Instamatic

Instamatic (рус. Инстама́тик) — серия недорогих плёночных фотоаппаратов с упрощённой зарядкой фотоплёнки в специально разработанной кассете (картридже) «тип 126» (размер кадра 28×28 мм), производство которых было начато фирмой Kodak (США) в 1963 году.

В 1960-е — 1980-е годы фотоаппараты Instamatic и их клоны были широко распространены в США, Европе и Японии особенно среди начинающих фотолюбителей благодаря низкой цене и общедоступности.

В 1972 году появились микроформатные фотоаппараты Pocket Instamatic с 16-мм фотоплёнкой в кассете (картридже) «тип 110».

Название Instamatic также использовалось фирмой Kodak для некоторых любительских кинокамер с 8-мм киноплёнкой «Super-8».

Фотоаппараты Instamatic (плёнка типа 126)

Первые фотоаппараты Instamatic для плёнки типа 126 поступили в продажу в начале 1963 года. Облегченная зарядка фотоплёнки снизила цену на камеры, так как в них отсутствовал прижимной столик и счётчик кадров (входили в конструкцию картриджа). Фирма Kodak выпускала большой ассортимент негативных (для фотопечати) и обращаемых (для просмотра с помощью диапроектора) светочувствительных материалов.

Instamatic 50 — первая модель, появившаяся в Великобритании в феврале 1963 года, через месяц в США начат выпуск Instamatic 100. Это были простейшие фотоаппараты с единственной выдержкой и диафрагмой, модель «100» получила возможность присоединения одноразовой фотовспышки Magicube («волшебный кубик»).

В стеклянной колбе, заполненной кислородом, находилась магниевая или алюминиевая фольга, воспламенявшаяся электрическим разрядом от размещённой в корпусе фотоаппарата батарейки. Четыре лампочки с рефлекторами объединялись в общий корпус кубической формы (размером 3×3×3 см) с электрическими разъёмами, при перемотке плёнки «свежая» лампочка автоматически вставала на место сгоревшей. После четырёх вспышек кубик заменялся на новый.

Линейка выпускаемых моделей расширялась, на смену недорогим, но популярным сериям Instamatic 100/104 пришли фотоаппараты Instamatic 800/804 в алюминиевых корпусах, с селеновыми экспонометрами, с автоматической установкой экспозиции, оснащённые дальномерами, встроенными электронными фотовспышками и автоспусками. В Германии выпускался однообъективный зеркальный фотоаппарат Instamatic Reflex со сменными объективами, совместимыми с камерой Kodak Retina (крепление типа S).

Фотоаппараты Instamatic пользовались большим спросом, между 1963 и 1970 годом продано более 50 млн экземпляров. В 1970-е годы с целью увеличения объёмов продаж Kodak предлагала «инстаматики» даже в магазинах, торгующих товарами повседневного спроса.

Фотоаппараты под популярные картриджи «126» выпускали и другие европейские и японские фирмы, включая Canon, Olympus, Minolta, Ricoh, Zeiss Ikon, даже Rollei, выпускавшая дорогие и престижные модели. Некоторые фотоаппараты были сложнее и дороже камер Kodak, например Rollei SL26 имел сменные объективы, TTL-экспонометр, дальномер и продавался за 300 долларов США.

В 1970 году появилась X-серия Instamatic, «четырёхразовая» фотовспышка Magicube получила пиротехнический по́джиг, потребность иметь батарейку в камере отпала. Такие фотоаппараты имели обозначение «X» (например Instamatic X-15 или Instamatic 55X).

В СССР фотоплёнка типа 126 не производилась, а фотоаппараты для неё не выпускались. Однако в 1970-х годах на Красногорском механическом заводе создан опытный экземпляр однообъективного зеркального фотоаппарата «Зенит-ПАК» под фотоплёнку типа 126.

Фотоаппараты Pocket Instamatic (плёнка типа 110)

В 1972 году Kodak выпустила 16-мм плёнку типа 110 в одноразовом картридже, фактически уменьшенную 35-мм плёнку типа 126, был начат выпуск миниатюрных фотоаппаратов, получивших название Pocket Instamatic («карманный инстаматик»).

