Международный гуманистический и этический союз

Международный гуманистический и этический союз (МГЭС) (англ. International Humanist and Ethical Union, IHEU) — международное объединение организаций, занимающихся развитием и пропагандой идей гуманизма, атеизма, рационализма, светского общества, скептицизма, свободомыслия, этичности, содействующих развитию и становлению нетеистической морали.

Учреждён в 1952 году в Амстердаме семью национальными этическими и гуманистическими организациями (Голландская гуманистическая лига, Бельгийская гуманистическая лига, Австрийское этическое общество, Британский этический союз, Американский этический союз, Американская гуманистическая ассоциация и Индийское радикальное гуманистическое движение). В настоящее время МГЭС обладает консультативным статусом при Совете Европы, ООН, ЮНЕСКО и ЮНИСЕФ. В 2011 г. МГЭС включал в себя в качестве членов 117 организаций из 38 стран мира

Среди создателей МГЭС было немало тех, кто принимал активное участие в организации ООН, — например, лорд Джон Бойд Орр (John Boyd Orr), первый руководитель Всемирной продовольственной организации, Джулиан Хаксли, первый генеральный директор ЮНЕСКО, Брок Чисхолм (Brock Chisholm), первый руководитель Всемирной организации здравоохранения.

МГЭС тесно сотрудничает с органами ООН в вопросах экологии, экономики, социальных и культурных прав человека, координирует деятельность национальных и региональных гуманистических групп, представляет их интересы в ООН, ЮНИСЕФ, ЮНЕСКО и Совете Европы.

До 1996 года штаб-квартира МГЭС размещалась в Утрехте (Нидерланды), в настоящее время — в Лондоне.

Печатный орган — ежеквартальный журнал «Международные гуманистические новости» (International Humanist News).

11–13 июля 1991 года Правление МГЭС утвердило краткое рабочее определение понятия «гуманизм», устанавливающее определённые формальные критерии при принятии новых членов:

Гуманизм — демократическая, этическая жизненная позиция, утверждающая, что человеческие существа имеют право и обязанность определять смысл и форму своей жизни. Гуманизм призывает к построению более гуманного общества посредством этики, основанной на человеческих и других естественных ценностях, в духе разума и свободного поиска, за счёт использования человеческих способностей. Гуманизм не теистичен и не принимает «сверхъестественное» видение реального мира. (англ.)

В 1998 году была принята новая организационная структура МГЭС. Совет (состоящий из представителей организаций — членов МГЭС) был переименован в Генеральную Ассамблею, а Исполнительный комитет — в Совет директоров. Президентом МГЭС был избран известный норвежский гуманист Леви Фрагелл (Levi Fragell).

Использованные источники

• [hum.offlink.ru/knowledge/cherniy/sovrgum/sovrgum2/ Юрий Чёрный. Современный гуманизм. Аналитический обзор. Часть 2.]

Отрывок, характеризующий Международный гуманистический и этический союз

Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.