. При этом немецкий язык является одним из официальных языков Европейского союза и многих других международных и региональных организаций.

В каждом государстве немецкий язык обладает собственной спецификой употребления (см. раздел Разновидности языка). В приведённой ниже таблице указаны лишь некоторые государства, где немецкий язык является официальным или одним из официальных, широко распространён как язык меньшинств или имеет примечательные особенности своего исторического развития. Данные о численности немецкоговорящих приведены по Ethnologue 2014 без учёта ряда диалектов.

Государство	Численность владеющих немецким языком	Примечания
Австралия	79 тыс. чел.	Для 79 тыс. австралийцев немецкий язык является домашним, хотя немцев в Австралии существенно больше. См. Немецкий язык в Австралии.
Австрия	7,83 млн чел.	Немецкий язык в Австрии закреплён Конституцией и признаётся официальным наряду с языками меньшинств. Преимущественно в Австрии говорят на собственном варианте немецкого языка, сформировавшемся под влиянием баварских диалектов. См. Немецкий язык в Австрии.
Аргентина	400 тыс. чел.	Аргентинские немцы, проживающие в Буэнос-Айресе, используют язык бельгранодойч — смешанный немецкий и испанский.
Бельгия	41,2 тыс. чел.	Распространён в Восточной Бельгии (провинция Льеж), является одним из трёх официальных языков наряду с французским и нидерландским. См. Немецкоязычное сообщество Бельгии.
Бразилия	1,5 млн чел.	Распространён в штатах Санта Катарина и Риу-Гранди-ду-Сул. Во второй половине XX века был подвержен влиянию португальского языка. См. Немецкий язык в Бразилии.
Венесуэла	1,5 тыс. чел.	В Венесуэле немецкий язык (алеман колоньеро) используется в городке Колония Товар. Этнических немцев около 6 тыс. чел., из них лишь четверть владеет немецким.
Германия	69,8 млн чел.	Немецкий язык в Германии является официальным языком, закреплённым законодательно. Именно в Германии немецкий язык обладает самой высокой вариативностью. См. Немецкий язык в Германии.
Дания	25,9 тыс. чел.	Распространён в бывшей Южной Ютландии (современная Южная Дания). См. Немецкий язык в Дании.
Италия	около 225 тыс. чел.	Немецкий язык используется на уровне региона Южный Тироль, наряду с итальянским и ладинским языками. Наряду с литературным немецким в Италии широко распространён баварский диалект.
Казахстан	около 181 тыс. чел.	Немцы Казахстана проживают преимущественно на севере страны и в районе Астаны. Численность немцев быстро снижается: по данным переписи 1989 и Ethnologue их насчитывалось 958 тыс. чел.; по итогам переписи населения 2009 года численность немцев составляла уже 178 тыс.. По состоянию на 2013 год их стало на 3 тыс. чел. больше. См. Немцы Казахстана.
Канада	430 тыс. чел.	Немецкоговорящее население Канады составляют преимущественно потомки иммигрантов XIX и XX столетия, меннониты в Онтарио.
Лихтенштейн	около 36 тыс. чел.	В Лихтенштейне немецкий — единственный официальный язык. Наиболее распространён лихтенштейнский диалект, родственный швейцарскому и форарльбергскому.
Люксембург	10,2 тыс. чел.	Немецкий используется как один из официальных языков наряду с люксембургским и французским. Немецкий пользуется большой популярность как второй язык.
Намибия	22,5 тыс. чел.	Немецкий является одним из национальных языков Намибии наряду с африкаанс, гереро, ошивамбо и английским. См. Немецкий язык в Намибии.
Парагвай	166 тыс. чел.	На немецком языке в Парагвае говорят потомки меннонитов, иммигрировавших в 1927 году, а также бразильские немцы, прибывшие в 1950-80-е годы. См. Немецкий язык в Парагвае.
Польша	500 тыс. чел.	В Польше немецкий язык признан языком меньшинств. На нём говорят преимущественно потомки силезских немцев, избежавших депортации в Польше. Число немецкоговорящих из года в год снижается.
Россия	около 2,07 млн чел.	Этнические немцы проживают в Европейской части России, Сибири и на территории бывшей АССР немцев Поволжья. По данным переписи 2010 года, немцами себя считает всего 394 тыс. чел. См. Российские немцы, Немецко-платский диалект.
Румыния	45,1 тыс. чел.	Распространён в городах Сибиу, Сигишоара, Тимишоара, Сату-Маре. Большая часть носителей — трансильванские саксы и дунайские швабы. См. Немецкий язык в Румынии.
Словакия	5,4 тыс. чел.	Распространён в среде словацких немцев. В 1930-е годы преобладал в деревне Крагуле Банскобистрицкого края.
США	1,3 млн чел.	В Соединённых штатах немецкий является языком меньшинств, однако он широко распространён и активно изучается в образовательных учреждениях. См. Немецкий язык в США.
Украина	33,3 тыс. чел.	Потомки немецких переселенцев XVIII века проживают на территории Днепропетровской, Одесской, Закарпатской, Запорожской и Луганской областях и бывшей АР Крым. См. Немцы на Украине.
Франция	около 1 млн чел.	Точных данных о числе носителей нет. Немецкий используется в Эльзасе (по состоянию 2012 год около 790 тыс. чел.) и северной части Лотарингии, в департаменте Мозель (по разным данным от 48 до 300 тыс. чел.). Активно вытесняется французским. См. Немецкий язык во Франции.
Чехия	40,8 тыс. чел.	По данным чешской статистики на 2001 год насчитывалось всего около 39 тыс. немцев. К немецкоязычному меньшинству в Чехии принадлежат судетские немцы, которым удалось избежать депортации после войны. См. Немецкий язык в Чехии.
Швейцария	4,6 млн чел.	Используется как один из официальных наряду с французским, итальянским и ретороманским; около 67 % швейцарцев говорят на собственном варианте немецкого языка, возникшем на базе алеманнских диалектов. См. Немецкий язык в Швейцарии.
ЮАР	12 тыс. чел.	В ЮАР используется вариант немецкого языка под названием наталер-дойч, используемый в южноафриканской провинции Квазулу-Натал.

Разновидности языка

Немецкий язык является плюрицентрическим, неоднородным. Эта неоднородность проявляется в различиях, которые характерны для тех или иных групп носителей языка. Исследования языковедов XVIII—XIX века создали фундамент для развития немецкой диалектологии, которая уже к началу XX века позволила составить полное представление о диалектах западногерманского континуума. Наддиалектными формами являются национальные варианты, которыми пользуются носители немецкого языка в Германии (собственно, литературный немецкий язык), Австрии (австрийский вариант) и Швейцарии (швейцарский вариант). Наряду с этим возникали и развивались первые контактные языки на немецкой основе, исследования которых были произведены гораздо позже. Сформировавшиеся в результате проникновения иноязычных заимствований разновидности возникают и развиваются до конца XX — начала XXI века (например, белгранодойч), некоторые же — полностью исчезают под влиянием воздействия местных языков или в результате намеренной полной ассимиляции (бароссадойч в Австралии).

Диалекты

См. также: Нижненемецкий язык и Верхненемецкий язык

Все немецкие диалекты состоят в западногерманском диалектном континууме, в который также входит и нидерландский язык. На территории современных Германии, Австрии, Швейцарии, Люксембурга, Лихтенштейна, Италии и Нидерландов выделяют три крупные группы диалектов: нижненемецкую (Niederdeutsch), средненемецкую (Mitteldeutsch) и южнонемецкую (Oberdeutsch), причём последние две группы принято рассматривать в составе верхненемецких диалектов (Hochdeutsch). Граница между нижне- и верхненемецкими диалектами называется линией Бенрата. Отдельные диалекты и национальные варианты, входящие в каждую из этих групп, имеют помимо географических также отчётливые языковые различия, складываемые со временем под влиянием культурных, географических и исторических факторов. Так, свои особенности в фонетике и лексике имеют австрийский и швейцарский варианты, для которых характерны иная артикуляция начальных p-, t-, k-, употребление в речи иностранных слов, австрицизмов и гельвецизмов и другие особенности, не характерные для литературного немецкого языка. Являясь наддиалектными формами, они тем не менее не могут рассматриваться в разрыве от диалектов — баварских и алеманнских, соответственно.

Нижненемецкие диалекты

Нижненемецкая группа диалектов (Niederdeutsch, Plattdeutsch) распространена на севере Германии и в восточной части Нидерландов. Нижнефранкские диалекты на территории Нидерландов обычно выделяют как диалекты нидерландского языка, однако их историческая связь с немецким языком не позволяет рассматривать их в разрыве друг от друга. В списке приведены все крупные диалекты этой группы без различения области их распространения. Нижнесаксонские, также называемые западнонижненемецкими, и восточнонижненемецкие диалекты объединяют понятием нижненемецкий язык. Западные диалекты этого языка отличаются от восточных прежде всего исторически сложившимися фонетическими нормами и лексикой, так как диалекты северо-восточной Германии в средние века были подвержены влиянию славянских языков. Некоторые диалекты восточнонижненемецкого пространства пересекаются с восточносредненемецкими диалектами

• Нижнефранкский (Niederfränkisch)

• Голландский (Holländisch)
• Брабантский (Brabantisch)
• Фламандский (Flämisch)
• Лимбургский (Limburgisch)
• Зеландский (Seeländisch)
• Нижнерейнский (Niederrheinisch)

• Нижнесаксонский (Niedersächsisch)

• Вестфальский (Westfälisch)
• Остфальский (Ostfälisch)
• Северонижнесаксонский (Nordniedersächsisch)

• Восточнонижненемецкий (Ostniederdeutsch)

• Маркско-бранденбургский (Märkisch-Brandenburgisch)
• Мекленбургско-померанский (Mecklenburgisch-Vorpommersch)
• Нижнепрусский (Niederpreußisch)

Средненемецкие диалекты

Средненемецкая группа диалектов (Mitteldeutsch) распространена в средней части Германии, причём область её распространения представляет собой узкую полосу, отделяющую нижненемецкие диалекты от южнонемецких. Средненемецкие диалекты, как и северная группа, делятся на две части — западную и восточную. Западная по большей части включает франкские диалекты, продолжающиеся до южнонемецкого пространства, переходя в верхнефранкские диалекты. В восточной части преобладают тюрингско-верхнесаксонские диалекты, занимающие большие территории к западу от лужицкой диалектной группы.

