ISO 8859-7

ISO 8859-7 — кодировка в стандарте ISO 8859 для современного греческого языка (но не для древнегреческого).

Кодировка Windows-1253 совместима с ISO 8859-7 по расположению букв (кроме Ά), но расположение небуквенных символов отличается.

Таблица

Нижняя часть таблицы (0—7F) не показана, так как совпадает с US-ASCII. Цифры под символами обозначают их номер в Юникоде.

	.0	.1	.2	.3	.4	.5	.6	.7	.8	.9	.A	.B	.C	.D	.E	.F
8.	PAD 80	HOP 81	BPH 82	NBH 83	IND 84	NEL 85	SSA 86	ESA 87	HTS 88	HTJ 89	VTS 8A	PLD 8B	PLU 8C	RI 8D	SS2 8E	SS3 8F
9.	DCS 90	PU1 91	PU2 92	STS 93	CCH 94	MW 95	SPA 96	EPA 97	SOS 98	SGCI 99	SCI 9A	CSI 9B	ST 9C	OSC 9D	PM 9E	APC 9F
A.	A0	ʽ 2BD	ʼ 2BC	£ A3			¦ A6	§ A7	¨ A8	© A9		« AB	¬ AC	­ AD		― 2015
B.	° B0	± B1	² B2	³ B3	΄ 384	΅ 385	Ά 386	· B7	Έ 388	Ή 389	Ί 38A	» BB	Ό 38C	½ BD	Ύ 38E	Ώ 38F
C.	ΐ 390	Α 391	Β 392	Γ 393	Δ 394	Ε 395	Ζ 396	Η 397	Θ 398	Ι 399	Κ 39A	Λ 39B	Μ 39C	Ν 39D	Ξ 39E	Ο 39F
D.	Π 3A0	Ρ 3A1		Σ 3A3	Τ 3A4	Υ 3A5	Φ 3A6	Χ 3A7	Ψ 3A8	Ω 3A9	Ϊ 3AA	Ϋ 3AB	ά 3AC	έ 3AD	ή 3AE	ί 3AF
E.	ΰ 3B0	α 3B1	β 3B2	γ 3B3	δ 3B4	ε 3B5	ζ 3B6	η 3B7	θ 3B8	ι 3B9	κ 3BA	λ 3BB	μ 3BC	ν 3BD	ξ 3BE	ο 3BF
F.	π 3C0	ρ 3C1	ς 3C2	σ 3C3	τ 3C4	υ 3C5	φ 3C6	χ 3C7	ψ 3C8	ω 3C9	ϊ 3CA	ϋ 3CB	ό 3CC	ύ 3CD	ώ 3CE

Ссылки

• [www.unicode.org/Public/MAPPINGS/ISO8859/8859-7.TXT Официальная таблица кодировки на сайте www.unicode.org]

Отрывок, характеризующий ISO 8859-7

– А праздник английского посланника? Нынче середа. Мне надо показаться там, – сказал князь. – Дочь заедет за мной и повезет меня.
– Я думала, что нынешний праздник отменен. Je vous avoue que toutes ces fetes et tous ces feux d'artifice commencent a devenir insipides. [Признаюсь, все эти праздники и фейерверки становятся несносны.]
– Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, – сказал князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.