Человек умелый
| † Человек умелый | ||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
 | ||||||||||||||||||||
| Научная классификация | ||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||
| Латинское название | ||||||||||||||||||||
| Homo habilis Leakey et al, 1964 | ||||||||||||||||||||
|
|
Челове́к уме́лый (лат. Homo habilis) — вид ископаемых гоминид, высокоразвитый австралопитек или первый представитель рода Homo.
Первый экземпляр обнаружен археологами Мэри и Луисом Лики в ноябре 1960 года[1] в ущелье Олдувай в Танзании. Лики вместе с костями саблезубого тигра смилодона нашли стопу, пяточную кость, ключицу и обломки черепа нового гоминида. Череп, как установили потом, принадлежал ребёнку 11—12 лет. Судя по строению стопы, новый гоминид был прямоходящим. Находка была описана в 1964 году как новый род гоминид — презинджантроп (Prezinjanthropus). Позднее классификация была пересмотрена в пользу видового статуса в роде Homo. В дальнейшем находки представителей данного вида были сделаны в Кооби-Фора, Сварткрансе и других местах Восточной и Южной Африки.
Учёные из университета Саймона Фрейзера делают вывод, что человек умелый вышел из Африки до появления человека прямоходящего, став предком человека флоресского[2].
Содержание
Описание
Человек умелый, судя по найденным останкам, датирующимся 2,6—2,5 млн лет назад, существовал более полумиллиона лет. Масса головного мозга этого гоминида была оценена в 650 граммов, что было намного больше, чем у типичных австралопитеков. Он также отличался от австралопитеков строением таза, обеспечивавшим более совершенную бипедальность и рождение более «головастых» детёнышей. Эндокран округлый и точек роста не имеет. Однако у человека умелого происходит перераспределение долей мозга — более примитивная затылочная доля мозга уменьшается в пользу увеличения более прогрессивных долей — лобной, теменной, височной с ассоциативными долями. Отличался он от австралопитековых и строением черепа — череп расширен в подглазничной и теменно-затылочной областях. Размер зубов уменьшается, но больше чем у Homo naledi, зубная эмаль становится менее толстой. Структура кисти Homo habilis мозаична и сочетает в себе как прогрессивные черты, так и следы адаптации к лазанью по деревьям. Расширение ногтевых фаланг — прогрессивная черта, свидетельствующая о формировании пальцевых подушечек как осязательного кинестетического аппарата. Формировался силовой захват, с помощью которого можно было изготовлять орудия труда. От ноги Хабилиса остались пять фаланг пальцев, пять костей ступни, пяточная кость и лодыжка. Это была примитивная нога по соединению костей, но всё же — нога человека. У Человека Умелого первый палец стопы не был отведён в сторону, а так же, как у всех последующих представителей рода Homo, в том числе Homo Sapiens, располагался вместе с другими пальцами. Это означало, что нога его была полностью приспособлена только к двуногому передвижению.
Объём мозга человека умелого — 600—700 см³[3]. Рост составлял до 1,2 м[4], масса тела — около 40—50 кг[4]. Его лицо имело архаичную форму с надглазничными валиками, плоским носом и выступающими вперёд челюстями. Голова человека умелого стала более округлой формы, чем у австралопитеков; мозг также стал крупнее, хотя составлял всё ещё лишь половину мозга современного человека. Выпуклость внутри тонкостенного черепа говорит о наличии у них центра Брока́ — центра речи, но гортань, возможно, не была способна производить столько же звуков, сколько наша гортань. Челюсти были менее массивные, чем у австралопитека; кости рук и бёдер кажутся более современными, а ноги имели вполне «современную» форму. У особей человека умелого был заметный половой диморфизм — самки имели более широкие бёдра по сравнению с самцами.