• Западносредненемецкий (Westmitteldeutsch)

• Рипуарский (Ripuarisch)
• Мозельско-франкский (Moselfränkisch)
• Пфальцский (Pfälzisch)
• Гессенский (Hessisch)
• Лотарингский (Lothringisch)

• Восточносредненемецкий (Ostmitteldeutsch)

• Берлинско-бранденбургский (Berlin-Brandenburgisch)
• Лужицкий (Lausitzisch)
• Тюрингско-верхнесаксонский (Thüringisch-Obersächsisch)
• Силезский (Schlesisch)
• Верхнепрусский (Hochpreußisch)
• Эрцгебиргский (Erzgebirgisch)

Южнонемецкие диалекты

Южнонемецкая группа диалектов (Oberdeutsch) распространена в южной части Германии, в Швейцарии и Австрии. Северная часть южнонемецкого пространства занята восточно- и южнофранкскими диалектами, принадлежащими к крупной группе франкских диалектов, позднее подвергшиеся процессу второго передвижения, продолжающихся на северо-западе до Нидерландов и Бельгии. Соответственно, западную и восточную часть занимают две крупнейшие группы пространства — алеманнские и баварские диалекты.

• Верхнефранкский (Oberfränkisch)

• Восточнофранкский (Ostfränkisch)
• Южнофранкский (Südfränkisch)

• Алеманнский / Швейцарский (Alemannisch/Schweizerdeutsch)

• Швабский (Schwäbisch)
• Нижнеалеманнский (Niederalemannisch)
• Верхнеалеманнский (Hochalemannisch)
• Горноалеманнский (Höchstalemannisch)

• Баварский (Bairisch)

• Северобаварский (Nordbairisch)
• Среднебаварский (Mittelbairisch)
• Южнобаварский (Südbairisch)

Национальные варианты

См. также: Австрийский вариант немецкого языка и Швейцарский вариант немецкого языка

Наддиалектные формы — австрийский и швейцарский варианты немецкого языка — тесно связаны с диалектами, на территории распространения которых они используются. Так, австрийский вариант относят к австро-баварским диалектам, а швейцарский — соответственно, к швейцарскому диалекту. Но ни тот, ни другой нельзя переносить исключительно на диалекты, так как оба варианта нормированы и используются на письме.

Австрийский и швейцарский варианты имеют собственные отличия от стандартного немецкого языка, косвенно соответствующие диалектам данных регионов, проявляющие себя в первую очередь в общении с носителями литературного языка. В целом немцы свободно понимают швейцарцев и австрийцев, однако в ряде случаев фонетические и лексические особенности данных вариантов не соответствуют литературной норме, тем самым создавая барьеры для межнационального общения. Например, австрийские названия месяцев Jänner и Feber отличаются от немецких Januar и Februar, а некоторые грамматические конструкции данного варианта (например, временная форма претерита и все времена конъюнктива) носят совсем иную семантическую окраску. В швейцарском варианте, как и в австрийском, также существуют многочисленные лексические несоответствия, сложно воспринимаемые носителями немецкого языка. Например, часто используются слова французского происхождения (Billett вместо Fahrkarte, Velo вместо Fahrrad, Poulet вместо Hühnerfleisch). Помимо этого, существуют различия в речи, создающие дополнительные сложности для понимания языка: различия в произнесении взрывных /p/, /t/, /k/ (австрийский вариант) и спиранта /ç/, отсутствие гортанной смычки (в швейцарском варианте).

И австрийский, и швейцарский варианты широко распространены в странах своего употребления. Несмотря на то, что государственным языком является литературный немецкий, статус данных вариантов намного прочнее, так как австрицизмы и гельвецизмы широко используются в средствах массовой информации и в разговорной речи.

История

Исходя из особенностей исторического развития немецкого языка, выделяют четыре основных периода (ступени) его существования (без учёта прагерманского языка). Каждая ступень характеризуется приблизительными временными рамками и определёнными особенностями формирования фонетической, грамматической и лексической структур, что делает возможным проследить главные причины тех изменений, которые происходили в языке на протяжении более тысячи лет и в том или ином виде прослеживаются и по сей день. Выделяют следующие ступени.

Период	Годы	Характеристика
Древневерхненемецкий язык (Althochdeutsch)	750—1050	В результате второго передвижения согласных формируется собственная фонетическая система; в морфологии существительных прослеживается формирование категории числа при помощи умлаута корневой гласной, происходит редукция окончаний, образуются сложные глагольные времена Perfekt и Plusquamperfekt. Литература данного периода представлена в основном памятниками церковно-религиозного характера.
Средневерхненемецкий язык (Mittelhochdeutsch)	1050—1350	Продолжается формирование фонетического строя; оформляются современные грамматические категории именных частей речи, инфинитив глагола приобретает современный вид, активно заимствуются новые слова из французского языка. В средневерхненемецкий период происходит расцвет немецкой рыцарской поэзии.
Ранненововерхненемецкий язык (Frühneuhochdeutsch)	1350—1650	Продолжается формирование грамматических категорий существительного, в фонетике происходят изменения в системе монофтонгов и дифтонгов, усложняется синтаксическая структура предложений, появляются новые словообразовательные элементы, производятся первые попытки нормирования грамматики, заимствуются слова из французского и итальянского языков. Благодаря деятельности Лютера начинает формироваться письменная норма.
Нововерхненемецкий язык (Neuhochdeutsch)	1650 — наши дни	Немецкий язык приобретает современный вид, основные изменения касаются лексической структуры (XIX—XX века), заимствования преимущественно английские. Происходит закрепление грамматических норм, оформляется правописание.

Языки древних германцев

Германские племена, появившиеся в VI—V веках до н. э. в северной части низменности между Эльбой и Одером, в Ютландии и на юге Скандинавии, произошли от индоевропейских народов, перекочевавших в Европу. Их язык, обособившийся от других индоевропейских языков в результате первого передвижения согласных, стал основой языков германцев. На протяжении нескольких веков на языки германцев влияние оказывали языки соседей (в большей мере — кельтов, а позднее и римлян).

Во многом развитие языка в самом начале нашей эры связано с миграциями носителей племенных языков, а также с процессами поглощения небольших племён более крупными. Так образовались племенные объединения франков, саксов, тюрингов, алеманнов и баваров, языки которых стали основой современных франкских, нижнесаксонских, тюрингских, алеманнских и баварских диалектов. В V—IX веках все эти племена были объединены под властью Меровингов (походы Хлодвига), а позднее и Каролингов (завоевания Карла Великого). Образованная Карлом империя, охватывавшая территории современных Франции, Италии и Германии, в 843 году была разделена его сыновьями на три части, что способствовало отделению континентальных германских народов восточнее Рейна от романских народов Галлии и Апеннинского полуострова.

Древневерхненемецкий язык

В VIII веке в результате второго передвижения согласных начинается выделение верхненемецкого языка. Прагерманские согласные /p/, /t/ и /k/ (и частично /b/, /d/ и /g/) перешли в верхненемецкие /pf/, /ts/ и /kx/ в начальной позиции и в /f/, /s/ и /x/ — в конечной. Это фонетическое явление, начавшееся ещё в VI веке, охватило южнонемецкие земли баварцев и алеманнов, которые говорили на древневерхненемецком. В германских землях, расположенных севернее линии maken/machen, франки и саксы говорили на древненижненемецком. В землях между этими языками второе передвижение прошло неравномерно (например, в рипуарском и мозельско-франкском диалектах).

Ещё до падения Рима в результате римско-германских сношений в язык германцев проникло большое количество латинских слов, отражающих реалии жизни римлян, незнакомые германцам. Христианизация германцев в раннем средневековье способствовала распространению латинского письма в германских землях. Словарь германцев в этот период существенно обогащается за счёт латинских заимствований, связанных, как правило, с христианским культом. Сам латинский язык ещё долго оставался языком науки и образования в немецких землях.

Немецкий язык в средние века и новое время

Восточнофранкское королевство было неоднородным, многоплеменным, однако осознание его жителями своего этнического и отчасти языкового единства пришло уже в конце X — начале XI века, то есть к началу средненемецкого периода. Слово Deutsch образовано от прилагательного diutisc (др.-в.-нем. diot, готск. þiuda) и означало «говорящий на языке народа» (в отличие от говорящих на латыни). Латинское theodisce (theodisca lingua) появилось в латинских источниках в конце VIII века и описывало народы, не говорящие на латинском, в частности — германские. Во второй половине IX века у Отфрида встречается thiufrenkiska zunga, как обозначение общефранкского языка, а в начале XI века diu diutisca zunge встречается у Ноткера как обозначение языка германских народов. Впервые в качестве обозначения народа diutisc встречается лишь в конце XI века.

В отличие от своих романских и славянских соседей, в немецком языковом ареале на протяжении всего средневековья существовали территориально раздробленные политические структуры, что привело к образованию и развитию большого количества разных диалектов. Региональные особенности употребления средневерхненемецкого языка затрудняли процесс создания культурной целостности и побудили поэтов начала XIII века избегать диалектных форм с целью расширить круг потенциальных читателей, что рассматривается первой попыткой создания общенемецкого языка. Однако это стало возможно лишь при распространении грамотности среди широких слоёв населения в периоды позднего средневековья и позднее — Возрождения. В XIII—XIV веках формирование немецкого языка приводит к тому, что латинский постепенно утрачивает свои позиции языка официально-деловой сферы (окончательно это происходит только к XVI—XVII векам). Постепенно смешанные восточно-немецкие говоры, образовавшиеся в результате колонизации славянских земель восточнее реки Эльбы, получают ведущую роль и, обогатившись за счёт взаимодействия с южнонемецкой литературной традицией, ложатся в основу немецкого национального литературного языка.

