Imperial Chemical Industries

Imperial Chemical Industries (ICI) была британской химической компанией, вошедшей в состав AkzoNobel, голландского промышленного конгломерата, одного из крупнейших производителей химической продукции в мире. В свои лучшие времена ICI была крупнейшей производственной компанией в Британской империи и обычно рассматривалась как «ведущая в британской экономике». Она изготовляла краски и специальные продукты (в том числе ингредиенты для продуктов питания, специальные полимеры, электроматериалы, ароматизаторы и вкусовые добавки). На производстве работало около 29 тысяч человек, а оборот был чуть более £ 4,8 млрд в 2006 году. Компания являлась независимой с 1926 по 2008 год со штаб-квартирой в Millbank в Лондоне и была составной частью FT30 индекс и индекс FTSE 100. После января 2008 произошла смена собственника, и AkzoNobel полностью интегрировала ICI.

История

Развитие бизнеса

Компания была образована путём слияния четырёх предприятий: Brunner Mond, Nobel Explosives, the United Alkali Company и British Dyestuffs Corporation. Известно, что его Главный Офис в 1928 году расположился в Millbank в Лондоне.

Конкурируя с Dupont и IG Farben, новая компания производила химические реагенты, взрывчатые вещества, удобрения, инсектициды, красители, цветные металлы и краски. В первом году своего существования товарооборот составлял 27 миллионов фунтов стерлингов.

В 1920-х и 30-х компания играла ключевую роль в развитии новых химических продуктов, включая краситель фталоцианин (1929), акриловая пластмасса Perspex (1932), Dulux краски (1932, со-развитый с Дюпоном), полиэтилен (1937) Терефталат полиэтилена волокно, известное как Терилен (1941).

ICI также приобрела Sunbeam motorcycles, которая пришла вместе с Nobel Industries, и включилась в производство мотоциклов вплоть до 1937 года.

В 1940-х и 50-х годах основывает своё фармацевтическое производство и разрабатывает ряд важнейших продуктов, включая Paludrine (1940-е, антималярийный препарат), галотан (1951, анестетик), индерал (1965, бета-блокатор), тамоксифен (1978, часто используется при раке молочной железы), PEEK (1979, сильнодействующий анальгетик). В 1957 году ICI образует ICI Pharmaceuticals.

В 1950-х ICI разрабатывает ткани, известные как кримплен. Кримплен — толстая полиэфирная нить, используемая для того, чтобы сделать ткань соответствующую названию. Полученная ткань более тяжелая, устойчивая к образованию складок и долго сохраняющая хороший вид. Калифорнийский стильный дизайнер Edith Flagg первым импортировала ткань из Британии в США. В течение первых двух лет ICI выплачивала Edith Flagg большой рекламный бюджет, чтобы она распространяла ткань в Америке.

На первом этапе разработка пестицидов включала: Gramoxone (1962, гербицид), инсектицид пиримифос-метил в 1967 и пиримикарб в 1970, brodifacoum (родентицид) был разработан в 1974 году; в конце 1970-х годов ICI стал впервые разрабатывать синтетические пиретроид инсектициды такие, как лямбда-цихалотрин. ICI столкнулась с национализацией её цехов в Бирме 1 августа 1962 года, как с последствием военного переворота. В 1971 году Компания приобрела Atlas Chemical Industries Inc, главного конкурента.

В течение 1980-х годов (с 1982 по 1987) Компанией руководил харизматичный Джон Харвей Джонс. Под его руководством Компания приобрела Beatrice Chemical Division в 1985 году и Glidden Coatings&Resins, лидера производства красок в 1986 году.

С 1991 по 2007, Реорганизация бизнеса

В 1991 году ICI продала Norsk Hydro сельскохозяйственные и товаророзничные отрасли BritAg and Scottish Agricultural Industries.

В 1991 году компания успешно избегает вражеский захват, исходивший от конгломерата Hanson pls. Она также передает свою Soda Ash в Brunner Mond, завершая объединение с трейдом, который изначально сосуществовал с компанией (наследник Brunner, Mond&Co. Ltd.).

