In Through the Out Door

<tr><th style="">Жанр</th><td class="" style=""> хард-рок, прогрессивный рок </td></tr><tr><th style="">Длительность</th><td class="" style=""> 42:25 </td></tr><tr><th style="">Продюсер</th><td class="" style=""> Джимми Пейдж </td></tr><tr><th style="">Лейбл</th><td class="" style=""> Swan Song </td></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: lightsteelblue;">Профессиональные рецензии</th></tr><tr><td colspan="2" class="" style="text-align:center; ">

• Allmusic [www.allmusic.com/album/r11468/review ссылка]

</td></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: lightsteelblue;">Хронология Led Zeppelin</th></tr><tr><td colspan="2" class="" style="text-align:center; ">

In Through the Out Door
Студийный альбом Led Zeppelin
Дата выпуска	15 августа 1979
Записан	ноябрь-декабрь, 1978 на Polar Studios, Стокгольм, Швеция.</small>

The Song Remains the Same (1976)

In Through the Out Door (1979)

Coda (1982)

</td></tr>

</td></tr> </table>К:Альбомы 1979 года

In Through the Out Door — восьмой студийный альбом британской рок-группы Led Zeppelin, выпущенный 15 августа 1979 года лейблом Swan Song.

Записан в течение трёх недель в ноябре-декабре 1978 года в Polar Studios в Стокгольме, Швеция и выпущен Swan Song Records 15 августа 1979 года.

История создания

Группа дала альбому такое название для того, чтобы показать недавние потрясения. Среди них смерть сына Роберта Планта Карака, и налоговое изгнание, в котором оказалась группа в связи с политикой лейбористских правительств Гарольда Уилсона и Джеймса Калагана. Подобное происходило тогда и с другим британскими группами, среди которых следует отметить Rolling Stones. Попытка вернуться к публике было словно «попытаться войти через выход» (англ. «trying to get in through the 'out' door»).

По контрасту с предыдущими альбомами Led Zeppelin, In Through the Out Door создавался под сильным влиянием басиста и клавишника группы Джона Пола Джонса и вокалиста Роберта Планта, зато несколько меньшим, чем обычно, был композиторский вклад гитариста Джимми Пейджа. Так, на альбоме записаны две песни - «South Bound Saurez» и «All My Love», оказавшиеся единственными песнями, созданными группой Led Zeppelin, в написании которых Пейдж не участвовал. Джон Бонэм был автором «Bonzo’s Montreux», композиции, построенной на барабанном соло, и соавтором «Darlene», песни в стиле буги-вуги. Однако, обе эти песни вошли лишь в сборник Coda, вышедший в 1982 году, уже после распада группы. Оба последних члена группы часто появлялись во время записи в студии. Это объясняется тем, что Бонзо боролся с алкоголизмом, а Пейдж пытался покончить с употреблением героина. Именно поэтому большинство песен днём записывались Джонсом и Плантом, а Пейдж и Бонэм записывали свои партии ночью. Джонс вспоминал: «Было два особых лагеря в то время, и мы (я и Плант) были относительно одни».

Пейдж и Бонэм выразили своё отношение к альбому позже. В своём интервью журналу Guitar World в 1998 году Пейдж заявил, что он и Бонэм:

... чувствовали, что In Through the Out Door очень мягкий. Я действительно был заинтересован в «All My Love». Я немного волновался за припев. И я думал, что это не наше. Это не наше. Вроде всё было нормально, но я не хотел продолжать это направление в будущем.

Композиции «Wearing and Tearing», «Ozone Baby» и «Darlene» были записаны во время сессий для этого альбома, но они не попали в сам альбом в связи с тем, что для них не хватало места на пластинке. Они позже появились в альбоме Coda, который увидел свет тремя годами позже.

Альбом хотели выпустить примерно до двойного концерта в Небуорте в 1979 году, но выпустили позже. Причиной были сами концерты. Плант в шутку ссылался на задержки иногда во время работы 4 августа.

Альбом занял первое место в чартах Billboard еще на первой неделе после выпуска — рекорд для группы. Как результат этого, весь каталог Led Zeppelin оказался в Billboard Top 200 на 8 дней : с 27 октября в 3 ноября 1979. В настоящее время зарегистрировано более 6 миллионов проданных копий альбома в США.

In Through the Out Door стал последним студийным альбомом группы, выпущенным при жизни барабанщика Джона Бонэма. 25 сентября 1980 года он скончался в результате удушья, вызванного попаданием в легкие рвотных масс.

Обложка

Альбом In Through The Out Door вышел с шестью разными оформлениями конвертов, выполненных студией Hipgnosis. Альбом продавался в пакете из светло-коричневой обёрточной бумаги, поэтому покупатели не могли видеть, с каким оформлением им достанется альбом. Это был маркетинговый ход Джимми Пейджа, направленный, в первую очередь, на увеличение продаж. Фанат-коллекционер не мог упустить возможности и не приобрести все 6 разновидностей альбомов. Впрочем, конверты можно было идентифицировать: на внешнем пакете находилась маленькая буковка — от A до F, которая и обозначала версию обложки, лежащей внутри.