В отличие от большинства европейских стран, литературный язык которых основывается на диалекте столицы, немецкий литературный язык представляет собой нечто среднее между средне- и верхненемецкими диалектами и считается местным только в Ганновере. В северной части Германии этот язык распространился в сферах государственного управления и школьного образования во время Реформации. В эпоху расцвета Ганзы по всей северной Германии царили нижненемецкие диалекты и нидерландский язык. Со временем литературный немецкий в северных регионах Германии практически вытеснил местные диалекты, лишь частично сохранившиеся до сегодняшнего времени. В центре и на юге Германии, где язык изначально был более похож на литературный, население сохранило свои диалекты.

В 1521 году Мартином Лютером был переведён на тогда ещё не устоявшийся стандартный письменный язык Новый, а в 1534 году — Ветхий Завет, что, по мнению многих учёных-лингвистов XIX века, повлияло на развитие языка целых поколений, так как уже в XIV веке было заметно постепенное развитие общерегионального письменного немецкого языка, который также называют ранненововерхненемецким. Образование литературного письменного немецкого языка было в основном завершено в XVII веке.

Становление нововерхненемецкого языка

Большое значение для нововерхненемецкого языка имело интенсивное развитие в XVII—XIX веках светской художественной литературы. Формирование норм современного литературного языка завершается в конце XVIII века, когда нормализуется грамматическая система, стабилизируется орфография, создаются нормативные словари, а в конце XIX века на основе сценического произношения вырабатываются орфоэпические нормы. В XVI—XVIII веках формирующиеся литературные нормы распространяются на север Германии. В это время в немецкий язык активно проникают слова из французского и славянских языков.

Составлением первых словарей немецкого языка занимались И. К. Аделунг (1781) и братья Гримм (1852, закончен полностью в 1961 году). Немецкое правописание формировалось в течение всего XIX века. Значительный прорыв в создании общего правописания был достигнут благодаря Конраду Дудену, который в 1880 году выпустил «Орфографический словарь немецкого языка». В 1901 году этот словарь был в слегка изменённой форме признан основой немецкого официального правописания на Орфографической конференции 1901 года, но с 1956 года вновь встаёт вопрос о реформировании орфографии, что вылилось в реформу 1996 года.

Весь XX век немецкий язык изменялся незначительно: основные изменения касались лексического состава, пополнявшегося новыми словами. После прихода к власти Адольфа Гитлера во главе социал-националистической партии язык стал средством активной пропаганды, в результате чего возник такой феномен, как язык нацистской Германии — немецкий язык, наполненный идеологически окрашенными терминами и эвфемизмами. После окончания Второй мировой войны и оккупации Восточной Германии советскими войсками в немецкий язык ГДР проникают слова из русского языка. Большое влияние на язык в конце XX — начале XXI века оказали английские заимствования, что связано с развитием технологий и популярностью англоязычной культуры в мире. Немалую роль при этом играют Интернет и СМИ, ускоряющие процессы заимствования.

Современная реформа правописания

1 августа 1996 года в Германии были введены новые правила немецкой орфографии. Первый план реформы предусматривал замену ß на ss после кратких гласных (например, как в словах Fluss, muss, dass), однако эсцет сохранялся после долгих гласных и дифтонгов (Fuß, heiß). При образовании новых слов или форм основа слова сохраняется (nummerieren пишется с удвоенной mm, так как основа Nummer). Для часто употребляемых заимствований разрешено упрощённое написание (Mayonnaise → Majonäse), в словах греческого происхождения буквосочетание ph заменялось на f (Geographie → Geografie). Некоторые сложные глаголы, ранее писавшиеся слитно, стали писаться раздельно (kennen lernen, Halt machen, verloren gehen), а обозначения времени суток, сопровождаемые словами gestern, heute, morgen (heute Nachmittag, morgen Vormittag), и субстантивированные числительные (der Zweite, der Dritte) начинались с заглавной буквы. Было разрешено также утраивать согласную на стыке слов, оканчивающихся и начинающихся на один и тот же согласный (Betttuch = Bett + Tuch). Изменения коснулись и пунктуации: в сложносочинённом предложении с союзами und или oder, а также в конструкции Infinitiv + zu запятая не проставлялась.

Реформа была воспринята неоднозначно. Незадолго до намеченного окончания проведения реформы несколько ведущих газет и журналов ФРГ (в первую очередь те, которые входят в издательский концерн Axel Springer AG) заявили о возврате к традиционным правилам. Одна из самых консервативных и уважаемых газет ФРГ, Frankfurter Allgemeine Zeitung, в 1999 году, как и вся страна, перешла на новую орфографию, но вскоре вернулась к привычному правописанию. Также от новой орфографии отказался важнейший общественно-политический журнал страны «Der Spiegel». Большинство немецких писателей и филологов с самого начала отказались принять новые орфографические правила, однако их просьбы приостановить реформу так и не были выполнены. Второй вариант реформы 2005 года также не был принят общественностью.

С 1 августа 2006 года в Германии вступил в силу третий и окончательный вариант закона о реформе немецкого правописания. Новые правила пунктуации и орфографии обязательны для всех без исключения государственных учреждений и для системы образования. Реформа отменяет 87 из 212 правил орфографии, вместо 52 правил пунктуации осталось лишь 12.

Письменность

В немецком алфавите используются 26 пар латинских букв (строчные и прописные); буквы, обозначающие умлаутированные звуки (ä, ö, ü), и лигатура ß (эсцет) в состав алфавита не входят. При алфавитной сортировке ä, ö, ü не различаются с соответственно a, o, u, за исключением слов, отличающихся только умлаутом, — в этом случае слово с умлаутом идёт позже; ß используется после долгих гласных и дифтонгов и приравнивается к сочетанию ss. Однако при перечислении немецких букв буквы ä, ö, ü приводят не рядом с соответствующими буквами a, o и u, а в конце списка. В словарях немецкие слова располагаются без учёта умлаута.

буква	название		буква	название		буква	название		буква	название		буква	название
A a	а		F f	эф		L l	эль		Q q	ку		(Ü ü)	у-умлаут
(Ä ä)	а-умлаут		G g	гэ		M m	эм		R r	эр		V v	фау
B b	бэ		H h	ха		N n	эн		S s	эс		W w	вэ
C c	цэ		I i	и		O o	о		(ß)	эсцет (ss)		X x	икс
D d	дэ		J j	йот		(Ö ö)	о-умлаут		T t	тэ		Y y	ипсилон
E e	э		K k	ка		P p	пэ		U u	у		Z z	цет

До использования латиницы в немецком языке для письма применялись руны, которые после христианизации германских земель полностью вышли из употребления. До начала XX века официально использовался готический шрифт (в том числе и в словарях, издававшихся в других странах). Существовали также особый готический рукописный шрифт и фрактура (преподавались в школах до 1941 года). Антиква используется сначала неофициально с XIX века, а после ноябрьской революции 1918 года вводится официально. При нацистах готический шрифт был возвращён и одно время употреблялся официально, но затем нацистская же пропаганда начала гонения на готические шрифты, усматривая в них черты еврейского квадратного письма. В настоящее время они используются лишь в декоративных целях или при издании книг.

Лингвистическая характеристика

Фонетика и фонология

Немецкая фонетика и фонология — это прежде всего фонетическая и фонологическая системы литературного немецкого языка, так как сам немецкий язык неоднороден, имеет несколько стандартных вариантов в зависимости от страны распространения и множество диалектов, каждый из которых имеет свои собственные фонетические особенности.

В конце XVIII века эталонным немецким произношением считалось саксонское, что объясняется сильным влиянием саксонских деятелей искусства и науки на немецкую культуру в целом. Уже в XIX веке произношение, характерное для речи жителей северной Германии, существенно укрепило свои позиции, что, с одной стороны, было вызвано усилением Пруссии и созданием под её эгидой объединённой Германской империи, с другой — уже укрепившимися в устной речи стандартами северогерманского произношения.

Это произношение впервые было кодифицировано в «Сценическом произношении» (Deutschen Bühnenaussprache) Теодора Зибса в 1898 году. Современные орфоэпические словари в целом соответствуют нормам, установленным Зибсом, находя с ними лишь незначительные различия. Так, например современное произнесение звука [r] уже не соответствует фонеме /r/. Признанными сегодня нормами произношения считаются нормы Конрада Дудена, которые были приведены в его «Орфоэпическом словаре» (Duden-Aussprachewörterbuch), раскрывающем все основные правила фонетики и фонологии, но в то же время, не всегда отражающем современное состояние немецкого произношения. Причиной этих несоответствий является изменение в речи немцев, спровоцированное рядом факторов, среди которых видное место занимает влияние современной западной культуры. Тем не менее, нормы литературного немецкого языка и его фонетики и фонологии продолжают преподаваться в немецких школах и высших учебных заведениях.

Система гласных и согласных звуков

Фонетика немецкого языка насчитывает 44 звука, среди которых различают 16 гласных, 3 дифтонга, 22 согласных и 3 аффрикаты (звукосочетания [kv] и [ks] часто рассматривают в ряду аффрикат, однако в МФА они не учитываются). Помимо стандартного набора звуков в немецком могут быть использованы также звуки [ʌ] (Dublin), [æ] (Canberra), [ə:] (New Jersey), [ɔ:] (Hall), [ɶ:] (Chef d'ɶuvre), [w] (Waterproof), [θ] (Commonwealth), [ð] (Ciudad Trujillo), [ʤ] (Gin), которые используются преимущественно в словах иностранного происхождения.