В 1993 компания отделила свои биосинтетические фармацевтические отрасли: фармацевтику, сельхозхимию, отрасль, связанную с семенами и биологическими продуктами,-- все были преобразованы в новую независимую компанию, названную Zeneca Group (которая успешно объединилась с Astra AB и образовала AstraZeneca PLC).

В 1994 году Чарльз Миллер Смит был назначен главой Исполнительного Офиса. Это был один из немногих случаев, когда человек не из ICI приступал к руководству компанией. Впоследствии компания приобрела ряд разработчиков Unilever с целью двигаться прочь от компании исторической надежды к химическим товарам. В 1997 году ICI приобрела National Starch & Chemical, специальное химическое производство Unilever. Этот шаг был частью стратегии, заключающейся в том, чтобы двигаться вперед от циклического массового производства химических соединений. Через год она приобрела Rutz & Huber, производство красок Swiss.

Имея 4 миллиарда долга, компании необходимо распродать свои товарные химические отрасли.

• Расположение химических отраслей массового производства включало продажу её Австралийской дочерней компании, ICI Австралия, стоимостью в 1,7 миллиарда франков в 1997 году, и её полиэфирной химической отрасли в DuPont стомостью в 3 миллиарда франков также в 1997 году.
• На следующий год она купила Acheson, электронную химическую отрасль.
• В 2000 ICI продала свой нефтяной бизнес на Teesside и Tioxide, свою титановую дочернюю компанию, компании Huntsman Corporation за 1,7 миллиарда франков. Она продала также последнюю из своих химических отраслей компании Ineos за 0,3 миллиарда франков.
• В 2006 Компания продала Quest International, производство вкусов и ароматов, компании Givaudan за 1,2 миллиардов франков, а также Uniqema, свой текстильный бизнес

Распродав большую часть его исторически выгодных фирм предметов потребления, и многие из новых фирм специальности, которые это было не в состоянии объединить, компания состояла, главным образом, из бизнеса красок Dulux, который быстро счел себя предметом поглощения AczoNobel.

2007, Takeover by Akzo Nobel

Голландская фирма Акзо Нобель (владелец Короны краски Бергера) предлагала £7,2 миллиардов (США за $14,5 миллиардов или за €10,66 миллиардов) для ICI в июне 2007. Проблемной областью о потенциальном соглашении был британский пенсионный фонд ICI, у которого были будущие долги больше чем £9 миллиардов в то время. Регулирующие проблемы в Великобритании и других рынках, где Dulux и Crown Paints клеймят, у каждого есть существенная доля на рынке, был также повод для беспокойства для комиссий по ICI и Акзо Нобелю. В Великобритании любая объединённая операция без разоблачений видела бы, что у Акзо Нобеля есть 54%-ая доля на рынке на рынке краски. Начальное предложение было отклонено правлением ICI и большинством акционеров. Однако, последующее предложение на £8 миллиардов (€11,82 миллиардов) было принято ICI в августе 2007, надвигающимся одобрением регуляторами.

В 8:00 2 января 2008 о завершении поглощения ICI PLC Акзо Нобелем NV объявили. Акционеры ICI, полученного или 6,70£ в наличных деньгах или кредитные ноты Акзо Нобеля к покупательной силе 6,70£ за 1 номинальную акцию ICI. Бизнес пластырей ICI был передан Henkel в результате соглашения, в то время как Акзо согласился продать его филиал Красок Короны, чтобы удовлетворить проблемы европейского специального уполномоченного для Соревнования.

Проблемные области относительно британской программы пенсионного обеспечения ICI были обращены ICI и Akzo.

Операции

ICI управлял многими химическими предприятиями во всем мире. В Великобритании главные заводы были расположены следующим образом:

• Billingham (в Стоктоне-он-Тис) и Вильтон (в настоящем моменте Redcar и Кливленд): ICI использовал сайт, чтобы произвести удобрения в 1920-х и продолжал производить пластмассы в Billingham в 1934. Во время Второй мировой войны это произвело синтетический аммиак для взрывчатых веществ. ICI Billingham Подразделение был расколот на Тяжелое Органическое Подразделение Химикатов ICI и Сельскохозяйственное Подразделение ICI в 1960-х. С 1971 до 1988 Физика ICI и Секция Радиоизотопов (позже известный как Tracerco) управляли маленькой Общей Атомной энергетикой, TRIGA отмечают I ядерный реактор на его фабрике Billingham для производства радиоизотопов, используемых в потоке и инструментах уровня и т. д.
• Blackley (в Манчестере): ICI использовал сайт, чтобы произвести красители. Бизнес краски, известный как Подразделение Красителей ICI в 1960-х, прошёл несколько перестроек. В течение лет это было объединено с другими фирмами химических продуктов тонкого органического синтеза и стало Цветами ICI и Чистыми реактивами и затем Особенностями ICI.
• Ранкорн (в Чешире): ICI использовал сайт, чтобы произвести хлор и едкий натр. Много лет это было известно как ICI Mond Подразделение, но позже стало частью Подразделения Химикатов и Полимеров ICI. Место Ранкорна было также ответственно за развитие HiGEE и Вращающихся понятий Реактора Диска, которые были развиты профессором Колином Рэмшоу и которые привели к понятию Интенсификации Процесса: исследование относительно этих новых технологий теперь преследуется Process Intensification Group в Ньюкаслском университете.
• Winnington и Wallerscote (в Northwich, Чешире): Именно здесь ICI произвел карбонат натрия (поташ) и его различные побочные продукты, такие как сода, и натрий sesquicarbonate. Место Winnington, сначала построенное в 1873 предпринимателями Джоном Томлинсоном Бруннером и Людвигом Мондом, было также основой для прежнего компания Brunner, Mond & Co. Ltd и, после слияния компаний, которое создало ICI, влиятельное и влиятельное Щелочное Подразделение. Именно в лабораториях здесь, в 1933, полиэтилен был сначала обнаружен случайно во время экспериментов в реакции высокого давления. Wallerscote был построен в 1926, его строительство, отсроченное Первой мировой войной, и стал одной из крупнейших фабрик, посвященных единственному продукту (поташ) в мире. Однако, уменьшающаяся уместность поташа торговля к ICI в пользу более новых продуктов, таких как краски и пластмассы, означал, что к 1984 место Wallerscote было закрыто, и после того главным образом уничтожало. Лаборатория, где полиэтилен был обнаружен, была распродана и стала домой ко множеству фирм включая след карта и paintballing, и Winnington Works были лишены к недавно сформированной компании, Brunner Mond, в 1991.

Ardeer (в Stevenston, Эршире): ICI Нобель использовал сайт, чтобы произвести динамит и другие взрывчатые вещества и основанные на нитроцеллюлозе продукты. Какое-то время место также произвело нейлон и азотную кислоту. Nobel Enterprises была продана в 2002 Inabata.

• Слау (в Беркшире): Штаб ICI Красит Подразделение.
• Уэлвин Гарден-Сити (в Хартфордшире): Штаб Подразделения Пластмасс ICI до начала 1990-х.

Дочерние компании

Imperial Metal Industries

Запрос «IMI plc» перенаправляется сюда; об израильской государственной военно-промышленной компании см. Israel Military Industries.

Imperial Metal Industries public liability company (сокр. IMI plc) — британская многоотраслевая компания, функционирующая с 1862 г., преимущественно в сфере металлургической и химической промышленности. Практически все проекты создания британских и некоторых центрально- и западноевропейских ракетных вооружений в 1960-е гг. использовали те или иные компоненты силовой установки (двигатели стартовой, маршевой и терминальной ступеней) производства данной компании. До 1977 г. находилась в составе ICI. Была крупнейшим в Европе производителем титана различных марок, специализировалась в разработке и промышленных производстве тугоплавких титановых и ниобиевых сплавов для авиационной промышленности. Головной офис компании располагался в Бирмингеме.

См. также

• Eley Brothers
• Kynoch

Ссылки

• [www.akzonobel.com/news/information_former_ici/ Official site]
• [www.dulux.co.uk Dulux]
• [www.nationalstarch.com National Starch and Chemical Company] ICI subsidiary.
• [uk.finance.yahoo.com/q/pr?s=ICI.L Yahoo! profile]
• [www.orica.com.au Orica]

Отрывок, характеризующий Imperial Chemical Industries

– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.