Каждая обложка является «взглядом» каждого из шести человек, находящихся в баре, на седьмого, «Джона». Имя Джон взято из английского идиоматического выражения Dear John letter, обозначающего письмо от женщины к мужчине, информирующее, что их отношения окончены. Таким образом «Джона» бросила женщина, и он пытается забыться в этом маленьком баре.

Если смотреть на лицевую сторону обложки, то мы видим, как уже говорилось раньше, «Джона» глазами людей, находящихся в баре. Но если перевернуть обложку, то можно увидеть в центре того человека, глазами которого мы смотрели на «Джона» лицевой стороне обложки.

Внутри каждого конверта есть уникальный внутренний конверт из тонкой бумаги с чёрно-белым изображением стакана со спиртным, сигары и т. д., лежащих на стойке бара. Но если эту бумагу слегка намочить, изображение становится окрашенным в пастельные цвета.

Бар является абсентовым баром, расположенным на Бурбон-стрит, дом 400 в Новом Орлеане, штат Луизиана. Стены покрыты пожелтевшими визитными карточками и долларовыми купюрами. Он был вновь воссоздан в лондонской студии для создания обложки альбома.

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Лицевая сторона А: Мужчина, стоящий с открытым кошельком

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Задняя сторона А: Женщина, сидящая у края барной стойки

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Лицевая сторона В: Женщина, стоящая у края барной стойки, облокотившись к стене

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Задняя сторона В: Пианист

Сторм Торгерсон так объяснил дизайн в книге Eye of the Storm:

Использование сепии дало возможность создать эффект пожелтевшей от времени фотографии, а также позволило нанести контрастный мазок кистью приблизительно в центре изображения, дабы намекнуть на то, что это всё-таки цветной снимок. Подобная полоска напоминает следы «дворников» на мокром ветровом стекле, а мазок свежей красной краски на потускневшей поверхности намекает на новый взгляд на старое, о чём, собственно, Led Zeppelin и рассказывали нам в своём очередном альбоме.

Оригинальный текст (англ.)  

The sepia quality was meant to evoke a non-specific past and to allow the brushstroke across the middle to be better rendered in colour and so make a contrast. This self same brushstroke was like the swish of a wiper across a wet windscreen, like a lick of fresh paint across a faded surface, a new look to an old scene, which was what Led Zeppelin told us about their album. A lick of fresh paint, as per Led Zeppelin, and the music on this album... It somehow grew in proportion and became six viewpoints of the same man in the bar, seen by the six other characters. Six different versions of the same image and six different covers.

В 1980 году Hipgnosis были номинированы на премию Грэмми в категории лучшая обложка альбома за «In Through the Out Door».

В 1980-х годах компании звукозаписи прекратили выпуск 5 вариантов обложек, оставив только конверт F. Когда альбом впервые издавался на компакт-диске, в качестве обложки была взята картинка с лицевой стороны конверта B. В более поздних выпусках Remasters используются 3 фотографии: лицевая сторона — лицевая сторона конверта B, среднее изображение и обратная сторона — с конверта С.

Список композиций

Сторона 1

1. «In the Evening» (Джонс/Пэйдж/Плант) — 6:49
2. «South Bound Saurez» (Джонс/Плант) — 4:12
3. «Fool in the Rain» (Джонс/Пэйдж/Плант) — 6:12
4. «Hot Dog» (Пэйдж/Плант) — 3:17

Сторона 2

5. «Carouselambra» (Джонс/Пэйдж/Плант) — 10:32
6. «All My Love» (Джонс/Плант) — 5:51
7. «I’m Gonna Crawl» (Джонс/Пэйдж/Плант) — 5:30

Участники записи

Led Zeppelin

• Джимми Пэйдж — электрогитара, соло-гитара, продюсер
• Роберт Плант — вокал, губная гармошка
• Джон Пол Джонс — бас-гитара, клавишные, синтезатор
• Джон Бонэм — барабаны, перкуссия

Технический персонал

• Питер Грант — исполнительный продюсер
• Лейф Масес — звукоинженер
• Леннард Эстлунд — звукоинженер
• Hipgnosis — дизайн обложки

Ссылки

• [home.att.net/~chuckayoub/led_zeppelin_In_Through_The_Out_Door.html Тексты песен альбома In Through The Out Door]
• Валерий КУЧЕРЕНКО. [www.rock-book.ru/world/zeppelin/publication/html/2012-01.html ЧТО СКРЫВАЛА ОБЕРТОЧНАЯ БУМАГА.] // Журнал «MUSIC BOX» №1(63), январь-март 2012 года
• [discography.ledzeppelin.com/disc_ittod.html Изображения шести обложек]

Отрывок, характеризующий In Through the Out Door

Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.