В зависимости от положения языка немецкие гласные делятся на гласные переднего (i, e, ä, ö, ü) и заднего рядов (a, o, u). Они бывают долгими и краткими, причём 8 гласных букв дают 16 гласных звуков. Длительность гласных связывается с качеством слога, который они образуют. В этом отношении различают открытые (оканчивающиеся на гласный или состоящие из одного гласного) и закрытые слоги (оканчиваются на одну или несколько согласных). Дифтонгом называется слитное произнесение в одном слоге двух гласных. В зависимости от участия голоса немецкие согласные делятся на глухие, звонкие (взрывные и щелевые) и сонорные (звучные). Под аффрикатами понимают слитное произнесение двух согласных.

Согласные звуки немецкого языка Звук Характеристика Буквенные соответствия Пример [p] смычный глухой p, pp, b Pass [pas] [b] смычный звонкий b, bb baden ['ba: dən] [t] смычный глухой t, tt, th, d satt [zat] [d] смычный звонкий d, dd dort [dɔrt] [k] смычный глухой k, ck, ch, g Kette ['kεtə] [g] смычный звонкий g, gg Roggen ['rɔgən] [f] щелевой глухой f, ff, v, ph Feder ['fe: dər] [v] щелевой звонкий w, v Welt [vεlt] [s] щелевой глухой s, ss, ß Fluss [flʊs] [z] щелевой звонкий s sagen ['za: gən] [ʃ] щелевой глухой sch, s, ch schön [ʃø:n] [ʒ] щелевой звонкий g, j Genie [ʒe’ni:] [j] щелевой звонкий j, y jung [jʊŋ] [ç] щелевой глухой ch, g König ['kø:nɪç] [x] щелевой глухой ch noch [nɔx] [h] щелевой глухой h woher [vo’he:ɐ] [r] звонкий сонорный r, rr, rh Rose ['ro: zə] [ɐ] вокализованный [r] r, er hier [hi:ɐ] [l] сонат l, ll Liebe ['li: bə] [m] носовой сонат m, mm kommen ['kɔmən] [n] носовой сонат n, nn Name ['na: mə] [ŋ] носовой сонат ng, n danken ['daŋkən] [p͡f] аффриката pf Pferd [p͡fe: rt] [t͡s] аффриката z, tz, c, t Zahn [t͡sa: n] [t͡ʃ] аффриката tsch, tch Match [mεt͡ʃ] [kv] звукосочетание qu Quelle ['kvεlə] [ks] звукосочетание x, chs sechs [zεks]

Гласные звуки немецкого языка Звук Характеристика Буквенные соответствия Пример [a] открытый краткий a Mann [man] [a:] открытый долгий a, aa, ah Tat [ta:t] [ε] открытый краткий e, ä Held [hεlt] [ε:] открытый долгий ä, äh Bär [bε:r] [ə] слабый, редуцированный e leben ['le: bən] [e:] закрытый долгий e, ee, eh legen ['le:gən] [ɪ] открытый краткий i Wind [vɪnt] [i:] закрытый долгий i, ih, ie, ieh Wien [vi:n] [ɔ] открытый краткий o wollen ['vɔlən] [o:] закрытый долгий o, oo, oh Kohl [ko:l] [œ] открытый краткий ö Löffel ['lœfəl] [ø:] закрытый долгий ö, öh, oe Höhle ['hø:lə] [ʊ] открытый краткий u Hund [hʊnt] [u:] закрытый долгий u, uh gut [gu:t] [ʏ] открытый краткий ü, y fünf [fʏnf] [y:] закрытый долгий ü, üh, y fühlen ['fy:lən] [aɪ̯] дифтонг ei, ey, ai, ay Bayern ['baɪ̯ɐn] [aʊ̯] дифтонг au Haus [haʊ̯s] [ɔʏ̯] дифтонг eu, äu Leute ['lɔʏ̯tə]

Транскрипционные знаки

Традиционно в немецкой транскрипции для изучения или чтения сложных слов используют специальные знаки, указывающие на различные особенности произнесения: [:] (долгота), ['] (ударение), [•] (полудолгота), [’] (твёрдый приступ гласного в начале слова). Так, например, слово Uhu имеет транскрипцию ['’u: hu•]: очевидно, что слово читается с приступом на первом звуке, ударение падает на первый слог, u — долгий, конечная гласная произносится полудолго, h — произносимый (в отличие от обыкновенного употребления между двумя гласными, как, например, в слове fliehen). В обычных словарях, не предусматривающих раскрытие фонетических особенностей слов, знаки [’] и [•] опускаются.

Просодия

Словесное ударение в немецком языке носит фиксированный характер и почти не меняет своего положения в слове. В корневых словах ударение падает, как правило, на первый слог, в словах с приставками ударение падает либо на приставку, либо на корень. В этой связи выделяют ударные (un-, ur-, ab-, auf-, aus-, bei-, ein-, mit-, nach-, vor-, zu-) и безударные приставки (be-, ge-, ent-, emp-, er-, miss-, ver-, zer-), иначе именуемые полупрефиксами и префиксами (ударность является одной из причин противопоставления данных аффиксов). Большинство немецких суффиксов безударны, однако существует целая группа ударных суффиксов (-ist, -ent, -ant, -ee, -eur, -ion, -tät, -ur, -at, -it, -ot, -et). В сложных словах ударение бывает главным (обычно падает на первый компонент слова) и второстепенным. Второстепенное ударение обычно падает на второй компонент (например, как в слове Zeít-verschiébung), однако существуют и исключения (например, как в слове Jáhr-húndert), а в аббревиатурах относится к последней букве (die BRD [be:’ɛr’de:]).

Ударение в предложении падает на какие-либо знаменательные слова, то есть служебные слова ударения лишены. Ударение, движения тона, темп и паузы в совокупности дают интонацию. Главное ударение во всей фразе называется фразовым ударением, для которого характерны понижения или повышения тона: Was "machen Sie?. Логическое ударение указывает на слово, которое говорящий хочет логически выделить: "Er kommt heute — Er "kommt heute.

Немецко-русская практическая транскрипция

Немецкие имена и названия передаются в русском языке по традиционной системе.

Основные отличия немецко-русской транскрипции от, например, англо-русской таковы: ch → х, chs → кс, ck → к или кк (между гласными), ei → ай, eu, äu → ой, h после гласных опускается, ie → и, j → й, l → л или ль (перед согласными и в конце слова, в современном разговорном в основном используется мягкий звук ль), s → з (кроме случаев: ш в начале слов перед p и t, c, когда s стоит перед согласным или в конце слова), sch → ш, tsch → ч, tz → ц или тц (между гласными), v → ф, w → в, z → ц.

Многие имена и названия были усвоены русским языком в различных старых системах транскрипции; так, до самого недавнего времени сочетания ei, eu, äu было принято передавать единообразно через ей. Имеется много случаев применения более архаичного правила h → г (перед гласными) и некоторых других.

Морфология

По своей морфологической структуре немецкий язык является флективно-аналитическим. Флективность и аналитизм преобладают в языке и образуют доминанту его морфологического строя.

• Флективность

Синтетически спрягается глагол в немецком языке в настоящем (Präsens) и прошедшем времени (Präteritum); синтетически склоняется имя прилагательное, выступая в атрибутивной функции; субстантивированные прилагательные также имеют окончания и склоняются по падежам. Практически все местоимения склоняются синтетически, однако встречаются и супплетивные формы (особенно у личных местоимений): ich — meiner — mir; er — ihm; wir — uns. Что же касается склонения существительных, то здесь наблюдается довольно своеобразная картина: существительные, в зависимости от принадлежности к тому или иному склонению (в немецком их четыре), склоняются либо флективно-аналитически, то есть по падежам изменяется не только имя, но и артикль (сильное, слабое и смешанное склонения), либо только аналитически, изменяется только артикль, имя же остаётся во всех падежах неизменным (женское склонение). Только порядковые числительные изменяются по падежам и имеют те же окончания, что и прилагательные.

• Аналитизм

Аналитически образуются в немецком языке:

1. четыре из шести глагольные временные формы как в изъявительном, так и в сослагательном наклонениях (Perfekt, Plusquamperfekt, Futurum I, Futurum II);
2. все временные формы страдательного залога;
3. условное наклонение (Konditionalis I и Konditionalis II);
4. артикль + существительное представляют собой также аналитическое явление, так как носителем семантики является имя, а выразителем его грамматических категорий (род, число, падеж, соотнесённость-несоотнесённость) артикль.

• Инкорпорация

Инкорпорация хотя и не является доминирующим морфологическим типом немецкого языка, всё же встречается в нём очень часто. Примерами инкорпорации в немецком языке являются:

1. все сложные слова: Damenschuhabsatz — каблук женских ботинок.
2. слияние предлогов с артиклями: im (in + dem), ins (in + das), zum (zu + dem), zur (zu + der), vom (von + dem), am (an + dem), ums (um + das) и так далее.
3. интерпозиция частицы zu между приставкой и корнем глагола: Wir haben keine Zeit, unsere Freunde anzurufen.

• Агглютинация

Агглютинация встречается в немецком языке довольно редко. Пример агглютинации: der Bär — die Bärin — die Bärinnen. Суффикс -in (-inn) передаёт только женский род, а суффикс -en — только множественное число.

Артикль

Артикль в немецком языке — это служебное слово, которое указывает на род, число и падеж существительного (поэтому его ещё называют родовым словом). Различают определённые (der, die, das, die) и неопределённые артикли (ein, eine, ein, множественного числа у неопределённого артикля нет). Они могут склоняться как указательные (dieser, jener), притяжательные (mein, dein, sein), вопросительные (welcher?, was für ein…?) и неопределённые (jeder, mancher) местоимения, отрицательное местоимение kein, а также местоимения, употребляемые только во множественном числе (alle, viele, einige, mehrere).