Человек умелый, по-видимому, сознательно изготавливал орудия труда и охоты: первые ещё грубо обработанные каменные гальки (орудия олдувайской культуры) неоднократно находили вместе с останками этого существа. Предположительно, именно человек умелый перешагнул невидимую границу, отделяющую род Homo от всех других биологических существ — он сделал первый шаг по пути подчинения себе окружающей природы. Орудия, которые делал человек умелый, почти все были кварцевые, а кварц в местах стоянок этих людей не водился. Они приносили его с расстояния от 3 до 15 км. Однако в отличие от более поздних видов Homo, хабилисы не слишком бережно относились к изготовленным собой орудиям труда и, зачастую, после кратковременного использования попросту выбрасывали их. Кисть человека умелого уже можно назвать человеческой, однако вопрос о том, был ли в достаточной степени развит их мозг, чтобы воспользоваться возможностями такой руки, остался открытым.[5] Она обладала силовым захватом большей мощности. Ни у одной обезьяны таких способностей нет.
В 1967 году большая международная экспедиция в долине реки Омо в Эфиопии открыла костные остатки, относящиеся к австралопитековым. Вместе с ними были обнаружены и орудия труда. Позже каменные орудия труда возрастом 2,6 млн лет были найдены в эфиопском местонахождении Гона (Kada Gona) и возрастом 3,3 млн лет у озера Туркана, недалеко от места находки кениантропа[6]. Таким образом, вопрос возникновения орудийной деятельности остаётся открытым.
Полемика по поводу видовой принадлежности
Выделение Homo habilis в самостоятельный вид рода Homo вызвало много возражений. Проблема классификации человека умелого состояла в том, что многие черты в его организации были архаическими и сближали его с австралопитеками. Лики, Нейпье и Тобайес были уверены в принадлежности нового гоминида к роду Homo. Они указывали на следующие черты: мозг у гоминида гораздо больше, чем у австралопитеков; зубы — ближе к человеческим, так же как и форма черепа; остальной костяк был очень похож на скелет современного человека. По мнению же многочисленных оппонентов объём мозга хабилиса, вычисленный Тобайесом (642 см³), был весьма сомнительным из-за плохой сохранности находок. Они критиковали выводы относительно зубной системы и указывали на то, что сведений об остальном скелете Homo habilis явно недостаточно для какого-либо решения дилеммы.
Полемика осталась незавершённой, так как проблема Homo habilis касалась не одних только количественных признаков. Она затрагивала гораздо более глубокие и принципиальные вопросы: как выделять виды, какие критерии следует использовать, каковы допустимые пределы внутривидовой изменчивости.
См. также
Напишите отзыв о статье "Человек умелый"
Примечания
- ↑ Елинек, Ян Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. / Пер. Е. Финштейна под ред. В. П. Алексеева. Прага: Артия, 1972, третье издание 1985, с. 55.
- ↑ [rspb.royalsocietypublishing.org/content/282/1812/20150943 Bayesian analysis of a morphological supermatrix sheds light on controversial fossil hominin relationships]
- ↑ Елинек, Ян Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. / Пер. Е. Финштейна под ред. В. П. Алексеева. Прага: Артия, 1972, третье издание 1985. С. 64.
- ↑ 1 2 Елинек, Ян Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. / Пер. Е. Финштейна под ред. В. П. Алексеева. Прага: Артия, 1972, третье издание 1985. С. 55.
- ↑ Елинек, Ян Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. / Пер. Е. Финштейна под ред. В. П. Алексеева. Прага: Артия, 1972, третье издание 1985. С. 56.
- ↑ [news.sciencemag.org/africa/2015/04/world-s-oldest-stone-tools-discovered-kenya World’s oldest stone tools discovered in Kenya]
Ссылки
- [archive.ec/8usyS Ученые предложили новую теорию эволюции человека]
- [www.evolendorig13.narod.ru/21.htm Человек умелый на сайте Сергея Кондулукова]
- [www.medbiol.ru/medbiol/lifehist/000d62b1.htm Человек умелый на сайте «Биология и медицина»]
- [antropogenez.ru/species/2/ Человек умелый]
Литература
- Елинек, Ян Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. / Пер. Е. Финштейна под ред. В. П. Алексеева. Прага: Артия, 1972, третье издание 1985. 560 с.
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Человек умелый
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