Первое время выпускались простейшие фотоаппараты в пластмассовом раздвижном корпусе с «четырёхразовой» фотовспышкой Magicube (взвод затвора и перемотка плёнки осуществлялись раздвиганием-сдвиганием половинок корпуса), в дальнейшем фирмы США, Европы и Японии освоили выпуск сложных автоматических камер, со встроенной электронной фотовспышкой, дальномерных фотоаппаратов, например Pocket Instamatic 60 имел корпус из нержавеющей стали. Японский однообъективный зеркальный фотоаппарат Minolta 110 Zoom имел объектив с переменным фокусным расстоянием, а фирма Pentax выпустила зеркальные Pentax Auto 110 и Pentax Auto 110 Super с линейкой из пяти сменных объективов, с TTL-экспонометрическим устройством, с возможностью присоединения внешнего моторного привода.

За первые три года было выпущено более 25 млн фотоаппаратов Pocket Instamatic, их производство продолжалось до 1990-х годов.

Недостатком камер Pocket Instamatic был малый размер кадра (13×17 мм), что требовало больших увеличений при фотопечати и просмотре диапозитивов.

В СССР плёнка типа 110 и фотоаппараты Pocket Instamatic не выпускались, однако на 12 лет раньше «карманного инстаматика» и картриджа «110» на киевском заводе «Арсенал» начат выпуск микроформатной камеры «Киев-Вега» с внешне похожей многоразовой кассетой. Модель «Киев-303» выпускалась и в 1990-е годы.

GAF 220 с фотовспышкой Magicube	Rollei E 110	Дальномерный фотоаппарат Kodak Pocket Instamatic 60	Crayola Flash 110 с электронной фотовспышкой	Однообъективный зеркальный фотоаппарат Minolta 110 Zoom, объектив с переменным фокусным расстоянием	Однообъективный зеркальный фотоаппарат Pentax Auto 110 со сменной оптикой

Любительские кинокамеры «Super-8»

В 1965 году фирма Eastman Kodak разработала 8-мм киноплёнку «Super-8» с увеличенным размером кадра 5,36×4,01 мм, с изменённой перфорацией, против 4,4×3,25 мм выпускавшейся с 1931 года «классической» 8-мм плёнки (N8).

Киноплёнка размещается в неразборной кассете типа «Kodak K40», поддерживающей механический автоматический ввод светочувствительности и управление конверсионным светофильтром. Достаточно вставить кассету в кинокамеру, при смене кассеты (например, с цветной на чёрно-белую) засвечивается только короткий отрезок напротив кадрового окна.

Кинокамеры формата «Super-8» и кассеты к ним в США также именуются Instamatic. Киноплёнка в таких кассетах выпускается до настоящего времени (2015 год). Кроме кассет для немой съёмки выпускались кассеты, заряженные киноплёнкой с магнитной дорожкой для синхронной съёмки со звуком. От стандартной кассеты звуковая отличалась незначительно увеличенной высотой. В настоящее время выпуск последних прекращён.

В отличие от плёнок «126» и «110» в СССР с начала 1970-х годов для кинолюбителей выпускалась обращаемая чёрно-белая и цветная киноплёнка данного формата, вначале в многоразовой перезаряжаемой кассете КС-8, в дальнейшем освоен выпуск неразборных одноразовых кассет.

Любительские киносъёмочные аппараты формата «Super-8» выпускались на Красногорском механическом заводе серии «Кварц» («Кварц-1×8С-1», «Кварц-1×8С-2», «Кварц-8XL») и на Ленинградском оптико-механическом объединении: «ЛОМО-214/216/218», «Аврора-215/217/219», недорогим любительским кинокамерам ЛОМО-Аврора предшествовали «Аврора-10» и «Аврора-12», в небольшом количестве выпускались кинокамеры высокого класса серии «ЛОМО-220».

Примечания

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Фотоаппараты Kodak Instamatic
• На Викискладе есть медиафайлы по теме Фотоаппараты Pocket Instamatic
• На Викискладе есть медиафайлы по теме Фотоаппарат Rollei A26
• На Викискладе есть медиафайлы по теме Фотоаппарат 126 film
• На Викискладе есть медиафайлы по теме Фотоаппараты Agfamatic

Ссылки

• [www.google.com/patents?id=ddtnAAAAEBAJ&dq=US+patent+3138081 Патент США на плёнку 126.]
• [camerapedia.wikia.com/wiki/Instamatic Instamatic на сайте «Камерапедия»]
• [www.instructables.com/id/Instamatic-Retro/ Instamatic-Retro]
• [www.kodak.com/global/en/consumer/products/techInfo/aa13/aa13pg2.shtml History of Kodak Cameras]
• [kodak.3106.net/index.php?p=207 Kodak 126 instamatic cameras]

Отрывок, характеризующий Instamatic

Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.