Склонение артиклей

Падеж	Мужской род	Женский род	Средний род	Множественное число
Nominativ	der (ein)	die (eine)	das (ein)	die
Genitiv	des (eines)	der (einer)	des (eines)	der
Dativ	dem (einem)	der (einer)	dem (einem)	den
Akkusativ	den (einen)	die (eine)	das (ein)	die

Неопределённый артикль чаще всего выступает перед существительными, которые упоминаются впервые или мало известны. Определённый артикль употребляется, если предмет уже был упомянут, а также при наличии определения (существительное в форме родительного падежа, порядковое числительное, прилагательное в Superlativ). Артикль может быть опущен в случаях, если перед существительным стоит местоимение или количественное числительное, если существительное — название страны или города (средний род), абстрактное понятие или оно обозначает какое-то вещество в неизвестном количестве.

Имя существительное

Немецкие существительные в единственном числе имеют четыре типа склонения: сильное для мужского и среднего рода, слабое — для мужского рода, женское — для женского рода и смешанное — для некоторых существительных мужского и среднего рода. Имена собственные имеют окончание -s только в родительном падеже.

Склонение имён существительных в единственном числе

Падеж	Сильное склонение	Слабое склонение	Женское склонение	Смешанное склонение
Nominativ	der Berg	der Mensch	die Frau	der Name
Genitiv	des Berg(e)s	des Menschen	der Frau	des Namens
Dativ	dem Berg	dem Menschen	der Frau	dem Namen
Akkusativ	den Berg	den Menschen	die Frau	den Namen

Множественное число существительные образуют по пяти типам (1 тип — суффикс -e; 2 тип — суффикс -(e)n (всегда без умлаута); 3 тип — суффикс -er (по возможности с умлаутом); 4 тип — без суффикса (с умлаутом и без него); 5 тип — суффикс -s (для сокращённых и сложносокращённых слов, а также заимствований; без умлаута).

Множественное число существительных

Тип	Число	Мужской род	Женский род	Средний род
I	Единственное — множественное	der Platz — die Plätze	die Stadt — die Städte	das Jahr — die Jahre
II	Единственное — множественное	der Junge — die Jungen	die Uhr — die Uhren	das Bett — die Betten
III	Единственное — множественное	der Mann — die Männer	—	das Bild — die Bilder
IV	Единственное — множественное	der Vogel — die Vögel	die Tochter — die Töchter	das Gebäude — die Gebäude
V	Единственное — множественное	der Park — die Parks	die Mutti — die Muttis	das Hotel — die Hotels

Во множественном числе все существительные склоняются одинаково. В дательном падеже к форме множественного числа прибавляется -n, если эта форма ещё не имеет такого окончания (или окончания -s) в именительном падеже.

Склонение имён существительных во множественном числе

Падеж	Мужской род	Женский род	Средний род
Nominativ	die Männer	die Frauen	die Kinos
Genitiv	der Männer	der Frauen	der Kinos
Dativ	den Männern	den Frauen	den Kinos
Akkusativ	die Männer	die Frauen	die Kinos

Имя прилагательное

Немецкие прилагательные изменяются лишь тогда, когда выступают как определения к существительным. Они имеют три типа склонения:

• слабое — прилагательное стоит после определённого артикля или местоимений dieser, jener, jeder, welcher; оно приобретает окончание -en во всех падежах единственного числа, кроме именительного; винительный падеж для женского и среднего рода имеет окончание -e, а во множественном числе всех падежей приобретает -en;
• сильное — имеет место, если перед прилагательным нет определителя, определённого артикля, за исключением родительного падежа мужского и среднего рода в единственном числе, где используется слабое окончание -en;
• смешанное — прилагательное стоит после неопределённого артикля, притяжательного местоимения или отрицательного местоимения kein; сильные окончания для именительного и винительного падежа, слабые — для родительного и дательного.

Слабое склонение

Падеж	Мужской род	Женский род	Средний род	Множественное число
Nominativ	der gute Mann	die gute Frau	das gute Kind	die guten Leute
Genitiv	des guten Mannes	der guten Frau	des guten Kindes	der guten Leute
Dativ	dem guten Mann(e)	der guten Frau	dem guten Kind(e)	den guten Leuten
Akkusativ	den guten Mann	die gute Frau	das gute Kind	die guten Leute

Сильное склонение

Падеж	Мужской род	Женский род	Средний род	Множественное число
Nominativ	süßer Wein	warme Milch	frisches Gemüse	gute Bücher
Genitiv	süßen Weines	warmer Milch	frischen Gemüses	guter Bücher
Dativ	süßem Wein(e)	warmer Milch	frischem Gemüse	guten Büchern
Akkusativ	süßen Wein	warme Milch	frisches Gemüse	gute Bücher

Смешанное склонение

Падеж	Мужской род	Женский род	Средний род
Nominativ	ein großer Platz	eine große Stadt	ein großes Land
Genitiv	eines großen Platzes	einer großen Stadt	eines großen Landes
Dativ	einem großen Platz(e)	einer großen Stadt	einem großen Land(e)
Akkusativ	einen großen Platz	eine große Stadt	ein großes Land

Немецкие прилагательные и наречия могут образовывать Степени сравнения. Всего их три:

1. положительная (Positiv) — обычное прилагательное или наречие;
2. сравнительная (Komparativ) — к прилагательному или наречию присоединяется суффикс -er, корневые гласные a, o или u могут принимать умлаут;
3. превосходная (Superlativ) образуется при помощи суффикса -(e)st и, как правило, представлена в нескольких формах:

• в несклоняемой форме с частицей am и неизменяемым -(e)sten в качестве обстоятельства или части сказуемого: am schönsten;
• в склоняемой форме с определенным артиклем в качестве определения перед существительным der/die/das -(e)ste: der/die/das interessanteste, … и
• особой форме от некоторых прилагательных и наречий на -(e)ns: möglichst, schleunigst, ….

Некоторые прилагательные и наречия не образуют степени по общим правилам: hoch — höher — höchste, gut — besser — beste и др.

Местоимение

Немецкие местоимения способны заменять существительные там, где это необходимо. К ним относятся личные (ich, du, er, sie, es, wir, ihr, sie, Sie), вопросительные (wer?, was?), неопределённые (man, etwas, jemand, alle, alles, viele, einige) и отрицательные местоимения (nichts, niemand), а также безличное местоимение es и местоименные наречия. Все остальные местоимения сопровождают существительные. Вопросительные и личные местоимения склоняются по трём падежам, так как формы родительного падежа перешли в разряд притяжательных.

Склонение личных местоимений

Падеж	Вопросительные местоимения	1 лицо ед. ч.	2 лицо ед. ч.	3 лицо ед. ч.	1 лицо мн. ч.	2 лицо мн. ч.	3 лицо мн. ч.	Вежливая форма
Nominativ	wer? was?	ich	du	er, sie, es	wir	ihr	sie	Sie
Dativ	wem?	mir	dir	ihm, ihr, ihm	uns	euch	ihnen	Ihnen
Akkusativ	wen? was?	mich	dich	ihn, sie, es	uns	euch	sie	Sie

Притяжательные местоимения отвечают на вопрос wessen? (чей?, чья?, чьё?, чьи?). Они соответствуют личным местоимениям в родительном падеже: mein, dein, sein, ihr, sein, unser, ihr, sie, Sie. Каждое притяжательное местоимение согласуется в роде, числе и падеже с существительным, с которым оно связано. В единственном числе оно склоняется как неопределённый артикль, а во множественном как определённый.

Склонение притяжательных местоимений

Падеж	Мужской род	Женский род	Средний род	Множественное число
Nominativ	mein	meine	mein	meine
Genitiv	meines	meiner	meines	meiner
Dativ	meinem	meiner	meinem	meinen
Akkusativ	meinen	meine	mein	meine

Неопределённо-личное местоимение man употребляется, когда лицо лишь подразумевается, оно не переводится на русский язык. Вся конструкция переводится на безличное предложение. Очень часто оно употребляется с модальными глаголами (man kann, man darf и т. д.). Безличное местоимение es употребляется как подлежащее в сочетании с безличным глаголом (Es regnet. Es ist Sonntag. Wie geht es Ihnen? Es ist etwas passiert?). Местоименные наречия служат для обозначения неодушевлённых предметов. Они бывают указательными (образуются из указательного наречия da и соответствующего предлога: dabei, dafür, damit, darüber, dazu и др.) и вопросительными (вопросительное наречие wo и предлог: wobei, wofür, womit, worüber, wozu). Вопросы об одушевлённых предметах образуют иначе. Для них используется сочетание предлога и вопросительного местоимения wer в соответствующем падеже (Um wen geht es?).

Числительное

Немецкие числительные разделяют на количественные (eins, zwei, drei, vier, fünf, sechs и т. д.) и порядковые (erste, zweite, dritte, vierte, fünfte, sechste). Субстантивированные числительные, выполняющие часто функцию подлежащего, в качестве числительных не всегда учитывают.

Первые отвечают на вопрос «сколько?» и могут быть простыми (1—12, 100, 1000), сложными (13—19; образуются от единиц и числа zehn) и производными. Количественные числительные от 20 до 99 образуются сочетанием в одно слово названия числительного первого порядка, предлога und и числительного второго порядка (например, 35 — fünfunddreißig). Образование числительных порядка сотен и тысяч происходит сочетанием в одно слово количества тысяч, затем сотен, затем указания составной части числительного, соответствующего числительному второго или первого порядка. Числительные, начиная с миллиона и больше, пишутся отдельно с указанием их количества в начале составного числительного (например, 1 364 819 — eine Million dreihundertvierundsechzigtausendachthundertneunzehn).

