IV Всероссийский съезд Советов

Чрезвычайный IV Всероссийский Съезд Советов
Орган власти	Всероссийский съезд Советов
Страна	Российская Советская Республика
Зал заседаний	Москва
Срок	14—16 марта
Предыдущий съезд	III Всероссийский съезд Советов
Следующий съезд	V Всероссийский съезд Советов
Доминирующая партия	РКП(б)

IV Всероссийский Съезд Советов (Четвертый Чрезвычайный Съезд Советов Рабочих, Солдатских, Крестьянских и Казачьих Депутатов)

14—16 марта 1918, Москва

Чрезвычайный IV Всероссийский съезд Советов проходил в Москве 14 — 16 марта 1918 г. На съезде, по данным мандатной комиссии, опубликованным в «Известиях ВЦИК» 17 марта 1918 г., присутствовало с правом решающего голоса 1204 делегата: большевиков 795, «левых» эсеров 284, анархистов 14, украинских эсеров 3, максималистов 24, эсеров центра 29, меньшевиков-интернационалистов 11, меньшевиков-объединенцев 6, меньшевиков 21, беспартийных 17.

Важнейшим пунктом порядка дня съезда явился вопрос о ратификации Брестского мирного договора с державами Четверного союза. Большинством 724 голосов против 276 и при 118 воздержавшихся съезд 15 марта утвердил написанную Лениным и предложенную большевистской фракцией резолюцию о ратификации Брестского мирного договора.

Вопрос о переносе столицы в Москву вплотную встал перед Советским правительством в конце февраля 1918 г. в связи с германским наступлением 18 (5) февраля, поставившим под угрозу ближайшие подступы к Петрограду. Согласно постановлению ВЦИК все правительственные учреждения 8-12 марта 1918 г. переехали из Петрограда в Москву. Чрезвычайный IV Всероссийский съезд Советов санкционировал своей резолюцией это решение правительства.

[О перенесении столицы]
[Постановление чрезвычайного IV Всероссийского съезда Советов]

В условиях того кризиса, который переживает русская революция в данный момент, положение Петрограда, как столицы, резко изменилось. Ввиду этого съезд постановляет, что впредь до изменения указанных условий столица Российской Социалистической Федеративной Советской Республики временно переносится из Петрограда в Москву.

16 марта 1918 года

Тем не менее, Москва осталась столицей РСФСР (а далее — СССР и России) и после окончания Первой мировой и Гражданской войн.

Ссылки

• [elib.shpl.ru/ru/nodes/10867-stenograficheskiy-otchet-4-go-chrezvychaynogo-s-ezda-sovetov-rabochih-soldatskih-krestyanskih-i-kazachih-deputatov-m-1920#page/1/mode/grid/zoom/1 Стенографический отчет чрезвычайного IV съезда Советов. Л., Госиздат. 1920—160 с.]
• [www.constitution.garant.ru/DOC_5329.htm Постановление]

Отрывок, характеризующий IV Всероссийский съезд Советов

– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.