Immigrant Song

«Immigrant Song»
Сингл Led Zeppelin с альбома Led Zeppelin III
Сторона «Б»	Hey Hey What Can I Do
Выпущен	5 ноября 1970
Формат	7’’
Записан	май — август 1970
Жанр	хард-рок
Длительность	2:25 2:23 (сингл-версия)
Продюсер	Джимми Пейдж
Композитор	Джимми Пейдж Роберт Плант
Лейбл	Atlantic
Профессиональные рецензии
Allmusic, [www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=33:hbfwxxq5ldke Steve Huey]
Места в чартах
#16 (US)
Хронология синглов Led Zeppelin
«Whole Lotta Love» / «Living Loving Maid (She's Just a Woman)» (1969) «Immigrant Song» (1970) «Black Dog» / «Misty Mountain Hop» (1971)

Immigrant Song (рус. Песнь Переселенца) — песня британской хард-рок-группы Led Zeppelin, композиция Джимми Пейджа и Роберта Планта, первый трек альбома Led Zeppelin III.

История создания

«Immigrant Song» была написана Джимми Пейджем и Робертом Плантом в ходе европейских гастролей группы, которые открывались концертом в Рейкьявике. Об истоках своего вдохновения Плант говорил следующее:

В этом не было ничего помпезного. Мы действительно явились из «страны льда и снега». Мы были гостями исландского правительства, в рамках культурной миссии. Нам предложили выступить в Рейкьявике, но за день до нашего прибытия все государственные служащие страны объявили забастовку, что поставило концерт под угрозу срыва. Городской университет подготовил для нашего выступления концертный зал, он был феноменален. Реакция зрителей была удивительной, мы получили огромное удовольствие. «Immigrant Song» была написана об этой поездке: она стала первым треком альбома, который должен был радикально отличаться от предыдущих.

Оригинальный текст (англ.)  

We weren't being pompous ... We did come from the land of the ice and snow. We were guests of the Icelandic Government on a cultural mission. We were invited to play a concert in Reykjavik and the day before we arrived all the civil servants went on strike and the gig was going to be cancelled. The university prepared a concert hall for us and it was phenomenal. The response from the kids was remarkable and we had a great time. "Immigrant Song" was about that trip and it was the opening track on the album that was intended to be incredibly different.

Спустя шесть дней после выступления в Рейкьявике Led Zeppelin впервые исполнили Immigrant Song на сцене фестиваля Бат.

Текст и образность

В песне (посвященной Лейфу Эриксону и впервые продемонстрировавшей интерес Планта к скандинавской мифологии) повествование ведётся от лица викингов, направляющихся на Запад в поиске неоткрытых земель («Fight the horde, sing and cry, Valhalla, I am coming!»). «Immigrant Song» (как и впоследствии «Stairway to Heaven») заложила основу для целой ветви мифологии Led Zeppelin. Некоторые её строки стали афоризмами и вошли в заголовки статей, книг и фильмов («Hammer of the Gods»; эта фраза стала также употребляться для общей характеристики звучания группы). Образность позже была заимствована и развита многими метал-группами (Iron Maiden, Manowar и др.)

Сингл

Вопреки протестам участников группы и менеджера Питера Гранта, в ноябре 1970 года трек «Immigrant Song» был выпущен синглом и поднялся до #16 в Billboard Hot 100, до #8 — в списках Cashbox. Би-сайд, «Hey Hey What Can I Do» лишь в 1990 году был включен в бокс-сет; до этого его можно было найти лишь на этом сингле. Японский вариант сорокапятки, на обороте которой (в результате ошибки) оказался трек «Out on the Tiles», до сих пор считается раритетом.

Аранжированная Трентом Резнором кавер-версия песни звучит в начальных (полуабстрактных) титрах фильма Дэвида Финчера «Девушка с татуировкой дракона» (2011).

Концертные версии

В 1970—1972 годах Led Zeppelin обычно открывали песней «Immigrant Song» свои концерты. В ходе американских гастролей во второй половине 1972 года в качестве прелюдии к ней использовался короткий фрагмент под названием «LA Drone», призванный передать аудитории ощущение нарастающего предчувствия чего-то грандиозного. На концертах Джимми Пейдж удлинял композицию продолжительным гитарным соло, которого не было в оригинальном студийном варианте. К 1973 году группа стала использовать «Immigrant Song» на бис ; после 1974 года — исключила её из своего концертного репертуара вообще.

«Живые» версии «Immigrant Song» представлены на альбомах «How The West Was Won» (куда включен фрагмент выступления группы на Long Beach Arena в 1972 году) и Led Zeppelin BBC Sessions (версия, записанная в лондонском Paris Theatre в 1971 году).

Кавер-версии

• 1988 — Nirvana, сборник With the Lights Out
• 1993 — Infectious Grooves, альбом Sarsippius' Ark
• 2003 — Margot MacDonald, альбом WALLS
• 2005 — Demons & Wizards, альбом Touched by the Krimson King
• 2009 — Hollywood Undead, альбом Desperate Measures
• 2011 — Трент Резнор совместно с Карен О, саундтрек к фильму «Девушка с татуировкой дракона».
• 2012 — Enslaved, [www.youtube.com/watch?v=PBISfxoORj0 на канале NRK]

Позиции в чартах

Чарты (1971)	Наивысшее место
US Cash Box Top 100 Singles Chart	8
German Singles Chart	6
Canadian CHUM Chart	2
Canadian RPM Top 100 Chart	4
US Billboard Hot 100 Singles Chart	16
Dutch Singles Chart	9
South African Top 20 Singles Chart	7
Australian Go-Set Top 60 Singles Chart	16
Swiss Singles Chart	4
Austrian Singles Chart	13
New Zealand Top 50 Singles Chart	4
Italian Singles Chart	59

Отрывок, характеризующий Immigrant Song

Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.