Порядковые числительные отвечают на вопрос «который? которая? которое?» и делятся на следующие группы:

• исключения: der/die/das erste (1.), dritte (3.), sieb(en)te (7.), achte (8.);
• остальные числительные до 19 (к соответствующему количественному числительному добавляются суффикс -t- и окончание, например, der/die/das fünfte (5.)) и
• от 20 и далее (к соответствующему количественному числительному добавляются суффикс -st- и окончание; der/die/das einundzwanzigste (21.)).

Чтобы образовать дробь, к количественному числительному нужно прибавить суффикс -tel (1/4 — Viertel, 3/5 — drei Fünftel). Десятичная дробь читается с запятой (0,348 — Null Komma dreihundertachtundvierzig).

Глагол

Немецкий глагол имеет пять основных категорий: лицо (1-е, 2-е, 3-е), число (единственное и множественное), время (прошедшее, настоящее и будущее), залог (активный и пассивный) и наклонение (изъявительное, повелительное и сослагательное). Кроме лично-временных форм у глагола есть также неличные формы: Infinitiv I, Infinitiv II, Partizip I и Partizip II. В зависимости от особенностей формообразования различают слабые, сильные и неправильные глаголы. В зависимости от управления различают переходные, требующие наличия дополнения в Akkusativ, и непереходные глаголы, которые дополнений не требуют. Глаголы могут быть возвратными (обозначают действие, направленное на действующее лицо), а также модальными (глаголы dürfen, können, mögen, müssen, sollen, wollen и глагол lassen, который часто к модальным не относят).

В немецком языке шесть времён:

• Präsens — простое настоящее время, которое образуется от инфинитивного корня глагола с помощью личного окончания. Например: Ich schreibe einen Brief.
• Präteritum — простое прошедшее время, состоящее из одного смыслового глагола. Образуется от основы второй (претеритной) формы глагола при помощи личного окончания. Например: Ich machte schon die Tür auf. Личные окончания у глаголов в этом времени близки к Präsens, за исключением первого и третьего лица единственного числа.
• Perfekt — сложное прошедшее время. Состоит из смыслового глагола в Partizip II и вспомогательного глагола haben или sein в Präsens. Например: Ich habe die Geschichte erzählt; Ich bin zu schnell gefahren. Вспомогательные глаголы спрягаются, а их выбор зависит от лексического значения смыслового глагола.
• Plusquamperfekt — сложное прошедшее время, состоящее из смыслового глагола в Partizip II и вспомогательного глагола haben или sein в форме Präteritum. Например: Er hatte den Regenschirm nicht genommen.
• Futur I — сложное будущее время, состоящее из смыслового глагола в Infinitiv I и вспомогательного глагола werden. Например: Ich werde um jeden Preis kommen.
• Futur II — сложное будущее время, состоящее из смыслового глагола в Infinitiv II и вспомогательного глагола werden. Например: Morgen um neun Uhr abend werde ich gekommen sein.

Спряжение глаголов в активном залоге изъявительного наклонения

Präsens Aktiv	Präteritum Aktiv	Perfekt Aktiv	Plusquamperfekt Aktiv	Futur I Aktiv
ich mache	ich machte	ich habe gemacht	ich hatte gemacht	ich werde machen
du machst	du machtest	du hast gemacht	du hattest gemacht	du wirst machen
er (sie, es) macht	er (sie, es) machte	er (sie, es) hat gemacht	er (sie, es) hatte gemacht	er (sie, es) wird machen
wir machen	wir machten	wir haben gemacht	wir hatten gemacht	wir werden machen
ihr macht	ihr machtet	ihr habt gemacht	ihr hattet gemacht	ihr werdet machen
sie (Sie) machen	sie (Sie) machten	sie (Sie) haben gemacht	sie (Sie) hatten gemacht	sie (Sie) werden machen

Залог зависит от характера подлежащего. Он может быть активным (Aktiv — действие исходит от подлежащего) и пассивным (Passiv — действие направлено на себя). У пассивного залога есть все те же временные формы, что и у активного. Все они образуются по одной схеме. Präsens Passiv образуется при помощи вспомогательного глагола werden в Präsens и смыслового глагола в Partizip II. Präteritum Passiv — werden в Präteritum и Partizip II. Perfekt и Plusquamperfekt Passiv — werden в соответствующей форме (особая форма worden) и Partizip II. Futur Passiv — werden в Futur и Partizip II.

Спряжение глаголов в пассивном залоге изъявительного наклонения

Präsens Passiv	Präteritum Passiv	Perfekt Passiv	Plusquamperfekt Passiv	Futur I Passiv
ich werde gefragt	ich wurde gefragt	ich bin gefragt worden	ich war gefragt worden	ich werde gefragt werden
du wirst gefragt	du wurdest gefragt	du bist gefragt worden	du warst gefragt worden	du wirst gefragt werden
er (sie, es) wird gefragt	er (sie, es) wurde gefragt	er (sie, es) ist gefragt worden	er (sie, es) war gefragt worden	er (sie, es) wird gefragt werden
wir werden gefragt	wir wurden gefragt	wir sind gefragt worden	wir waren gefragt worden	wir werden gefragt werden
ihr werdet gefragt	ihr wurdet gefragt	ihr seid gefragt worden	ihr wart gefragt worden	ihr werdet gefragt werden
sie (Sie) werden gefragt	sie (Sie) wurden gefragt	sie (Sie) sind gefragt worden	sie (Sie) waren gefragt worden	sie (Sie) werden gefragt werden

Статив (пассив состояния, или краткий пассив) передаёт уже не процесс действия, а его результат. Он образуется при помощи вспомогательного глагола sein в соответствующей форме и второго причастия переходного смыслового глагола.

Сослагательное наклонение (Konjunktiv — выражает желание или возможность) имеет те же временные формы, что и изъявительное (Indikativ). Präsens Konjunktiv образуется при помощи инфинитивной основы, суффикса -e и личного окончания, но корневая гласная при этом остаётся неизменной. В 1-м и 3-м лице единственного числа суффикс и личное окончание сливаются, что не допускает удвоения согласной. Формы Präteritum Konjunktiv слабых глаголов совпадают с формами претерита изъявительного наклонения. Формы претерита конъюнктива сильных глаголов образуются из основы глагола в претерите изъявительного наклонения с помощью суффикса -e и личных окончаний претерита. Корневые гласные a, o, u получают умлаут. Существует также целый ряд глаголов, Präteritum Konjunktiv которых не подчиняется общим правилам: это неправильные глаголы sein (wäre), tun (täte), gehen (ginge), stehen (stände); неправильные глаголы haben (hätte), werden (würde), bringen (brächte); претерито-презентные глаголы (кроме sollen и wollen): dürfte, könnte, möchte, müsste, wüsste. Perfekt Konjunktiv образуется при помощи вспомогательных глаголов haben или sein, которые стоят в Präsens Konjunktiv, и смыслового глагола в Partizip II. Plusquamperfekt Konjunktiv образуется с помощью тех же вспомогательных глаголов в Präsens Konjunktiv и смыслового глагола в Partizip II. Futurum I и Futurum II Konjunktiv образуются при помощи вспомогательного глагола werden в Präsens Konjunktiv и смыслового глагола в Infinitiv I и Infinitiv II соответственно. Кроме этих форм есть ещё две, аналогов которым нет в русском языке. Это Konditionalis I и Konditionalis II. Они образуются при помощи вспомогательного глагола werden в Präteritum Konjunktiv и смыслового глагола в Infinitiv I и Infinitiv II.

Повелительное наклонение (Imperativ) имеет четыре формы: 2-е лицо единственного числа (arbeite, nimm), 1-е лицо множественного числа (arbeiten wir/wollen wir arbeiten, nehmen wir/wollen wir nehmen), 2-е лицо множественного числа (arbeitet, nehmt) и вежливая форма (arbeiten Sie, nehmen Sie). Также повелительное наклонение можно образовать инфинитивом (Nicht aus dem Fenster lehnen!) или вторым причастием (Hiergeblieben!). Побудительность в немецком могут выражать некоторые грамматические конструкции (например, haben/sein + zu + Infinitiv, модальный глагол + Infinitiv).

Инфинитив (Infinitiv) и причастие (Partizip) участвуют в образовании различных грамматических конструкций и временных форм.

Инфинитив образует инфинитивные группы и конструкции с предлогом zu (инфинитивные группы типа um zu, ohne zu, (an)statt zu; конструкция haben/sein + zu + Infinitiv) и без него (с модальными глаголами, глаголами движения и другими глаголами-исключениями). Инфинитив играет различные синтаксические роли: подлежащее (Es ist eine Vergnügen, zu reiten), сказуемое (Vielleicht haben Sie die Absicht, auch unsere Vororte mit ihren schönen Palästen und Parks zu besuchen), дополнение (Marion war von Herzen froh (darüber), in diesem schrecklichen halbzerstörten Haus nicht allein zu sein) и обстоятельство (Er fährt nach Moskau, um seine Eltern zu besuchen).

Немецкое причастие бывает двух видов: Partizip I (основа глагола в Präsens и суффикс -(e)nd) и Partizip II (основа глагола, приставка ge- и суффикс -(e)t (для слабых глаголов) или -en (для сильных глаголов)). Первое причастие часто выступает в роли определения к существительному (Das zu lesende Buch) и обстоятельства (Aus dem Kino zurückgehend, besprachen die Leute den Film). Второе причастие употребляется при образовании сложных временных форм Perfekt и Plusquamperfekt (Mein Freund hat das Institut absolviert), во всех временных формах пассивного залога (Der Text wird/wurde nacherzählt, nachdem er zweimal vorgelesen worden ist/worden war) и как определение к существительному в причастных группах (Die von mir gekaufte Zeitung liegt auf dem Tisch).

Предлог

Немецкие предлоги употребляются перед существительными и личными местоимениями, таким образом определяя их падеж. В этой связи выделяют три группы предлогов, которые управляются соответственно дательным (mit, aus, nach, zu, bei, von, außer, seit, gegenüber, entgegen), винительным (für, gegen, durch, ohne, um, bis, entlang) или родительным падежами (während, trotz, wegen, (an)statt, unweit).

Двойному управлению подчиняются предлоги in, an, auf, vor, hinter, über, unter, neben, zwischen, которые могут употребляться с винительным и дательным падежами. При этом принимается во внимание, какое значение имеет сказуемое в предложении. Например: Sie hängt ein Bild über die Couch (Akk.) — Das Bild hängt über der Couch (Dat.). В данном случае важно, какой вопрос применим к предлогу — wohin? или wo?.

Синтаксис

Синтаксис немецкого языка развивался на протяжении всей истории существования языка, однако окончательное нормирование происходило лишь в XIX-XX веках. Пунктуация немецкого языка средневековья и нового времени исключала большое количество знаков препинания, поэтому предложения были простыми, однако с появлением запятой в ранненововерхненемецком периоде произошёл большой рывок в развитии немецкого предложения, что определило его сегодняшнюю структуру.

Немецкие предложения бывают простыми и сложными. Простое предложение обычно состоит из двух слов — подлежащего и сказуемого (нераспространённое предложение), однако может включать и второстепенные члены предложения (распространённое предложение). Сложные предложения состоят из двух или нескольких простых предложений. Соответственно, они бывают сложносочинёнными (бессоюзные и союзные), которые состоят из двух независимых предложений, и сложноподчинёнными, которые состоят из главного и одного или нескольких придаточных предложений.

Связь в сложносочинённом предложении осуществляется при помощи сочинительных союзов und, aber, oder, denn, deshalb, darum, doch, dann, so, also, а также при помощи парных союзов bald… bald, nicht nur… sondern auch, sowohl… als auch, entweder… oder. Придаточное предложение в составе сложноподчинённого вводится при помощи подчинительных союзов (dass, wenn, als, weil), относительных местоимений (der, die, das, die), вопросительных местоимений (wer, was, welcher), наречий (wo, wann), вопросительных местоименных наречий (woran, wovon, worüber) и др. Их выбор зависит от вида придаточного предложения. Эти предложения бывают: дополнительными, определительными, обстоятельственными (места, времени, образа действия, сравнения, степени, следствия, причины, цели, условия и уступки) и присоединительными.

Порядок слов в немецком предложении напрямую зависит от его характера. В простом повествовательном предложении различают прямой и обратный порядок слов. В первом случае подразумевается, что все члены предложения занимают только свои чётко установленные позиции: сперва подлежащее, затем сказуемое и второстепенные члены предложения. Например, Der Lehrer kommt bald. При обратном порядке слов происходит инверсия: Bald kommt der Lehrer. При составном или сложном сказуемом изменяемая часть становится на своё место, а неизменяемая уходит в конец: Ich stimme zu.

В вопросительном предложении без вопросительного слова сказуемое встаёт на первое место в предложении: Hat er das gemacht?. В вопросительном предложении с вопросительным словом (wer?, was?, wann?, wo?, wohin?, woher?, wie?, warum?, wozu? и др.) на первом месте стоит само вопросительное слово, а сказуемое следует за ним: Was hat er gemacht?.

В отрицательных предложениях чаще всего встречается отрицательная частица nicht, которая обычно используется перед отрицаемым словом: Nicht alle verstehen das. Однако если отрицается сказуемое, то частица встаёт в конец предложения перед неизменяемой частью: Das weiß ich nicht. Если отрицается существительное, то перед ним ставится отрицательное местоимение kein, которое замещает неопределённый артикль и согласуется с существительным в роде, числе и падеже: Ich habe keine Zeit. Двойного отрицания в немецком языке нет, то есть конструкции «ничего/никогда не…» передаётся только одним отрицанием (в данном случае словами nichts или niemand).

Словообразование

Словообразование немецкого языка получило очень хорошее развитие. Обилие элементов слов, как собственно немецких, так и заимствованных, позволяет «собирать» самые различные слова. В 1999 году парламент немецкой земли Мекленбург — Передняя Померания рассмотрел проект закона под названием «Rinderkennzeichnungs- und Rindfleischetikettierungsüberwachungsaufgabenübertragungsgesetz» («Закон о передаче обязанностей контроля маркировки говядины»). Это слово официально является самым длинным в немецком языке (63 буквы, 7 частей). В Интернете приводятся ссылки на слово из 79 букв — «Donaudampfschiffahrtselektrizitätenhauptbetriebswerkbauunterbeamtengesellschaft» («Общество служащих младшего звена органа по надзору за строительством при главном управлении электрического обслуживания дунайского пароходства»). Последнее по новым правилам прибавляет ещё одну букву (…schifffahrt…). Подобных сложных слов в немецком языке очень много.

Место немецкого словообразования в системе языка до сих пор до конца не определено. Обычно оно рассматривается в рамках лексикологии или грамматики, однако, будучи связанным и с грамматикой, и с лексикой, словообразование обладает собственными, только ему присущими чертами. Словообразование может рассматриваться как с диахронной, так и с синхронной точки зрения. Это важно для понимания исторического развития словообразовательной формы, чёткого разграничения словообразовательных процессов и современной структуры слова. С синхронией и диахронией перекрещиваются процессуальный и статистический аспекты (словообразование в движении и статике).

Минимальная единица слова называется морфемой. В свою очередь морфемы могут быть грамматическими и лексическими. Словообразовательный анализ слова может быть морфемным (деление на мельчайшие значимые единицы: be-auf-trag-en) и по «непосредственно-составляющим» (Erfrischung → erfrischen + -ung → er- + frisch). Немецкое словообразование выделяет простые, производные и сложные слова. Словообразовательные модели представляют собой классификацию этих слов и включают восемь уровней: модель корневых слов, модель безаффиксного словопроизводства, префиксальная, суффиксальная модели, модель префиксально-суффиксального словопроизводства, модель основ с полупрефиксами и полусуффиксами и определительное словосложение. См. также: Аффиксы в немецком языке.

Модель	Описание
Модель корневых слов	Корневые слова неразложимы на морфемы и немотивированны. Немецкие корневые слова, как правило, имеют один — два слога (Tisch, klug, Abend), но есть и трёхсложные (Ameise); заимствованные корневые слова могут включать больше двух слогов. На периферии корневых слов находятся звукоподражательные слова (paff, piep, miau) и аббревиатуры.
Модель безаффиксного (имплицитного) словопроизводства	Взаимопереход частей речи, функционирование одной и той же основы в условиях разной дистрибуции (grünen vi, grün a, Grün n). Словообразовательный аффикс отсутствует, как словообразовательное средство рассматривается наличие внутренней флексии (binden — Band, krank — kränken).
Префиксальная модель	Связная словообразовательная морфема предшествует производящей основе (entlaufen, missgelaunt, Unruhe). Префикс придаёт слову определённый категориальный признак (например, префикс be- придаёт глаголам besetzen, besticken значение снабжения).
Суффиксальная модель	Связная словообразовательная морфема находится после производящей основы (Schönheit, nächtlich). Суффикс подводит соответствующую лексическую единицу под более широкую семантическую категорию. Например, суффикс существительных женского рода -ung имеет значение действия процесса, отдельных действий, актов (Abdankung, Beaufsichtigung); явлений (Lösung); технических устройств (Abdichtung); неодушевлённых предметов, иногда собирательности (Besegelung, Kleidung).
Модель префиксально-суффиксального словопроизводства	Лексические единицы, производящие основы которых одновременно сочетаются как с префиксом, так и с суффиксом (Gefrage, befrackt).
Модель основ с полупрефиксами	Многие полупрефиксы семантически соответствуют предлогам (ab-, an-, mit-, vor-, zu-). Большинство полупрефиксов отделяемы, но есть и исключения (über-, um-); полупрефиксы способны группироваться в семантические категории (усиление — hoch-, allzu-, blitz-; негативность — teufels-, sau-).
Модель основ с полусуффиксами	Отличаются от суффиксов ограниченностью выражаемых ими семантических категорий (наличие, обилие — -voll, -reich; направление — -weg, -seits; способность, ценность — -fertig, -fächig).
Словосложение	Бывает определительным и неопределительным. Под первым понимается сочетание двух основ (Freiheitsliebe, Braunkohle), второй тип включает «императивные имена» (Vergißmeinnicht), сочинительные сложения (Freundfeind) и некоторые другие виды соединений. К сложению относятся также соединения частотных компонентов.

Лексика

К исконным словам немецкого языка относятся лексемы, которые в том или ином виде встречались ещё в прагерманском языке, из различных диалектов которого возникли современные германские языки, в том числе и литературный немецкий. Большая часть этих слов была унаследована прагерманским языком, в свою очередь, из праиндоевропейского языка. К ним относятся, например: местоимения ich (прагерм. *ek), du (*þū), mein (*mīnaz) и т. д.; числительные ein (прагерм. *ainaz), zwei (*twai), hundert (*hundaradą) и т. д.; существительные Vieh (прагерм. *fehu), Haus (*hūsą), Feuer (*fōr) и др.; глаголы вроде gehen (прагерм. *gāną), stehen (*stāną), sehen (*sehwaną) и др.

Заимствованные слова проникали в немецкий язык, как правило, из других индоевропейских языков, что объясняется историческими культурными, политическими и экономическими связями Германии с соседними территориями. Наряду с индоевропейскими заимствованиями в немецком присутствует культурная лексика из неиндоевропейских языков.

Заимствованные слова могут частично сохранять своё первоначальные произношение и орфографию. Примерами заимствований из латинского языка являются: Koch (лат. coquus), Wein (vīnum), Straße (strāta), Prozess (processus), schreiben (scrībere) и др. Из древнегреческого были заимствованы слова, связанные с наукой, религией, мифологией и общественно-политическим устройством: Meter (др-греч. μέτρον), Elektron (ήλεκτρον), Mathematik (μαθηματική), Historie (ἱστορία), Theologie (θεολογία), Liturgie (λειτουργία), Mythos (μῦθος), Thron (θρόνος), Demokratie (δημοκρατία) и др. Слова латинского и греческого происхождения, а также части производных слов возникали в немецком в течение всей его последующей истории через другие языки.

Из итальянского языка пришли экономические термины и слова, связанные с искусством: Bank (итал. banca), Bankrott (banca rotta), Bilanz (bilancia), Risiko (risico, risco), Kapital (capitale), Arie (aria), Oper (opera), Sinfonie (sinfonia). Из французского происходят слова, связанные с модой и бытом: Figur (фр. figure), Garderobe (garde-robe), Toilette (toilette), Friseur (friser). Из английского языка в немецкий было заимствовано большое количество слов (англицизмов и американизмов), связанных с технологиями, медиа, а также молодёжной культурой: E-Mail (англ. e-mail), Show (show), Keyboard (keyboard), Ticket (ticket), T-Shirt (T-shirt), Party (party), Date (date), Baby (baby), Story (story).

Большое влияние оказал арабский язык, из которого были взяты слова: Matratze (араб. مطرح), Elixir (الإكسير), Arsenal (دار الصناعة), Ziffer (صفر) и другие. В немецком также присутствуют многочисленные гебраизмы — заимствования из иврита и идиша: betucht (ивр. ‏בָּטַח‏‎), koscher (ככּשר‎), dufte (טוֹב‎), mauscheln (מֹשֶׁה‎ или מָשָׁל‎), zocken (צחוק‎), Chuzpe (חֻצְפָּה‎‎), Schlamassel (идиш ‏שלימזל‎‏‎).

Отдельную категорию составляют слова, составляющие национальную культурную лексику. Например, из китайского слова Feng Shui (кит. 風水), Mahjong (麻將), Kungfu (功夫), Ketchup (茄汁), Tee (茶). Из японского: Kamikaze (яп. 神風), Ninja (忍者), Aikido (合気道), Origami (折り紙), Karaoke (カラオケ), Tsunami (津波). Из русского: Sputnik (спутник), Sowjet (рус. совет), Pogrom (погром), Datsche (дача), Kosaken (казак) и другие.

В разное время немецкий язык заимствовал также из соседних германских, славянских, романских языков, а также (через посредство) тюркских, финно-угорских, индийских, иранских, полинезийских, африканских и иных языков.

См. также

• Германские языки
• История немецкого языка
• Распространение немецкого языка в мире
• Национальные варианты немецкого языка
• Диалекты немецкого языка
• Немецкий алфавит
• Немецко-русская практическая транскрипция
• Грамматика немецкого языка
• Фонетика немецкого языка

Литература

• Бах А. История немецкого языка. — М.: Либроком, 2011. — 346 с. — ISBN 978-5-397-01659-9.
• Берков В. П. Современные германские языки. — М.: АСТ, 2001. — 336 с. — ISBN 5-17-010576-2.
• Домашнев А. И. Труды по германскому языкознанию и социолингвистике. — СПб.: Наука, 2005. — 1113 с.
• Жирмунский В. М. История немецкого языка. — М.: Издательство литературы на иностранных языках, 1948. — 300 с.
• Жирмунский В. М. Общее и германское языкознание. — Л.: Наука, 1976. — 698 с.
• Зуева А. Н., Молчанова И. Д. и др. Словарь словообразовательных элементов немецкого языка. — М., 1979. — 536 с.
• Левковская К. А. Немецкий язык. Фонетика, грамматика, лексика / К. А. Левковская. — 2-е изд.. — М.: Академия, 2004. — 368 с. — ISBN 5-7695-1996-7.
• Маккензен Л. Немецкий язык. Универсальный справочник. — М.: Аквариум, 1998. — 592 с. — ISBN 5-85684-101-8.
• Москальская О. И. История немецкого языка. Deutsche Sprachgeschichte. — М.: Академия, 2006. — 288 с. — ISBN 5769530235.
• Мышковая И. Б. Времена немецкого глагола. — СПб., 2007. — 96 с. — ISBN 978-5-91281-007-7.
• Погадаев В. А. Немецкий язык. Краткий справочник. — М., 2003. — 318 с. — ISBN 5-8123-0155-7.
• Ольшанский И. Г., Гусева А. Е. Лексикология: Современный немецкий язык. — М.: Академия, 2005. — 416 с. — ISBN 5-7695-1812-X.
• Снегирёва Н. С. Синтаксис немецкого языка. Syntax der deutschen Sprache: Theorie, Übungen und Textbeispiele. — Омск: ОмГУ, 2004. — 149 с. — ISBN 5-7779-0312-6.
• Филичева Н. И. Диалектология немецкого языка. — М.: Выс. школа, 1983. — 192 с.
• Филичева Н. И. История немецкого языка. — М.: Академия, 2003. — 204 с. — ISBN 5769509325.
• Филичева Н. И. Немецкий литературный язык. — М.: Выс. школа, 1992. — 176 с. — ISBN 5-06-001718-4.
• Ammon U. Die deutsche Sprache in Deutschland, Österreich und der Schweiz: das Problem der nationalen Varietät. — Berlin, New York: de Gruyter, 1995. — ISBN 3-11-014753-X.
• Ammon U., Bickel H., Ebner J. u. a. Variantenwörterbuch des Deutschen. Die Standardsprache in Österreich, der Schweiz und Deutschland sowie in Liechtenstein, Luxemburg, Ostbelgien und Südtirol. — Berlin: Walter de Gruyter, 2004. — ISBN 3-11-016574-0.
• Besch W. Dialektologie. Ein Handbuch zur deutschen und allgemeinen Dialektforschung. — Berlin: de Gruyter, 1982. — ISBN 3-11-005977-0.
• Helbig G., Buscha J. Deutsche Grammatik. Ein Handbuch für den Ausländerunterricht. — Berlin: Langenscheidt, 2007. — 736 с. — ISBN 978-3-468-49493-2.
• Krech E.-M., Stock E., Hirschfeld U. Deutsches Aussprachewörterbuch. — Berlin, 2009. — ISBN 978-3-11-018202-6.
• Niebaum H., Macha J. Einführung in die Dialektologie des Deutschen. — Tübingen, 2006. — ISBN 3-484-26037-8.
• Pahlow H. Deutsche Grammatik — einfach, kompakt und übersichtlich. — Leipzig: Engelsdorfer Verlag, 2010. — 135 с. — ISBN 978-3-86268-012-2.
• Polenz P. von. Geschichte der deutschen Sprache. — Berlin, New York: Walter de Gruyter, 1987. — ISBN 3-11-007998-4.
• Regh F.-J. Grammatik & Zeichensetzung — leicht erklärt. — Mechernich: Lern-WOLF Verlag, 2009.
• Schildt J. Abriss der Geschichte der deutschen Sprache. — Berlin: Akademie-Verlag, 1976.
• Siebs Th. Deutsche Aussprache — Reine und gemäßigte Hochlautung mit Aussprachewörterbuch. — Berlin, 2007. — ISBN 978-3-11-018203-3.
• Regeln und Wörterverzeichnis. Überarbeitete Fassung des amtlichen Regelwerks 2004. — München, Mannheim: Rat für deutsche Rechtschreibung, 2006.

Ссылки

• [www.goethe.de/ins/ru/lp/ruindex.htm Немецкий культурный центр им. Гёте]. Проверено 18 августа 2011. [www.webcitation.org/67XbykFtB Архивировано из первоисточника 10 мая 2012].
• [www.canoo.net/ Canoonet: Deutsche Wörterbücher und Grammatik] (нем.). Проверено 4 октября 2012.
• [www.duden.de/rechtschreibregeln Duden. Rechtschreibregeln] (нем.). Проверено 26 июля 2011. [www.webcitation.org/617rYRNgA Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].
• Пузик А. А. [www.apuzik.deutschesprache.ru/ Geschichte der deutschen Sprache]. Проверено 26 июля 2011. [www.webcitation.org/617rZ7DZz Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].
• [www.nord-inform.de/modules.php?name=News&file=print&sid=606 На каком языке говорят немцы?] (рус.). Partner-Nord № 52, 22.06.2007. Проверено 26 июля 2011. [www.webcitation.org/617raqFVe Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].
• [www.de-online.ru Deutsch-online: Грамматика немецкого языка] (рус.). Проверено 26 июля 2011. [www.webcitation.org/617rbLk1K Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].
• [deutschdoma.ru/course/grammatika DeutschDoma: Грамматика немецкого языка] (рус.). Проверено 26 июля 2011. [www.webcitation.org/67Xba3ftH Архивировано из первоисточника 10 мая 2012].
• [www.deutsch-uni.com.ru/gram/grammatik.php Грамматика немецкого языка - Deutsche Grammatik] (рус.). Проверено 26 июля 2011. [www.webcitation.org/617rcA9aw Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].
• [grammade.ru GrammaDe.ru Grammatik im Deutschunterricht] (рус.). Проверено 26 июля 2011.
• [ru.funnygerman.com Интересный немецкий язык] (рус.). [www.webcitation.org/67Xbaovh0 Архивировано из первоисточника 10 мая 2012].
• [studygerman.ru Studygerman.ru — Портал изучения немецкого языка] (рус.). [www.webcitation.org/67XbeKNs2 Архивировано из первоисточника 10 мая 2012].
• [deutsch.info deutsch.info — Бесплатная многоязычная онлайн-платформа, которая сочетает изучение немецкого языка с практическими советами о жизни и работе в Германии и Австрии] (рус.). [www.webcitation.org/6Mop4h957 Архивировано из первоисточника 22 января 2014].

Отрывок, характеризующий Немецкий язык

Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.